в авраамических писаниях. Как мы видели в главе 8, в Еврейской Библии Бога нередко называют «Элохим» — по-видимому, этот термин вошел в древнееврейский благодаря лингва франка, которыми пользовались далеко за пределами Израиля. Мы видели также, что некоторые исследователи считают: это слово с его международной окраской в некоторых случаях применяли в доказательство, что боги региона, в том числе Бог Израиля Яхве, — один и тот же Бог.
Если так, это помогло бы прояснить давно озадачивающее обстоятельство: две последние буквы слова «Элохим» придают ему вид существительного в множественном числе. В Библии оно иногда используется так, словно указывает на «богов» другого народа[1085]. Но применительно к Богу Израиля это существительное якобы во множественном числе ведет себя так, словно его число — единственное. Возможно, эта грамматическая аномалия, как и международное происхождение слова, было способом донести идею, что разные божества по соседству с Израилем, то есть разные элохим, — на самом деле различные проявления одной и той же божественной природы.
Оказывается, слово «Элохим» очень похоже на ранние имена Бога в христианской и исламской традициях: «Элаха» в арамейском языке, на котором говорил Иисус, «Аллах» — в арабском языке Мухаммада[1086]. Вероятно, это не столько совпадение, сколько, как предполагалось в главе 14, результат общих лингвистических предков: Элаха и Аллах могли унаследовать часть ДНК Элохим. В этом смысле проблески идеи божественной природы появляются в древних именах богов всех трех авраамических религий. Возможно, три религии вместе могли бы пользоваться этой идеей, чтобы гармонично сосуществовать с неавраамическими религиями, если они когда-либо продемонстрируют стойкую способность уживаться друг с другом. Но всему свое время.
Послесловие Кстати, что есть Бог?
• Высшая реальность науки • Атеист наносит ответный удар • Ответ верующего • Бог — это любовь?
В этой книге я пользовался словом «бог» в двух смыслах. Во-первых, есть боги как персонажи истории человечества — боги дождя, боги войны, боги-творцы, многоцелевые боги (такие, как авраамический), и так далее. Эти боги существуют в головах людей и, по-видимому, больше нигде.
Но периодически я высказывал предположение, что, возможно, существует и другой, настоящий бог. Этот вопрос встал в связи с явным существованием нравственного порядка, то есть неуклонного, хоть и беспорядочного тысячелетнего расширения нравственного воображения, и того факта, что поддержание порядка в обществе зависит от дальнейшего расширения нравственного воображения, от стремления к нравственной истине. Я утверждал, что существование нравственного порядка позволяет предположить, что в каком-то смысле у человечества есть «высшее предназначение». И, вероятно, источник этого высшего предназначения и нравственного порядка, — то, что можно назвать «богом» хоть в каком-то смысле этого слова.
Предыдущее предложение едва ли может считаться пылким изъявлением религиозной веры; оно, в сущности, агностическое. Несмотря на это, я не рекомендую произносить его, скажем, на собрании Лиги плюща, если не хотите, чтобы на вас уставились так, словно вы вдруг «заговорили языками». В современных интеллектуальных кругах высказанные всерьез догадки о существовании Бога уважения не прибавляют.
В СОВРЕМЕННЫХ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫХ КРУГАХ ВЫСКАЗАННЫЕ ВСЕРЬЕЗ ДОГАДКИ О СУЩЕСТВОВАНИИ БОГА УВАЖЕНИЯ НЕ ПРИБАВЛЯЮТ
И действительно, в первое десятилетие XXI века разговоры о боге стали гораздо более грубым нарушением интеллектуального этикета, чем в конце XX века. После терактов 11 сентября 2001 года антирелигиозные взгляды занимали центральное место в массе влиятельных культурных продуктов (в книгах Сэма Харриса, Кристофера Хитченса, Дэниела Деннета и Ричарда Докинза, фильме Билла Мара, монологах Джулии Суини). Всего за несколько лет более или менее официальная позиция интеллектуалов по отношению к верующим изменилась: место вежливого молчания заняло открытое пренебрежение, если не высмеивание.
Так есть ли надежда у верующего, который хочет, чтобы его уважали, — или, выражаясь более реалистично, не считали недостойным уважения? Возможно. В конце концов, достойные люди высмеивают традиционного, антропоморфного бога: некое сверхсущество с разумом, поразительно похожим на наш, только гораздо мощнее (согласно принятым представлениям, этот бог всеведущ, всемогущ и, в качестве бонуса, бесконечно благ!) А это не единственный вид бога, существование которого возможно.
Разумеется, нельзя исключить вероятность того, что где-то над вселенной и за ее пределами находится сверхъестественный вариант человека. Философы всерьез обсуждают, может ли наша вселенная быть некой моделью, и в одной из версий такого сценария наш творец — программист, принадлежащий к высокоразвитой внеземной — точнее, вневселенской — цивилизации. (А если ситуации, в которые попадает человек, — создание хакера-подростка, это объясняло бы многое!) Но у нас нет причин полагать и такое, и кроме того, в теологии есть прецеденты применения слова «бог» в неантропоморфном значении. Например, христианский теолог XX века Пауль Тиллих называл Бога «основой существования».
Как указывали критики Тиллиха, «основа существования» звучит туманно, пожалуй даже слишком, чтобы считаться богом. Пожалуй, она напоминает «высшую реальность», к которой обращаются некоторые мистики, считающие себя атеистами. Какой толк в этом абстрактном «боге» традиционным верующим, представляющим сверхчеловечного, антропоморфного бога — «личного» бога, к которому можно обращаться, можно благодарить, любить и каяться? Каким образом их вера может быть оправдана существованием настолько абстрактного бога, что само слово «бог» с трудом применимо к нему? (Может, «божество»?)
