a sunburnt land of sand and barren hills, without a single tree or bush; a land of desolation, an endless scorched earth mile upon mile; there wasn’t even a bird and not even oil with its derricks and flames of burning oil. Consciousness could not hold the desolation and every hill was a barren shadow. For many hours we flew over this vast emptiness and at last there were snow peaks, forest and streams, villages and spreading towns.
You may have a great deal of knowledge and be vastly poor. The poorer you are the greater the demand for knowledge. You expand your consciousness with great varieties of knowledge, accumulating experiences and remembrances and yet may be vastly poor. The skilful use of knowledge may bring you wealth and give you eminence and power but there may still be poverty. This poverty breeds
бесчувственность; вы играете, в то время как дом объят пламенем. Она лишь усиливает интеллект или ослабляет эмоции, делая их сентиментальными. Эта бедность и есть то, что ведёт к неуравновешенности, внешней и внутренней. Не существует знания внутреннего, есть только знание внешнего. Знание внешнего дает нам ошибочное представление, что должно существовать знание внутреннего. Самопознание оказывается кратким и поверхностным; ум скоро обнаруживает себя по ту сторону, как переплывающий реку. Вы поднимаете большой шум, устремляясь через реку, и принимая по ошибке шум за познание себя, лишь увеличиваете этим собственную бедность. Это расширение сознания есть проявление (деятельность) бедности. Ни религии, ни культура, ни знание никоим образом не могут обогатить эту бедность.
Искусство разумности состоит в том, чтобы поставить знание на подобающее ему место. Без знания невозможно жить в этой технической и почти механической цивилизации, но оно не преобразует человека и его общество. Знание — не превосходство разумности; разумность может пользоваться и пользуется знанием, преобразуя таким образом человека и его общество. Разумность — это не просто культивирование интеллекта и его чистоты. Она проистекает из понимания целого сознания человека, вас, а не части, не отдельного вашего сегмента. В изучении и понимании движения вашего собственного ума и сердца — начало разумности. Вы есть содержание вашего сознания; познавая себя, вы познаёте вселенную. Это познавание — за пределом слова, ведь слово — не вещь. В ежеминутной свободе от известного — суть разумности. Это та разумность, которая действует во вселенной, если вы не вмешиваетесь. Вы губите этот святой порядок незнанием себя. Это незнание не устраняется с помощью того изучения, которое другие проделали в отношении вас или самих себя. Вы сами должны изучать содержание
callousness; you play while the house is burning. This poverty merely strengthens the intellect or gives to the emotions the weakness of sentiment. It’s this poverty that brings about imbalance, the outer and inner. There’s no knowledge of the inner, only of the outer. The knowledge of the outer informs us erroneously that there must be knowledge of the inner. Self-knowing is brief and shallow; the mind is soon beyond it, like crossing a river. You make a lot of noise in going across the river and to mistake the noise as knowledge of the self is to expand poverty. This expansion of consciousness is the activity of poverty. Religions, culture, knowledge, can in no way enrich this poverty.
The skill of intelligence is to put knowledge in its right place. Without knowledge it’s not possible to live in this technological and almost mechanical civilization but it will not transform the human being and his society. Knowledge is not the excellence of intelligence; intelligence can and does use knowledge and thus transforms man and his society. Intelligence is not the mere cultivation of the intellect and its integrity. It comes out of the understanding of the whole consciousness of man, yourself and not a part, a separate segment, of yourself. The study and the understanding of the movement of your own mind and heart give birth to this intelligence. You are the content of your consciousness; in knowing yourself you will know the universe. This knowing is beyond the word for the word is not the thing. The freedom from the known, every minute, is the essence of intelligence. It’s this intelligence that is in operation in the universe if you leave it alone. You are destroying this sacredness of order through the ignorance of yourself. This ignorance is not banished by the studies others have made about you or themselves. You yourself have to study the content
собственного сознания. Проделанное другими исследование себя или вас представляет собой описание, но не описываемое. Слово — не вещь.
Только в отношениях можете вы познавать себя, не абстрактно и, конечно, не изолированно. Даже пребывая в монастыре, вы состоите в отношениях с обществом, которое создало монастырь как форму бегства, или закрыло двери свободе. Движение поведения — надёжный указатель для вас; это — зеркало вашего сознания; это зеркало откроет вам его содержание, его образы, привязанности, страхи, одиночество, его радость и печаль. Бедность заключается в бегстве от этого, как в сублимациях (возвышении этого), так и в идентификациях. Отрицание без сопротивления этого содержания сознания есть красота и сострадание разумности.
