Корана Аллаху, подтверждает мысль Ф. Энгельса о том, что «единый бог никогда не мог бы появиться без единого царя… единство бога, контролирующего многочисленные явления природы… есть лишь отражение единого восточного деспота…»[268 — Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 27, с, 56.]. Не случайно, что среди «прекрасных имен» Аллаха есть слово «малик», то есть царствующий, царь. И Коран провозглашает: «Благословен тот, у кого в руке царство, потому что всемогущ…» (67:1).
Впрочем, в сказаниях о рае и аде, изложенных в Коране, немало непоследовательности и противоречий. В частности, в Коране, как мы уже отметили, нет единого взгляда на то, когда наступит загробная жизнь: сразу после смерти или лишь после воскресения мертвых и всеобщего божьего суда. Различные толкования этого вопроса были, по-видимому, связаны с древнеарабскими представлениями, закрепленными в мусульманском предании, по которым душа человека в течение года после смерти держится вблизи тела и наблюдает за тем, как его наследник и родственники исполняют свои обязанности по отношению к умершему и его имуществу. Но та форма, в которой в Коране даны ответы на эти вопросы, говорит о том, что они были вызваны практическими требованиями момента. «Направления», которые получат умершие сразу или после дня воскресения, будут разные. Одни из них явятся «путевками» в прекрасный рай, другие — в ужасный ад, а третьи — между раем и адом, на «преградах» (7:41–48; здесь «преграды», по-арабски «араф», — своего рода мусульманское «чистилище»).
Интересно и то, как его авторам — жителям знойного юга представляется загробный мир. В раю будто бы не будет солнца и сильной жары, но вместо этого — много влаги и тени; в аду, наоборот, — жара, бушует огненное пламя. Там грешники «будут среди знойного самума и кипящей воды, в тени от черного дыма: не будет им ни прохлады, ни отрады!» (56:41–43).
Впрочем, страдая от жары, зноя и песчаных бурь — самумов, нередко сопровождающихся разрушительными смерчами, арабы издавна испытывали также страх перед холодными ветрами, дующими в зимнее время с северо-запада, претерпевали много неудобств и от резкого падения температуры ночью. Не случайно в арабских стихотворениях, дошедших до нас в сборнике «Хамаса» («Доблесть»), дурной человек сравнивается с «холодным, сырым северным ветром, сирийским», от которого отворачивается лицо. А в мусульманском предании об аде рассказывается, что среди его отделений есть одно — аз-Замхарира, отличающееся страшным холодом. Это представление, по-видимому, получило широкое распространение с того времени, когда мусульмане стали жить в странах умеренного климата. В сочинении Ахмеда ибн Фадлана, ездившего в 921–922 годах вместе с посольством аббасидского халифа к царю волжских булгар, рассказывается, что когда они были в Хорезме и достигли области, где снег «падает не иначе как с порывистым сильным ветром», то «подумали: не иначе как врата Замхарира открылись из нее на нас»[269 — Путешествие Ибн-Фадлана на Волгу. М.-Л., 1939, с. 58; Ковалевский А.П. Книга Ахмеда ибн-Фадлана о его путешествии на Волгу в 921–922 гг. Харьков, 1956, с. 123.]. В позднейшем сочинении турецкого богослова Фурати «Кырк сюаль» говорится при описании мусульманского ада (джаханнам), что в нем есть отделение, где «господствует холод — и настолько сильный, что если бы хоть незначительную часть его неосторожно как-нибудь выпустить, то от него погибли бы все земные твари»[270 — Кырк сюаль. Казань, 1889, вопрос 11, с. 20.].
Характерно также, что, по представлениям последователей мусульманской секты исмаилитов, живших в суровых условиях долины Хуф на Памире, на высоте около трех тысяч метров над уровнем моря (верхнее течение Амударьи, или, иначе, Пянджа), ад — «очень холодная страна, где никогда не бывает тепла, страна, наполненная змеями и различными насекомыми, среди которых живут грешники, мучаясь раскаянием в содеянных грехах»[271 — Андреев М.С. Таджики долины Хуф (Верховья Амударьи). Вып. 1. — Труды Академии наук Таджикской ССР, 1953, т. 7, с. 205.].
Из этих примеров видно, как в религиозных представлениях людей своеобразно отражаются особенности их жизни.
Коранический рай крайне чувствен, «экзотичен». Составители Корана не пожалели на него красок.»…Вступившие в рай за свою деятельность возвеселятся; они и супруги их, в тени, возлягут на седалищах; там для них плоды и все, чего только потребуют» (36:55–57). Рай божий, согласно Корану, обещается праведникам как «блеск и радость» (76:11), он обширен, «как обширность небес и земли» (3:127); «в нем реки из воды, не имеющей смрада; реки из молока, которого вкус не изменяется; реки из вина, приятного для пьющих; реки из меда очищенного» (47: 16–17). Вошедшие в эти «сады эдемские… нарядятся там в запястья золотые, жемчужные; там одежда на них шелковая» (35:30).
Ислам — религия классового общества, в его учении о рае это нашло отражение. Коран сулит верующим райскую прохладу, приятные напитки и черноглазых дев — гурий в воздаяние за их покорность. «Истинно, заключает Коран свое сказание о рае, — это есть великое блаженство! Ради подобного сему — да трудятся трудящиеся» (37:58–59).
Как и всякое религиозное учение о загробной жизни, сказание Корана о прелестях мусульманского рая всегда являлось в эксплуататорском обществе классовым орудием власть имущих, средством превращения трудящихся в безвольных рабов. Чем тяжелее, безвыходнее было положение эксплуатируемых в реальном мире, тем более красочно и заманчиво рисовался фантастический рай.
