ли я видеть своё «я» всюду, где бы ни действовало оно, и видеть его деструктивную силу и энергию? Какое имя ему ни давай, оно – изолирующая сила, оно – разрушительная сила, и я хочу найти путь уничтожения его. Вы должны сказать себе: «Я вижу своё «я», всё время действующее и постоянно приносящее тревогу, страх, разочарование, отчаяние, страдание не только мне самому, но и всем вокруг меня. Возможно ли, чтобы это «само» было уничтожено, не частично, но полностью?» Можем ли мы дойти до корня «само» и уничтожить его? Вот единственно верный путь действия, не правда ли? Я не хочу быть разумным наполовину – я хочу быть разумным полностью. Большинство из нас разумны «слоями», вы, вероятно, в одном, а я – в чём-то другом. Некоторые из вас разумны в своём бизне се, другие – на службе и так далее; люди разумны по-разному; но мы не разумны целиком и полностью. Быть разумным целиком и полностью – значит не иметь «само». Возможно ли это?
Возможно ли, чтобы «само» полностью отсутствовало? Вы знаете, что это возможно. Каковы необходимые условия, требования этого? Какой элемент вызовет такое отсутствие? Могу ли я найти его? Когда я задаю вопрос: «Могу ли я найти его?» – я, несомненно, убеждён, что это возможно; значит, я уже создал опыт, в котором будет усиливаться «само», не так ли? Понимание «само» требует огромного ума, огромного внимания, насторожённости, беспрерывного наблюдения, чтобы «само», гонимое в дверь, не влезло в окно. Я, очень серьёзный человек, хочу уничтожить своё «само». Говоря это, я знаю – уничтожить «само» возможно. Когда я гово рю: «Я хочу уничтожить его», – здесь всё ещё проявляется опыт«само»; и «само», таким образом, укрепляется. Так как же это возможно – сделать так, чтобы не было опыта «само»? Ведь мы видим, что состояние творчества – вовсе не опыт «само». Творчество есть, когда «само» нет, потому что творчество не интеллектуально, оно не от ума, оно не «само» – проекция, оно что-то, находящееся за пределами всякого опыта. Так возможно ли для ума пребывать в совершенном покое, не в состоянии опознавания по опыту, но в состоянии, в котором может происходить творчество, что означает – когда «само» нет, когда «само» отсутствует? Вот проблема, не правда ли? Любое движение ума, положительное или отрицательное, есть опыт, который, на самом деле, усиливает «я». Возможно ли для ума не опознавать по опыту? Это может происходить только, когда наступает полное молчание ума, но не то молчание, которое есть опыт «само» и которое, следовательно, усиливает «само».
Есть ли какая-нибудь сущность, отличная от «само», которая смотрит на «само» и аннигилирует «само»? Есть ли какая-нибудь духовная сущность, которая заменяет «само» и уничтожает его, которая отбрасывает его? Мы думаем, что есть, не правда ли? Большинство религиозных людей полагает, что такой элемент есть. Материалисты же говорят: «Уничтожить»само»невозможно; его можно только обуздать и обусловить – политически, экономически и социально; мы можем твёрдо держать его в определённых рамках и дисциплинировать его; и, следовательно, его можно заставить вести высоконравственную жизнь, и не вредить ничему, но следовать социальному образцу и работать просто как машина». Это мы знаем. Есть и другие люди, так называемые религиозные люди – на самом-то деле они не религи озны, хотя мы и называем их таковыми – которые говорят: «Где-то в глубине такой элемент существует. Если мы сможем войтив соприкосновение с ним, он уничтожит»само»».
Так существует ли такой элемент, уничтожающий «само»? Посмотрите, пожалуйста, что мы делаем. Мы загоняем «само» в угол. Если вы позволите загнать своё «само» в угол, вы увидите, что произойдёт. Мы хотели бы, чтобы существовал такой элемент, который вне времени, который не связан с «само», который, мы надеемся, придёт и вмешается, и разрушит «само» – и который мы называем Бог. Умопостигаемая ли это вещь? Она может быть, её может не быть; не это главное. Но когда ум стремится достичь вневременного духовного состояния, которое вступит в действие для того чтобы разрушить «само», – не есть ли это иная форма опыта, усиливающая «я»? Когда вы верите, не это ли на самом деле и происходит? Когда вы верите, что существует истина, Бог, вневременное состояние, бессмертие – не есть ли это процесс усиления «само»? «Само» спроецировало ту вещь, которая – вы чувствуете, вы верите – придёт и разрушит «само». Итак, спроецировав идею «само» – продолжаемости во вневременное состояние как духовной сущности, вы обретаете опыт; и такой опыт только усиливает «само»; что же вы, следовательно, сделали? Вы на самом деле не уничтожили «само», но только придали ему иное имя, иное качество; «само» всё ещё здесь, потому что вы обрели опыт его. Таким образом, наше действие, с начала до конца – это то же самое действие, только мы думаем, что оно эволюционирует, растёт, становится всё краше; но, внутренне понаблюдав за ним, вы увидите: это то же самое продолжающееся действие, то же самое «я», функционирующее на разных уровнях, с разными этикетками, разными именами.
