имеем три трапезы в день, мы имеем наши работы, мы имеем наши банковские счета, большие или маленькие, и говорим: «Бога ради, не тревожьте нас, оставьте нас в покое». Чем выше наше положение, тем больше мы нуждаемся в безопасности, постоянстве, покое, тем больше мы хотим, чтобы нас никто не трогал, чтобы всё сохранялось так, как есть; но всё не может сохраниться как есть, потому что нечего сохранять. Всё распадается. Мы не хотим взглянуть в лицо всему этому, мы не хотим взглянуть в лицо тому факту, что вы и я несём ответственность за войны. Мы с вами можем говорить о мире, проводить конференции, сидеть вокруг стола и вести дискуссию, но внутренне, психологически, мы хотим власти, положения, мы мотивированы жадностью. Мы интригуем, мы националисты, мы связаны верованиями, догмами, за которые мы го товы умирать и уничтожать друг друга. Неужели вы думаете, что у таких людей, как вы и я, может быть мир в этом мире? Чтобы у нас был мир, мы должны быть мирными; жить мирно означает не создавать антагонизм. Мир – не идеал. Для меня идеал – это просто уход, бегство от того, что есть, противоречие тому, что есть. Идеал мешает прямому воздействию на то, что есть. Чтобы установился мир, мы должны будем любить, мы должны будем начать жить не идеальной жизнью, но видеть вещи такими, каковы они есть, и воздействовать на них, преображать их. Пока каждый из нас ищет психологическую безопасность, физическая безопасность, в которой мы нужда емся – пища, одежда и жилище, – разрушается. Мы ищем психологическую безопасность, которая не существует; а мы ищем её, если можем, во власти, в положении, титулах, именах – всё это разрушает физическую безопасность. Это очевидный факт, если вы рассмотрите его.
Чтобы установить мир, чтобы прекратились войны, нуж на революция в человеке, в вас и во мне. Без этой внутренней революции экономическая безопасность не имеет смысла, ибо голод – результат плохо отлаженных экономическихусловий, а это результат нашего психологического состояния – жадности, зависти, злой воли и собственничества. Чтобы положить конец скорби, голоду, войне, нужна психо логическая революция, и мало кто из нас готов встать лицом к лицу с этой необходимостью. Мы будем обсуждать мир, планировать законодательство, создавать новые Лиги наций, и так далее, и тому подобное; но мы не добьёмся мира, пото му что не откажемся от нашего положения, от нашей власти, от наших денег, от нашей собственности, от нашей глупой жизни. Полагаться на других совершенно бесполезно; другие не принесут нам мира. Ни один лидер не даст нам мира, ни одно правительство, ни одна армия, ни одна страна. Мир принесёт только внутреннее преображение, ведущее к внешнему действию. Внутреннее преображение не означает изоляцию, уход от внешнего действия. Наоборот, правильное действие возможно только тогда, когда есть правильное мышление, и нет правильного мышления, когда нет самопознания. Без познания себя нет мира.
Чтобы положить конец внешней войне, вы должны начать с того, чтобы положить конец войне в самом себе. Некоторые из вас кивнут головой и скажут: «Я согласен», – и выйдут и станут делать ровно то же самое, что вы делали последние десять или двадцать лет. Ваше согласие только словесно и не имеет значения, ибо бедствия и войны в мире не прекратятся из-за нашего небрежного согласия. Они прекратятся только тогда, когда вы осознаете опасность, когда вы осознаете свою ответственность, когда вы не станете предоставлять это кому-то другому. Если вы осознаете страдание, если вы поймёте неотложность немедленного действия и не будете откладывать его, тогда вы преобразите себя; мир наступит, только когда вы сами будете мирными, когда вы сами в мире со своим ближним.
11. О страхе
ВОПРОС: Как мне избавиться от страха, который оказывает влияние на всю мою деятельность?
КРИШНАМУРТИ: Что мы подразумеваем под страхом? Страх чего? Есть различные типы страха, и нам нет необходимости рассматривать каждый тип. Но мы можем видеть, что страх появляется, когда наше понимание взаимоотношений не является полным. Взаимоотношения – не только между людьми, но и между нами и природой, между нами и собственностью, между нами и идеями; пока эти взаимоотношения не поняты полностью – страх неизбежен. Жизнь – взаимоотноше ния. Быть – быть взаимосвязанным, и вне взаимосвязи жизни нет. Ничто не может существовать в изолированности; пока ум в поисках изолированности – страх неизбежен. Страх не абстрактен; он существует только по отношению к чему-то.
Вопрос – как избавиться от страха? Прежде всего всё, что преодолевается, приходится преодолевать снова и снова. Никакая проблема не может быть преодолена окончательно, побеждена; она может быть понята – но не завоёвана. Это два совершенно разных процесса, и процесс преодоления ведёт к дальнейшему смятению, к дальнейшему страху. Сопротивляться, теснить, доминировать, биться с проблемой или выстраивать защиту против неё – создаёт лишь дальнейший конфликт, тогда как если мы сможем понимать страх, вникать в него полностью, шаг за шагом, исследовать всё, что он содержит, тогда страх никогда не вернётся ни в какой форме.
