home had stopped talking and watched; one of them told him that it was a cobra and that he had better be careful.
Кобра скрылась в норе, а он пошёл дальше. Намереваясь встретить кобру снова на том же месте, он вернулся туда на следующий день. Змеи там не было, но крестьяне поставили там неглубокий горшок молока, положили несколько ноготков, большой камень, посыпанный золой, и некоторые другие цветы. Это место стало священным, и каждый день тут будут свежие цветы; все жители кругом знали, что это место стало священным. Он вернулся на это место через несколько месяцев; тут было свежее молоко, свежие цветы, и камень был заново украшен. А баньян стал немного старше.
Храм возвышался над синим Средиземным морем; он был в руинах остались только мраморные колонны. Во время войны он был разрушен, но по-прежнему был священным храмом. Однажды вечером, когда мрамор был освещен золотыми лучами солнца, ты почувствовал атмосферу святости; ты был один, не было вокруг туристов с их нескончаемой болтовнёй. Колонны сияли чистым золотом, а море далеко внизу было ярко-синим. Там находилась статуя богини, охраняемая и содержащаяся под замком, её можно было видеть лишь в определённые часы, и она теряла красоту святости. Синее море пребывало неизменным.
Это был милый коттедж в сельской местности с газоном, за которым хорошо ухаживали, подстригали и пропалывали сорняки многие годы. Всё вокруг выглядело хорошо ухоженным, процветающим, радостным. За домом был небольшой огород; это было чудесное место с тихим ручьём, почти беззвучно струившимся поблизости. Дверь открыли и припёрли её статуей Будды, которую ногой подпихнули к двери. Хозяин совершенно не сознавал, что он делал; для него это был просто удобный предмет для удерживания двери. Интересно, обращался бы он так же со статуей, которую он глубоко чтил, будучи христианином? Вы отвергаете священные вещи
The cobra disappeared into a hole and he resumed his walk. Intent on seeing the cobra again at the same spot, he returned the next day. There was no snake there but the villagers had put a shallow pot of milk, some marigolds and a large stone with some ashes on it and some other flowers. That place had become sacred and every day there would be fresh flowers; the villagers all around knew that that place had become sacred. He returned several months later to that place; there was fresh milk, fresh flowers and the stone was newly decorated. And the banyan was a little older.
The temple overlooked the blue Mediterranean; it was in ruins and only the marble columns remained. In a war it was destroyed but it was still a sacred sanctuary. One evening, with the golden sun on the marble, you felt the holy atmosphere; you were alone, with no visitors about and their endless chatter. The columns were becoming pure gold and the sea far below was intensely blue. A statue of the goddess was there, preserved and locked up; you could only see her at certain hours and she was losing the beauty of sacredness. The blue sea remained.
It was a nice cottage in the country with a lawn that had been rolled, mown and weeded for many a year. The whole place was well looked after, prosperous and joyful; behind the house was a small vegetable garden; it was a lovely place with a gentle stream running beside, making hardly a sound. The door opened and it was held back by a statue of the Buddha, kicked into place. The owner was totally unaware of what he was doing; to him it was a door-stop. You wondered if he would do the same with a statue he revered, for he was a Christian. You deny the sacred things
другого, но бережно относитесь к своим; верования другого — это суеверия, но ваше собственное — разумно и истинно. Что же священно?
Он сказал, что нашёл это на взморье; это был отшлифованный морем кусок дерева в форме человеческой головы, кусок твёрдого дерева, которому эту форму придали морские волны, омывая его долгие годы. Он принёс его домой и поставил над камином; время от времени он взглядывал на этот предмет и восторгался тем, что сделал. Однажды он положил около этой деревянной головы цветы, а потом это стало случаться каждый день; ему было не по себе, если около неё не было свежих цветов, и постепенно этот кусок отшлифованного дерева приобрёл очень важное значение в его жизни. Он никому кроме себя не позволял дотрагиваться до этой вещи; другие люди могли осквернить её; сам же, прежде чем её коснуться, мыл руки. Эта деревянная голова стала для него святой, священной, и он единственный был её высочайшим служителем, её представителем; она говорила ему такие вещи, которых сам он никогда не знал. Его жизнь заполнилась этим, и он был, по его словам, несказанно счастлив.