Когда вы видите весь этот процесс, хитрость, необыкновенную изобретательность, ум «само», как тщательно скрывается оно за идентификацией, за добродетелью, за опытом, за верой, за знанием; когда вы видите, что ум движется по кругу, в клетке собственного изготовления – что происходит? Когда вы осознаёте, полностью знаете это, не обретаете ли вы тогда необыкновенный покой – не путём принуждения, не из желания награды, не из страха наказания? Когда вы распознаете, что всякое движение ума – всего лишь форма усиления «само», когда вы понаблюдаете за этим, увидите это, когда вы полностью осознаете это в действии, когда вы придёте к этому пункту – не идейно, не словесно, не путём спроецированного опыта, но когда вы на самом деле будете в этом состоянии, – тогда вы увидите, что ум, будучи совершенно спокоен, не имеет силы творить. Что бы ни творил ум, это движение по кругу, внутри поля «само». Когда ум не творит, возникает творчество, которое не есть процесс опознавания по опыту.
Реальность, истина не опознаются по опыту. Чтобы истина пришла, вера, знание, опыт, стремление к добродетели – всё это должно уйти. Добродетельный человек, сознательно стремящийся к добродетели, никогда не сможет найти реальности. Он может быть очень добропорядочным человеком; но это вовсе не то, что быть человеком, обладающим истиной, человеком, который понимает. Для человека, обладающего истиной, истина вошла в самое существо его. Добродетельный человек – это человек честных правил, а человек честных правил никогда не поймёт, что такое истина, потому что добродетель для него – прикрытие «само», укрепление «само», потому что он гоняется за добродетелью. Когда он говорит: «Я должен не иметь жадности», – то состояние отсут ствия жадности, опыт которого появляется у него, только усиливает «само». Вот почему так важно быть бедным, не только вещами мира сего, но также верой и знанием. Человек, богатый в мирском смысле, или человек, богатый знанием и верой, никогда не узнает ничего, кроме тьмы, и будет центром всяческого зла и страдания. Но если вы и я, личности, увидим всю работу «само», тогда мы узнаем, что такое любовь. Уверяю вас, это единственное преобра зование, которое только и может изменить мир. Любовь идёт не от «само». «Само» не в состоянии опознать по опыту любовь. Вы говорите: «Я люблю»; но тогда в самом этом высказывании, в самом этом опыте нет любви. Когда же вы знаете любовь, «само» нет. Когда есть любовь, «само» нет.
Глава десятая
Что есть страх? Страх может существовать только в отношении к чему-то, не в изоляции. Как я могу бояться смерти, как я могу бояться чего-то, чего я не знаю? Я могу бояться только того, что знаю. Когда я говорю, что боюсь смерти – боюсь ли я на самом деле того незнаемого, что есть смерть, или я боюсь потерять то, что я знал? Мой страх – это не страх смерти, но потери моей связи с вещами, принадлежащими мне. Мой страх всегда соотносится со знаемым, а не с незнаемым.
Итак, моё исследование посвящено тому, как освободиться от страха знаемого, то есть – от страха потери семьи, репутации, положения, банковского счёта, страстей и тому подобного. Вы можете сказать, что страх возникает из глубин нашего сознания; но наше сознание формируется нашей обусловленностью, значит, сознание – всё ещё результат знаемого. Что я знаю? Зна ние – иметь идеи, иметь мнения о вещах, иметь чувство непрерывности своей связи со знаемым, и ничего больше. Идеи суть воспоминания, результат опыта, который есть ответ на вызов. Я боюсь знаемого, что означает – я боюсь потери людей, вещей или идей, боюсь открытия того, что я такое, боюсь лишений, боюсь страдания, которое может появиться, когда я проиграл или не выиграл, или не получаю больше удовольствия.
Существует страх страдания. Физическая боль – нервная реакция, но психологическое страдание возникает тогда, когда я держусь за вещи, которые приносят мне удовлетворение, ибо тогда я боюсь кого-то или чего-то, могущего отнять их у меня. Психологические накопления препятствуют психологическому страданию до тех пор, пока их не тревожишь; ведь я – это связка накоплений, опытов, которые препятству ют любой серьёзной форме тревоги – а я так не люблю, чтобы меня тревожили. Поэтому я боюсь любого, кто тревожит мои накопления. Таким образом, мой страх – это страх знаемого, я боюсь за свои накопления, материальные или психологические, которые я собрал как средство отвратить страдание или предотвратить горе. Но горе заключается в самом процессе накопления ради предотвращения психологического страдания. Знание тоже способствует предотвращению страдания. Как медицинские знания помогают избегать физической боли, так и верования помогают предотвращать психологическое страдание, и вот почему я боюсь потерять свои верования, хотя у меня и нет ни точного знания, ни конкретного доказательства реальности таких верований. Я могу отвергать некоторые традиционные верования, навязанные мне извне, потому что черпаю силу, уверенность и понимание в собственном опыте; но и такие благоприобретённые веры и знания, в сущности, являются тем же самым – способом отвращения страдания.
Страх существует до тех пор, пока существует накопление знаемого, которое создаёт страх потери. Следовательно, страх незнаемого – это на самом деле страх потери накопленного знаемого. Накопление неизменно означает страх, который, в свою очередь, означает страдание; и как только я говорю: «Я не должен терять», – так возникает страх. Хотя моё наме рение при накоплении – отвращать страдание,