Как я сказал, страх не абстрактен; он существует только во взаимоотношениях. Что же мы подразумеваем под страхом? В конечном счёте – разве не так? – мы боимся не быть, не стать. Теперь, когда присутствует страх не существовать, не продвигаться вперёд, не достигнуть или страх неведомого, незнаемого, смерти – может ли этот страх быть преодолён определением, решением, умозаключением, каким-то выбором? Очевидно, что нет. Просто подавление, сублимация, или подмена, создают дальнейшее сопротивление, не так ли? Так что страх никогда не может быть преодолён путём какой-либо формы дисциплины, какой-либо формы сопротивления. Этот факт должен быть увиден очень отчётливо, прочувствован и пережит: страх не может быть преодолён никакой формой защиты или сопротивления и не может быть свободы от страха путём поиска ответа, путём просто интеллектуального или словесного объяснения.
Так чего именно мы боимся? Мы боимся некоего факта? – или мы боимся идеи, мысли относительно этого факта? Боимся ли мы чего-то, как оно есть, или мы боимся того, что мы думаем о том, каким оно является, нашей мысли об этом? Возьмём, к примеру, смерть. Мы боимся факта смерти – или идеи, мысли о смерти? Факт – одно, а идея о факте – другое. Боюсь ли я слова «смерть» или факта самого по себе? Из-за того, что я боюсь слова, идеи, я никогда не понимаю факта, я никогда не смотрю на факт, я никогда не вступаю с ним в непосредственное отношение. Только когда я в полном единении с фактом – никакого страха нет. Если полной общности с фактом нет, тогда есть страх, и никакого единения с фактом быть не может, пока я имею идею, мнение, теорию относительно факта, так что у меня должна быть полнаяясность в вопросе – боюсь ли я слова, идеи или самого факта. Когда я с фактом лицом к лицу – понимать тут нечего: вот факт, и я могу иметь с ним дело. Если же я боюсь слова, тогда я должен понять это слово, вникнуть во всю полноту процесса всего того, что включено в это слово, этот термин.
Например, человек боится одиночества, боится боли, боли одиночества. Несомненно, страх этот существует потому, что человек никогда по-настоящему не вглядывался в одиночество, никогда не был с ним в полной общности. В момент, когда че ловек полностью открыт факту одиночества, он может понять, что это такое, но человек имеет идею, мнение относительно одиночества, основанное на полученном знании; эта идея, мне ние, это полученное знание относительнофакта и есть то, что создаёт страх. Страх есть очевидный результат наименования, присвоения термина, определения, проектирующего символа, представляющего факт; то есть страх не независим от слова, от термина.
У меня имеется реакция, скажем, на одиночество; то есть я говорю, что меня страшит быть ничем, ничего собой не представлять. Боюсь ли я факта самого по себе, или же страх этот пробуждён тем, что у меня имеется приобретённое ранее зна ние об этом факте? – знание, являющееся словом, символом, образом. Как может существовать страх факта? Когда я лицом к лицу с фактом, в непосредственном соприкосновении с ним, я могу смотреть на него, наблюдать его; поэтому страха факта нет. Что вызывает страх, так это мои опасения по поводу этого факта, чем этот факт может быть или что он может сделать.
Вот это моё мнение, моя идея, мой опыт, моё знание о факте – вот что создаёт страх. Пока имеет место вербализацияфакта, дающая факту наименование и тем самым идентифицирующая или осуждающая его, пока мысль судит о нём как наблюдающий – страх неизбежен. Мысль – продукт прошедшего, существовать она может только благодаря вербализации, с по мощью символов, с помощью образов; пока мысль рассматривает или истолковывает факт – страх неизбежен.
Так что это ум и есть то, что создаёт страх, ум, являющийся процессом мышления. Мышление – вербализация. Вы не можете мыслить без слов, без символов, образов; эти образы, представления – предрассудки, ранее приобретённые знания, опасения ума – проецируются на факт, и из этого здесь появляется страх. Свобода от страха есть только тогда, когда ум спосо бен смотреть на факт, не истолковывая его, не давая ему наименования, не снабжая его ярлыком. Это очень трудно, поскольку чувства, реакции, тревожности, имеющиеся у нас, немедленно идентифицируются умом – и выдаётся слово. Чувство ревности отождествляется с тем же словом. Возможно ли не идентифицировать чувство, смотреть на это чувство, не давая ему имени? Это наименование чувства и есть то, что даёт ему длительность, даёт ему силу. В момент, когда вы даёте наименование тому, что вы называете страхом, вы усиливаете его; но если вы можете смотреть на это чувство без приклеивания к нему термина, вы обнаружите, что оно улетучивается. Так что человеку, чтобы быть полностью свободным от страха, существенно важно понимать весь этот процесс определения, приклеивания терминов, проецирования символов, образов, представлений, придания фактам наименований. Свобода от страха может быть лишь там, где присутствует самопознание. Самопознание – начало мудрости, что и есть окончание страха.
12. О скуке и интересах
ВОПРОС: Меня ничего не интересует. Но жизнь большинства людей заполнена множеством интересов. Мне нетнужды работать, поэтому я не работаю. Должен ли я заняться каким-либо полезным трудом?
КРИШНАМУРТИ: Иначе говоря, заняться общественной, политической или религиозной деятельностью, так? Из-за того, что вам больше нечего делать, вы становитесь реформатором! Если вам нечего делать, если вам скучно – почему