Что есть священное? Не вещи, созданные умом, руками или морем. Символ никогда не является реальностью; слово «трава» — это не трава, которая растёт на лугу; слово «бог» не является богом. Слово никогда не содержит в себе целого, каким бы искусным ни было описание. Слово «священный» не имеет никакого значения само по себе; оно приобретает священность только в своем отношении к чему-то, что иллюзорно или реально. Реальное — это не слова, идущие от ума; реальность, истина, есть нечто такое, к чему мысль не может прикоснуться. Там, где есть воспринимающий, нет истины. Мыслящий и его мысль должны прийти к концу, чтобы истина была. Тогда то, что есть, является священным — тот древний мрамор в золоте солнечных лучей, та змея и тот крестьянин. Где
of another but you keep your own; the beliefs of another are superstitions but your own are reasonable and real. What is sacred?
He had picked it up, he said, on a beach; it was a piece of sea-washed wood in the shape of a human head. It was made of hard wood, shaped by the waters of the sea, cleansed by many seasons. He had brought it home and put it on the mantelpiece; he looked at it from time to time and admired what he had done. One day, he put some flowers round it and then it happened every day; he felt uncomfortable if there were not fresh flowers every day and gradually that piece of shaped wood became very important in his life. He would allow no one to touch it except himself; they might desecrate it; he washed his hands before he touched it. It had become holy, sacred, and he alone was the high priest of it; he represented it; it told him of things he could never know by himself. His life was filled with it and he was, he said, unspeakably happy.
What is sacred? Not the things made by the mind or hand or by the sea. The symbol is never the real; the word grass is not the grass of the field; the word god is not god. The word never contains the whole, however cunning the description. The word sacred has no meaning by itself; it becomes sacred only in its relationship to something, illusory or real. What is real is not the words of the mind; reality, truth, cannot be touched by thought. Where the perceiver is, truth is not. The thinker and his thought must come to an end for truth to be. Then that which is, is sacred that ancient marble with the golden sun on it, that snake and the villager. Where there’s
нет любви, там нет ничего священного. Любовь целостна, и в ней нет никакого дробления, никакой фрагментации.
2 октября 1973
Сознание есть его содержание; содержание есть сознание. Всякое действие фрагментарно, когда содержание сознания раздроблено. Такая деятельность порождает конфликт, страдание и смятение; тогда неминуема печаль.
С высоты полёта можно было видеть зелёные поля, каждое отличалось от других формой, размером и цветом. Поток стремился к морю, а далеко за ним были горы, покрытые снегами. Всюду по земле были рассыпаны большие, всё разраставшиеся города, деревни; на холмах стояли замки, церкви и дома, а за ними тянулись огромные пустыни — бурые, золотые и белые. Потом снова синее море и пространства суши, покрытые густыми лесами. Земля была обильна и прекрасна.
Он был там, надеясь встретить тигра, и встретил. Крестьяне приходили сказать хозяину дома (где он гостил), что предыдущей ночью тигр загрыз молодую корову и непременно вернётся в ближайшую ночь к своей жертве. Хотели бы они его увидеть? На дереве будет сооружена площадка, и оттуда можно будет видеть крупного хищника, а кроме того они привяжут к дереву козу, чтобы быть уверенными, что тигр придёт. Он сказал, что не хотел бы видеть козу, растерзанную ради его удовольствия. Этим вопрос был исчерпан. Но вечером, когда солнце скрылось за бугристым холмом, его хозяин выразил желание поехать покататься, надеясь, что может представиться случай увидеть тигра, растерзавшего корову. Они проехали по лесу несколько миль; стало совсем темно, и с включёнными фарами они повернули назад. На обратном пути они потеряли всякую надежду увидеть тигра. Но тут как
no love there is nothing sacred. Love is whole and in it there’s no fragmentation.
2 ND OCTOBER 1973
Consciousness is its content; the content is consciousness. All action is fragmentary when the content of consciousness is broken up. This activity breeds conflict, misery and confusion; then sorrow is inevitable.
From the air at that height you could see the green fields, each separate from the other in shape, size and colour. A stream came down to meet the sea; far beyond it were the mountains, heavy with snow. All over the earth there were large, spreading towns, villages; on the hills there were castles, churches and houses, and beyond them were the vast deserts, brown, golden and white. Then there was the blue sea again and more land with thick forests. The whole earth was rich and beautiful.
He walked there, hoping to meet a tiger, and he did. The villagers had come to tell his host that a tiger had