3 апреля 1975
Как удивительно красив этот огромный изгиб широкой реки! Надо глядеть с некоторой высоты, не слишком высоко и не слишком низко, чтобы видеть, как она лениво извивается по зелёным лугам. Река широкая, полная воды, голубой и чистой. Мы летели на небольшой высоте, и хорошо было видно сильное течение посередине реки с его мелкой рябью; мы следовали течению реки, пролетая над городами и деревнями и устремляясь к морю. Каждый изгиб реки обладал своей особенной красотой, своей особой силой, своим движением. А где-то далеко виднелись пики высоких, покрытых снегом гор, розовые в лучах раннего утреннего солнца; горы закрывали восточный горизонт. Широкая река и эти величественные горы в тот час, казалось, вместили в себя вечность — такое возникло поразительное ощущение пространства вне времени. Хотя самолёт стремительно двигался на юго-восток, в этом пространстве не было направления, не было движения — только то, что есть. В течение целого часа ничего больше
of your own consciousness. The studies the others have made of themselves, and so of you, are the descriptions but not the described. The word is not the thing.
Only in relationship can you know yourself, not in abstraction and certainly not in isolation. Even in a monastery you are related to the society which has made the monastery as an escape, or closed the doors to freedom. The movement of behaviour is the sure guide to yourself; it’s the mirror of your consciousness; this mirror will reveal its content, the images, the attachments, the fears, the loneliness, the joy and the sorrow. Poverty lies in running away from this, either in its sublimations, or in its identities. Negating without resistance this content of consciousness is the beauty and compassion of intelligence.
3 RD APRIL 1975
How extraordinarily beautiful is the great curve of a wide river. You must see it from a certain height, not too far up or too close as it meanders lazily through the green fields. The river was wide, full of water, blue and clear. We were not flying at a great altitude and we could just see the strong current in the middle of the river with its tiny waves; we followed it, past towns and villages to the sea. Each curve had its own beauty, its own strength, its own movement. And far away were the great snowcovered peaks, pink in the early morning light; they covered the eastern horizon. The wide river and those great mountains seemed to hold, for that hour, eternity — this overwhelming sense of timeless space. Though the plane was rushing south-east, in that space there was no direction, no movement, only that which is. For a whole hour there was nothing else,
не существовало, даже шума реактивных двигателей. Лишь когда старший пилот объявил, что скоро мы пойдём на посадку, этот столь полный час окончился. Не осталось о нём воспоминаний, не было зафиксировано его содержание, так что мысль не могла его удержать. Когда этот час истёк, не сохранилось никаких его следов, грифельная доска была снова чистой. У мысли не было способа культивировать этот час, и поэтому она готова была покинуть самолёт.
То, о чём думает мысль, превращается в реальность, но это не истина. Красота никогда не может быть выражением мысли. Птица не создана мыслью и потому она прекрасна. Любовь не создана мыслью, но когда мысль берётся её создавать, то получается нечто совершенно иное. Преклонение перед интеллектом, его полнотой и чистотой, — это реальность, созданная мыслью. Но это не сострадание. Мысль не может создать сострадание; она может превратить его в реальность, необходимость, но это не будет состраданием. Мысль по самой своей природе фрагментарна, поэтому она живёт во фрагментированном мире разделения и конфликта. Поэтому и знание фрагментарно, и как бы много мы его ни накапливали, пласт за пластом, оно по-прежнему останется фрагментарным, раздробленным. Мысль может составить то, что называется интеграцией, но и это также будет фрагмент. Само слово «наука» означает знание, и человек надеется, что с помощью науки он превратится в человека разумного и счастливого. И потому он страстно стремится овладеть знанием обо всём на земле и о самом себе. Знание — не сострадание, а без сострадания знание приносит вред, несказанные бедствия и хаос. Знание не может заставить человека любить; оно может создать войну и средства разрушения, но не может принести любовь сердцу или покой уму. Осознавать всё это — значит
not even the noise of the jets. Only when the Captain announced that we would soon be landing did that full hour come to an end. There was no memory of that hour, no record of the content of that hour and so thought had no hold on it. When it came to an end there were no remains, the slate was clean again. So thought had no means to cultivate that hour and so it got ready to leave the
