имеете в виду?
«Мы находим счастье в друг друге: дружеские отношения, понимание, ну, и остальное. В более глубоком смысле, мы зависим друг от друга. Это был бы огромный удар, если что-нибудь случилось бы с ней или со мной. В этом смысле мы зависимы».
Что вы подразумеваете под «зависимы»? Вы имеете в виду, что без нее вы были бы потеряны, вы бы чувствовали себя совершенно одиноким, это так? Она чувствовала бы то же самое, так что вы взаимно зависимы.
«Но что в этом плохого?»
Мы не осуждаем или судим, а только исследуем. Вы уверены, что вы хотите войти во все это? Вы совсем уверены? Хорошо, тогда давайте продолжим.
Без вашей жены вы были бы одиноким, вы были бы потеряны в самом глубоком смысле слова, так что она необходима вам, не так ли? Вы зависите от нее из-за вашего счастья, и эту зависимость называют любовью. Вы боитесь быть один. Она должна всегда быть здесь, чтобы прикрывать факт вашего одиночества, как вы прикрываете ее одиночество. Но факт все еще остается, не так ли? Мы используем друг друга, чтобы прикрыть это одиночество, мы убегаем от него такими многочисленными способами, такими различными формами взаимоотношений, и каждое такое взаимоотношение становится зависимостью. Я слушаю радио, потому что музыка делает меня счастливым, она уводит меня от самого себя, книги и знание – это также очень удобное бегство от самого себя. И от всех этих явлений мы зависим.
«Почему мне не следует убегать от самого себя? Мне нечем гордиться, а в солидарности с моей женой, которая намного лучше меня, я отдаляюсь от самого себя».
Конечно, подавляющее большинство убегает от себя. Но, убегая от себя самого, вы становитесь зависимы. Зависимость становится более сильным, более важным соизмеримо с страхом того, что есть. Жена, книга, радио становятся совершенно необходимы. Эти бегства становятся наиболее важными, самой большой ценностью. Я использую мою жену как средство бегства от самого себя, и таким образом я привязан к ней. Я должен обладать ею, я не должен потерять ее, и ей нравится, чтобы ею владели, поскольку она также использует меня. Существует общая потребность убежать, и мы взаимно используем друг друга. Это использование называют любовью. Вам не нравится то, чем вы являетесь, и поэтому вы убегаете от себя самого, от того, что есть.
«Это довольно-таки понятно. Что-то в этом есть, это имеет смысл. Но мы убегаем? От чего мы убегаем?»
От вашего собственного одиночества, вашей собственной пустоты, от того, что вы есть. Если вы убегаете, не видя то, что есть, очевидно, вы не может понять это. Поэтому сначала вы должны прекратить убегать и избегать, и только тогда вы сможете наблюдать себя, какой вы есть. Но вам не удастся наблюдать то, что есть, если вы всегда критикуете это, если вам оно нравится или не нравится. Вы называете это одиночеством и убегаете от этого, и сам побег от того, что есть, – это страх. Вы боитесь этого одиночества, этой пустоты, а зависимость – это его прикрытие. Поэтому страх является постоянным. Он будет постоянно, пока вы убегаете от того, что есть. Быть полностью отождествленным с чем-то, с человеком или идеей, – это не гарантия окончательного спасения, поскольку этот страх всегда на заднем плане. Он проникает через сны, когда возникает перерыв в отождествлении, а в отождествлении всегда есть перерыв, иначе мы были бы неуравновешенными.
«Тогда мой страх возникает из-за моей собственной пустоты, моей недостаточности. Я это очень хорошо понимаю, и это истина, но что же мне делать с этим?»
Вы ничего не можете сделать с этим. Независимо от того, что вы делаете, – это деятельность ради бегства. Это самое важное для осознания. Тогда вы поймете, что вы не отличаетесь и неотделимы от той пустоты. Вы и есть эта недостаточность. Наблюдающий – это наблюдаемая пустота. Тогда, если вы продвинетесь далее, это больше нельзя назвать одиночеством, определение этого прекратилось. Если вы продвинетесь еще дальше, что довольно-таки трудно, явления, известного как одиночество, не существует. Есть полное прекращение одиночества и пустоты, мыслителя как мысли. Единственно только это кладет конец страху.
«Тогда, что является любовью?»
Любовь – это не отождествление, это не мысль о любимом. Вы не думаете о любви, когда она рядом. Вы думаете о ней только, когда она отсутствует, когда между вами и объектом вашей любви есть расстояние. Когда существует непосредственное единение, нет мысли, нет образа, нет возрождения памяти. Именно когда возникают перерывы в единении, на любом уровне, начинается процесс мысли, воображения. Любовь не исходит от ума. Ум создает дым из зависти, привязки, тоски, воспоминаний прошлого, желания завтра, горя и беспокойства. И это эффективно тушит огонь. Когда нет дыма, есть огонь. Эти двое не могут существовать вместе. Мысль о том, что они существуют вместе, – это просто несбыточное желание. Желание – это проекция мысли, а мысль – это не любовь.