Подобное социальное значение имеют и рассказы Корана о мучениях грешников в аду, где всемилостивый Аллах для них «приготовил цепи, ошейники, геенское пламя» (76:4).
Неправильно вместе с тем модернизовать коранические представления о рае, аде и преградах между ними. Хотя и сказано, что, например, рай просторен, «как обширность небес и земли», но одновременно оказывается, что попавшие в рай смогут даже «перекликаться» с теми, что томятся в аду. И при этом, как и в земной жизни, они будут преисполнены фанатической ненависти к тем, кто страдает в геенне огненной. Ибо, по Корану, главное в том, какую веру исповедуют люди.
«У всякого народа — свой предел; и когда придет их предел, то они не замедлят ни на час и не ускорят… Кто же несправедливее того, кто измыслил на Аллаха ложь или считал ложью его знамения? Этих постигнет их удел из книги (то есть предопределенное, предначертанное наказание. — Л.К.). А когда придут к ним наши посланцы, чтобы завершить их жизнь, они скажут: «Где же те, кого вы призывали помимо Аллаха?» Они скажут: «Потерялись от нас!» И засвидетельствуют против самих себя, что они были неверными. Он (Аллах тогда. — Л.К.) скажет: «Войдите среди народов, которые прошли до вас из джиннов и людей, в огонь!» Каждый раз, как входил один народ, он проклинал ему подобный. А когда они собрались все там, то другой сказал о первом: «Господи! Эти сбили нас, пошли же им наказание двойное из огня». Он (Аллах. — Л.К.) сказал: «Каждому — двойное, только вы не знаете!» И сказал первый другому: «У вас не было преимущества перед нами; вкусите же наказание за то, что вы приобрели!» (К., 7:32,35–37).
Таковы «гуманные» отношения между людьми, даже целыми народами, воспитываемые Кораном. Для достижения большего эффекта писавший один из аятов 7-й суры прибег даже к известному евангельскому изречению, впрочем, близкому образам аравийской действительности: «Поистине, те, которые считали ложью наши (Аллаха. — Л.К.) знамения и превозносились над ними, не откроются им врата неба, и не войдут они в рай, пока не войдет верблюд в игольное ухо (ср. евангелия от Матфея, гл. 19, с. 24; Луки, гл. 18, ст. 25; Марка, гл. 10, ст. 25. — Л.К.). Так воздаем мы грешникам!» (К., 7:38).
В рай же, где «текут реки», «пришли посланцы господа… с истиной, и было возглашено: «Вот вам — рай, который дан вам в наследство за то, что вы делали!» И воззвали обитатели рая к обитателям огня: «Мы нашли то, что обещал нам наш господь, истиной, нашли ли вы истиной то, что обещал ваш господь?» Они сказали: «Да». И возгласил глашатай среди них: «Проклятие Аллаха на неправедных, которые отвращают от пути Аллаха и стремятся обратить его в кривизну и не веруют они в жизнь будущую!» И между ними — завеса, а на преграде люди, которые знают всех по их признакам. И воззовут к обитателям рая: «Мир вам!» — и те, которые не вошли в него, хотя и желали… И возгласят обитатели огня к обитателям рая: «Пролейте на нас воду или то, чем наделил вас Аллах!» Они скажут: «Аллах запретил и то и другое для неверных…» (К., 7:41–44,48).
Итак, когда в попавших в рай проснутся чувства сострадания, человеколюбия, то их тут же заглушат запретом всемилостивого Аллаха. Более того, «когда они (попавшие в ад. — Л.К.) будут умолять о помощи, им помогут водою, подобной растопленному металлу, которая будет жечь лица. Мучительное питье! Томительное место отдохновения!» (18:28). «Каждый раз, как захотят они выйти из него (ада. — Л.К.), из мучений в нем, они будут возвращаемы в него: «наслаждайтесь мукою в пламени!» (22:22). Когда же страдальцы валу предпочтут смерть испытываемым мучениям, их лишат и смерти. «Они воскликнут: о Малик[272 — В данном случае слово «Малик» — собственное имя ангела, владычествующего над джаханнам — геенной, адом. Помимо него в кораническом аду 19 стражей (74: 30–31).], господь твой послал бы нам кончину! Он скажет: вы останетесь здесь навсегда» (43:77). Но грешники не успокоятся. «И когда они, связанные одни с другими, им (Маликом. — Л.К.) будут повергнуты в тесное поместилище, тогда они там будут просить себе уничтожения. Вдень этот, — учит Коран, — не просите себе однократного уничтожения, но просите себе многократных уничтожений» (25:14–15). Но в геенне «ему (виновному пред Аллахом. — Л.К.) ни смерть, ни жизнь» (20:76), «он в нем (в великом огне) не умрет, но и не будет жить» (87:12–13). «Там, возвещает Коран, — они пробудут, пока существуют небеса и земля[273 — Утверждение, имеющее противоречивые истолкования.], если только господь не захочет чего-либо особенного: ибо господь твой есть полновластный совершитель того, что хочет» (11:109).
Таково человеколюбие рассматриваемой нами книги, которую порой и теперь люди, как следует в ней не разобравшиеся или доверяющие ее превратным истолкованиям, сознательным искажениям, характеризуют как произведение последовательного высокого гуманизма.
x x x
Итак, специфические задачи создания книги, якобы передающей несотворенное «слово Аллаха», было трудно совместить с изложением истории человечества. И это, естественно, привело к весьма облегченному, хотя в целом вполне продуманному подбору материала.
Речь в Коране идет прежде всего об арабах и Аравийском полуострове, а также о том, чем они обязаны Аллаху, его посланникам и пророкам. В связи с этим изложены и сказания о сотворении Аллахом мира, небесного свода и Земли, а также об ее благоустройстве, флоре и фауне. Рассказано также о
