almost leafless, that had thorns almost two inches long, sharp, greyish, and no animal would dare to touch its succulent leaves. It was protecting itself and woe to anyone that touched it. There were deer there in those woods, shy but very curious; they would allow themselves to be approached but not too close and if you did they would dart away and disappear among the undergrowth. There was one that would let you come quite close, if you were alone, bright-eyed with its large ears forward. They all had white spots on a russet-brown skin; they were shy, gentle and ever-watchful and it was pleasant to be among them. There was a completely white one, which must have been a freak.
The good is not the opposite of the evil. It has never been touched by that which is evil, though it is surrounded by it. Evil cannot hurt the good but the good may appear to do harm and so evil gets more cunning, more mischievous. It can be cultivated, sharpened, expansively violent; it is born within the movement of time, nurtured and skilfully used. But goodness is not of time; it can in no way be cultivated or nurtured by thought; its action is not visible; it has no
причины и потому не порождает следствия. Зло не может стать добром, потому что добро — не продукт мысли; оно вне мысли, как и красота. То, что создаёт мысль, она может и разрушить, но это не добро; так как добро вне времени и у него нет фиксированного места. Где добро — там порядок, — не порядок авторитета, наказания и награды; такой порядок необходим, иначе общество само себя уничтожает, а человек становится злым, кровожадным, развращённым, он вырождается. Ибо человек — это общество; они неразделимы. Закон добра вечен, неизменяем и вневременен. Устойчивость, постоянство — его природа, и поэтому он абсолютно надёжен. Другой надёжности не существует.
17 апреля 1975
Пространство есть порядок. Пространство — это время, протяжённость, широта и объём. В это утро море и небеса были беспредельны; горизонт, где покрытые жёлтыми цветами холмы встречались с далеким морем, — это порядок земли и неба; он космичен. Этот кипарис, высокий, тёмный, одинокий, обладает порядком красоты; и отдалённый дом на том лесистом холме следует движению гор, возвышающихся над холмами, лежащими ниже; зелёный луг с единственной коровой пребывает вне времени. А человек, поднимающийся на холм, зажат в тесном пространстве своих проблем.
Существует пространство ничто, размеры которого не связаны временем, которое не может измерить мысль. В это пространство ум не может проникнуть; он может его лишь наблюдать. В этом наблюдении нет того, кто переживает. У этого наблюдающего нет истории, нет связи, нет мифа, и потому этот наблюдающий является тем, что есть. Знание способно расширяться, но пространства оно не имеет, потому что самим своим весом и объёмом оно искажает и душит это пространство. Не существует
cause and so no effect. Evil cannot become good for that which is good is not the product of thought; it lies beyond thought, like beauty. The thing that thought produces, thought can undo but it is not the good; as it is not of time, the good has no abiding place. Where the good is, there is order, not the order of authority, punishment and reward; this order is essential, for otherwise society destroys itself and man becomes evil, murderous, corrupt and degenerate. For man is society; they are inseparable. The law of the good is everlasting, unchanging and timeless. Stability is its nature and so it is utterly secure. There is no other security.
17 TH APRIL 1975
Space is order. Space is time, length, width and volume. This morning the sea and the heavens are immense; the horizon where those yellow flowered hills meet the distant sea is the order of earth and heaven; it is cosmic. That cypress, tall, dark, alone, has the order of beauty and the distant house on that wooded hill follows the movement of the mountains that tower over the low-lying hills; the green field with a single cow is beyond time. And the man coming up the hill is held within the narrow space of his problems.
There is a space of nothingness whose volume is not bound by time, the measure of thought. This space the mind cannot enter; it can only observe. In this observation there is no experiencer. This observer has no history, no association, no myth, and so the observer is that which is. Knowledge is extensive but it has no space, for by its very weight and volume it perverts and smothers that space. There is no
знания о собственном «я», высшем или низшем; существует только словесная структура «я», скелет, покрытый мыслью, окутанный покровом мысли. Мысль не может проникнуть в собственную структуру; то, что составлено ей, мысль не может отвергнуть, а когда она отвергает, то это отказ ради последующего приобретения. Когда времени «я» нет, существует пространство, не имеющее меры.