У каждого свои оправдания. Но одно убедительное основание для оправданий появится, если выяснится, что личный бог, как его принято воспринимать, — это разумное приближение более абстрактного бога, учитывающее ограничения человеческого понимания.
Предположим, например, что в нашем абстрактном понимании Бог — это «источник нравственного порядка». (Не мне вести разговор о столь же абстрактной «основе существования» Тиллиха, а тем более защищать ее. Я привел ее только как пример теологической абстракции.) Могут ли размышления об этом источнике и отношение к нему как к личному богу быть приемлемым для человека способом постичь этот источник, даже если у существ, менее ограниченных в своем понимании, есть более приемлемые способы?
Понимаю, звучит сомнительно. Как натужный, даже отчаянный, интеллектуальный маневр, последняя попытка спасти донаучные представления о Боге от натиска современной науки. Но как ни странно, спор о том, что это исходит не от современной науки; физикам нередко свойственно то, что в некотором роде аналогично вере в личного бога.
Высшая реальность науки
Суть идеи современной физики заключается в том, что даже если определять «высшую реальность» как высшую научную реальность — самые фундаментальные истины физики, — то чем-то легко постижимым она не является.
Представим себе электрон, маленькую частицу, которая вращается вокруг другой маленькой частицы. Нет, не так! Да, физики считают, что в некоторых случаях полезно представлять электроны в виде частиц, а в других — в виде волн. Представления о них, как о чем-то одном, неполны, а представлять электроны в виде и волн, и частиц сразу… немыслимо (попробуйте сами!) И электроны — это лишь верхушка айсберга. В целом квантовый мир, мир субатомной реальности, ведет себя бессмысленным для нашего разума образом. Различные аспекты квантовой физики демонстрируют свойство, которое физик Хайнс Пагельс назвал «квантовой странностью»[1087].
Значит, плохая новость для религиозных людей заключается в том, что им, пожалуй, следовало бы оставить надежду выяснить, что есть Бог. (Если мы не можем составить точное представление даже об электроне, каковы же наши шансы постичь Бога?) Хорошая новость — что безнадежные попытки в точности выяснить, что есть что, еще не означают, что предмета попыток не существует. По-видимому, в мире есть вещи, которые непостижимы — и все-таки они есть.
По крайней мере, насчет электронов некоторые физики не сомневаются. То, что на самом деле электрон никто не видел и что при попытках представить его себе ум заходит за разум, побудило некоторых физиков и философов от науки задуматься о том, будет ли точным само высказывание о существовании электронов. Можно сказать, что в случае с электронами, как и в случае с Богом, есть верующие и есть скептики[1088].
Верующие полагают, что там что-то есть — некая вещь в каком-то смысле слова «вещь», которая соответствует слову «электрон», и хотя самое большее, на то мы способны, — несовершенным, даже вводящим в заблуждение образом представить себе эту «вещь», такие представления имеют гораздо больше смысла, чем их полное отсутствие. Эти люди верят в электроны и в то же время признаются в своей неспособности действительно «понять», что такое электрон. Можно сказать, что они верят в электроны, несмотря на отсутствие доказательств существования электронов.
Многие из этих физиков, признающих, что несовершенные представления о субатомной действительности являются приемлемой формой знания, не одобрят попытку произвести подобный маневр в теологическом контексте. Если вы скажете, что верите в Бога и признаетесь, что при этом у вас нет четкого представления о том, что такое Бог — и вдобавок вы даже не можете доказать существование Бога как такового, — вам скажут, что ваша вера безосновательна.
Но чем отличается логика их веры в электроны от логики веры в Бога? Физики рассматривают закономерности физического мира, например поведение электричества, предположительно указывают источник этих закономерностей и называют его «электроном». Верующий в Бога замечает закономерности в нравственном мире (или, по крайней мере, нравственные закономерности в физическом мире), предположительно указывает источник этих закономерностей и называет его «Богом». «Бог» — то неизвестное, что является источником нравственного порядка, причиной, по которой жизнь на земле имеет нравственный аспект, а время — нравственное направление; «Бог» несет ответственность за то, что жизнь наделена сознанием, способна на хорошие и плохие ощущения, следовательно, значима в нравственном отношении; Бог несет ответственность за эволюционную систему, направившую наделенную развитым сознанием жизнь по пути к добру или, по крайней мере, к испытаниям, дающим возможность и стимул познать добро; в этом процессе «Бог» обеспечивает каждому из нас нравственный стержень, вокруг которого организуется наша жизнь, если мы примем такое решение. Будучи людьми, мы всегда будем понимать источник этого нравственного порядка слишком примитивным, вводящим в заблуждение образом, но вместе с тем то же самое можно сказать о понимании электронов. Итак, мы поступаем в отношении источника нравственного порядка так же, как физики поступают в отношении субатомного источника физического порядка, такого, как электрон, — пытаемся как можно лучше представить его себе и терпим фиаско. По крайней мере, это один из современных, научно обоснованных доводов, которым может воспользоваться верующий в Бога.
Есть убедительные возражения, которые ученый-атеист, верующий в электроны, может призвать на помощь, так как в аналогии между Богом и электроном существуют пробелы. Например, ученый может заявить: «Но такая вещь, как электрон, необходима для объяснения закономерностей, которые мы видим в физическом мире. В отличие от него, наличие Бога не является необходимым условием для объяснения нравственного порядка вселенной».
Верно замечено. Повествование этой книги о нравственном направлении истории, — материалистическое повествование. Мы объяснили расширение нравственного воображения как