Это было рано утром, и веселые птицы создавали ужасную шумиху. Солнце едва касалось вершин деревьев, и в глубокой тени еще не проникало никаких лучей света. Змея, должно быть, недавно пересекла лужайку, так как образовалась длинная, узкая полоса без росы. Небо еще не потеряло его насыщенность, и собирались большие белые облака. Внезапно шум птиц приостановился, а затем крики усилились с ворчанием и недовольством, поскольку пришел кот и улегся под кустарником. Большой ястреб поймал черно-белую птицу, и рвал ее на части своим острым изогнутым клювом. Он держал свою добычу с нетерпеливой свирепостью и стал угрожающе недовольным оттого, что прилетели пара или тройка ворон. Глаза ястреба были желтыми, с узкими черными полосками зрачков, и они наблюдали за воронами и нами, не мигая.
«Почему я не должен быть эксплуатируемым? Я не возражаю, чтобы меня использовали ради цели, которая имеет большое значение, и я хочу полностью слиться с ней. То, что делают со мной, имеет небольшое значение. Понимаете, я не очень-то значим, я не могу сделать многое в этом мире, и поэтому я помогаю тем, кто может. У меня проблема личной привязанности, что отвлекает меня от работы. Именно эту привязанность я хочу понять».
Но почему вас должны эксплуатировать? Действительно ли вы не столь же важны как личность или группа, которая эксплуатирует вас?
«Я не возражаю, чтобы меня эксплуатировали ради цели, которая, как я считаю, имеет большую красоту и ценность в мире. Те, с кем я работаю, – это духовные люди с высокими идеалами, и они знают лучше, чем я, то, что нужно сделать».
Почему вы думаете, что они более способны творить добро, чем вы? Откуда вы знаете, что они «духовны», выражаясь вашими же собственными словами, и у них более широкое видение? В конце концов, когда вы предложили ваши услуги, вы, наверное, обдумали этот шаг, или вы были вовлечены, эмоционально возбуждены, и поэтому отдали себя работе?
«Это прекрасная цель, и я предложил свои услуги, потому что я почувствовал, что я должен помочь этому».
Вы походите на тех мужчин, которые идут в армию, чтобы убить или быть убитым ради благородной цели. Они знают, что они делают? Вы знаете, что вы делаете? Откуда вы знаете, что цель, ради которой вы служите, «духовна»?
«Конечно, вы правы, я находился в армии в течение четырех лет во время последней войны. Я пошел туда, подобно многим другим мужчинам, из чувства патриотизма. Я не думаю, что я раздумывал тогда о значении убийства. Просто это было нужно, и мы пошли туда. Но люди, которым я сейчас помогаю, духовны».
Вы знаете, что означает быть духовным? С одной стороны, чтобы быть честолюбивым очевидно не означает быть духовным, а разве они не честолюбивы?
«Я боюсь, что да. Я никогда не задумывался об этом, я только хотел помочь чему-то прекрасному».
Разве это прекрасно быть честолюбивым и прикрывать это большим количеством звучных слов о мастерах, гуманности, искусстве, братстве? Разве духовно быть обремененным эгоцентричностью, которая распространяется, чтобы включить в себя соседа и человека по ту сторону океана? Вы помогаете тем, кто, как предполагается, является духовным, не зная, для чего все это, и хотите, чтобы вас эксплуатировали.
«Да, это весьма поспешно, не так ли? Я не хочу, чтобы меня тревожили по поводу того, что я делаю, и все же у меня есть проблема, а то, что вы говорите, еще более тревожащее».
Разве вас не необходимо потревожить? В конце концов, только, когда мы потревожены, пробуждены, мы начинаем наблюдать и узнавать. Нас эксплуатируют из-за нашей собственной глупости, которую умные люди используют во имя страны, бога, какой-то идеологии. Как глупость может творить добро в этом мире даже при том, что лицемеры используют ее? Когда хитрецы используют глупость, они также глупы, поскольку они тоже не знают, куда их действия приведут. Действие глупцов, тех, кто не осознает пути их собственной мысли, неизбежно приводит к противоречию, беспорядку и страданию.
Ваша проблема может не обязательно являться отвлечением внимания. Но так как она есть, откуда она взялась?
«Она мешает моей усердной работе».
Ваше преданность не является полной, так как у вас есть проблема, которую вы считаете отвлечением. Ваша преданность может быть бездумным действием, а проблема может быть признаком, предупреждением о том, что не следует загружаться вашей нынешней деятельностью.
«Но мне нравится то, что я делаю».
И в этом-то и может быть вся неприятность. Мы хотим забыться в каком-то виде деятельности, чем больше удовлетворяет та деятельность, тем больше мы цепляемся за нее. Желание быть поощренным делает нас глупыми, а поощрение на всех уровнях одинаковое, не существует более высокого или более низкого поощрения. Хотя мы можем сознательно или подсознательно маскировать наше удовлетворение с помощью благородных слов, само желание быть удовлетворенным делает нас тупыми, нечувствительными. Мы получаем удовлетворение и спокойствие, психологическую безопасность через некоторую деятельность. И получая это или воображая, что мы получили это, мы не желаем быть потревоженными. Но волнение есть всегда, иначе мы были бы мертвы, или бы все-таки поняли целостный механизм конфликта и борьбы. Большинство из нас хочет быть мертвым, быть нечувствительным, поскольку жизнь приносит боль. И против той боли мы строим стены сопротивления, стены