Эта мера есть движение награды и наказания, приобретения или потери, деятельность сравнения и приспособления, респектабельности или её отрицания. Это движение есть время, будущее с его надеждой и привязанностью, что есть прошлое. Всё это хитросплетение есть сама структура «я», и его единение с верховной сущностью или абсолютом остаётся всё ещё в границах его собственной сферы. Всё это — деятельность мысли. Мысль, как бы ей этого ни хотелось, никоим образом не может проникнуть в это пространство за пределами времени. Самый метод, курс обучения, практика, изобретённые мыслью, не являются ключами, которые откроют дверь, потому что не существует двери и нет ключа. Мысль может только осознавать свою собственную беспрестанную деятельность, свою собственную способность искажать, свою собственную ложь и иллюзии. Она — наблюдающий и наблюдаемое. Её боги — это её собственные проекции, а поклонение им — это поклонение самому себе. То, что лежит за пределами мысли, за пределами известного, нельзя вообразить, нельзя сделать мифом или тайной для немногих. Оно здесь, чтобы вы увидели.
knowledge of the self, higher or lower; there’s only a verbal structure of the self, a skeleton, covered over by thought. Thought cannot penetrate its own structure; what it has put together thought cannot deny and when it does deny, it is the refusal of further gain. When the time of the self is not, the space that has no measure is.
This measure is the movement of reward and punishment, gain or loss, the activity of comparison and conformity, of respectability and the denial of it. This movement is time, the future with its hope and the attachment which is the past. This complete network is the very structure of the self and its union with the supreme being or the ultimate principle is still within its own field. All this is the activity of thought. Thought can in no way penetrate that space of no time, do what it will. The very method, the curriculum, the practice that thought has invented are not the keys that will open the door, for there is no door, no key. Thought can only be aware of its own endless activity, its own capacity to corrupt, its own deceits and illusions. It is the observer and the observed. Its gods are its own projections and the worship of them is the worship of yourself. What lies beyond thought, beyond the known, may not be imagined or made a myth of or made a secret for the few. It is there for you to see.
МАЛИБУ
23 апреля 1975
Широкая река была тиха, как мельничная запруда. На ней не было ни малейшей ряби; утренний ветерок ещё не пробудился, так как было очень рано. Звёзды отражались в воде, ясные и сверкающие, и утренняя звезда была самой яркой. Деревья на противоположном берегу реки стояли тёмные, и окружённая ими деревня ещё спала. Ни один листок не колыхался, только маленькие совы с их хриплыми криками шумно перекликались на старом тамариндовом дереве; это был их дом, а когда солнце освещало ветки дерева, совы грелись в его лучах. Крикливых зелёных попугаев ещё не было слышно. Всё живое, даже насекомые и цикады, в восторге затаив дыхание, ожидало появления солнца. Река была неподвижна, и на ней не было видно обычных маленьких лодок с тусклыми лампами. Мало-помалу над тёмными таинственными деревьями начал разгораться рассвет. Все живое было всё еще погружено в тайну этого момента медитации. Твой собственный ум пребывал вне времени, вне измерения; не было инструмента, чтобы измерить, как долго этот момент продолжался. Но началось оживление и пробуждение, попуган и совы, вороны и скворцы, собаки и голос с противоположного берега реки. И вдруг над деревьями возникло солнце, золотое, мелькающее среди листвы. Теперь большая река пробудилась, пришла в движение; время, протяжённость, широта и объём потекли, и началась жизнь, которая никогда не кончалась.
Как чудесно было то утро, чистота света и золотая дорожка, проложенная солнцем по этим живым водам! Ты был миром, космосом, бессмертной красотой и радостью
MALIBU
23 RD APRIL 1975
The wide river was still as a millpond. There wasn’t a ripple and the morning breeze hadn’t awakened yet for it was early. The stars were in the water, clear and sparkling and the morning star was the brightest. The trees across the river were dark and the village amongst them still slept. There was not a leaf stirring and those small screech owls were rattling away on the old tamarind tree; it was their home and when the sun was on those branches they would be warming themselves. The noisy green parrots were quiet too. All things, even the insects and the cicadas, were waiting, breathless for the sun, in adoration. The river was motionless and the usual small boats with their dark lamps were absent. Gradually over the dark mysterious trees there began the early light of dawn. Every living thing was still in the mystery of that moment of meditation. Your own mind was timeless, without measure; there was no yardstick to
