океаном. Шум пропеллеров, разрезавших воздух, и рев выхлопной струи весьма затрудняли беседу. В числе пассажиров было несколько студентов, направлявшихся на спортивные соревнования, на остров. У одного из них было банджо; в продолжение нескольких часов он играл на нем и пел, другие присоединились к нему, и они пели все вместе. Юноша с банджо обладал хорошим голосом, он пел американские песни; это были песни эстрадных певцов, ковбойские или джазовые песенки. Пели они очень хорошо, совсем так, как исполняют на пластинках. Это была удивительная группа; они целиком были поглощены тем, что делается сейчас; у них не возникало и мысли о чем-либо ином, кроме как радоваться в данное время. Все тревоги были отнесены на завтра: работа, женитьба, старость, смерть. Зато сейчас, высоко над океаном, в их полном распоряжении были американские песни и иллюстрированные журналы. Они не обратили внимания на молнии, сверкавшие среди темных туч, не видели ни изгибов береговой линии, ни далеких поселков, освещенных солнцем.
Вот уже почти под нами был остров. После дождей он стал ярко-зеленым и искрящимся и выглядел таким чистым и аккуратным с большой высоты. Наиболее крупная возвышенность казалась плоской, а белые волны совсем неподвижными. Рыбачья парусная лодка спешила к берегу, спасаясь от надвигающегося шторма; она, верно, благополучно добралась до берега, так как гавань была далеко. Река, извиваясь, спускалась к океану; земля имела золотисто-коричнсвый оттенок. С высоты можно было видеть все, что происходило на одном и на другом берегу реки; здесь встречались прошедшее и будущее. Будущее не оставалось скрытым, оно находилось здесь, вокруг излучины реки. Для этой высоты не существовало ни прошлого, ни будущего; криволинейное пространство не скрывало ни времени посева, ни времени жатвы.
Человек, сидевший рядом, начал рассказывать о трудностях жизни. Он жаловался на свою работу, на постоянные поездки, на недостаточное внимание со стороны семьи, на бесплодность современной политики. Он направлялся в какое-то отдаленное место и с грустью оставлял свой дом. Постепенно он становился все более и более серьезным, перешел к мировым проблемам и заговорил о себе и своей семье.
«Я хотел бы уйти от всего этого в какой-нибудь тихий уголок, работать понемногу и быть счастливым. Мне кажется, что никогда я не был счастлив и не знаю, что такое счастье. Мы живем, производим детей, работаем и умираем наподобие животных. Мой прежний энтузиазм исчез, осталась погоня за деньгами. Но и это становится довольно тягостным. Я на хорошем счету, получаю приличное жалованье, но у меня нет ни малейшего представления о том, что происходит вокруг меня. Я хотел бы быть счастливым. А что, по вашему мнению, мне надо было бы для этого сделать?»
— Это не так просто понять; а здесь едва ли подходящее место для серьезной беседы.
«Боюсь, что у меня не будет другого времени. Как только мы приземлимся, мне придется ехать дальше. Может быть, я не произвожу впечатление человека, которого интересуют серьезные проблемы, но у меня часто прорывается огромная тяга к ним; только эти порывы не объединены в цельное единое устремление. В глубине души я действительно ощущаю важность этих проблем. Мой отец и старшие родственники отличались серьезными запросами, однако, современные экономические условия не позволяют полностью отдаться своим внутренним побуждениям. Мне пришлось отойти от этого, но я хотел бы вернуться назад и предать забвению всю нелепость настоящего. Я не чувствую себя сильным и поэтому, жалуюсь на обстоятельства; но как бы там ни было, я хотел бы по-настоящему быть счастливым».
— Чувство — нечто совсем иное, чем счастье. Чувство всегда ищет все новых чувств, более и более широкой сферы. Чувства — неисчерпаемый источник удовольствий; они множатся, но с достижением их всегда ощущается неудовлетворенность; есть постоянное желание большего, и это требование большего не имеет предела. Чувство и неудовлетворенность неразделимы, желание большего связывает их воедино. Чувство — это желание большего или желание меньшего. Само удовлетворение чувства питает требование большего. Большее всегда в будущем; это вечная неудовлетворенность тем, что было, и причина конфликта между тем, что было, и тем, что будет. Каждое чувство — это постоянная неудовлетворенность. Чувство можно облечь в религиозную форму, но оно все же останется таким, каково оно есть: продуктом ума и источником конфликта и опасений. Физические ощущения — это несмолкающий вопль о большем, а когда на пути к их удовлетворению возникает какое-то препятствие, приходят гнев, ревность, ненависть. Существует наслаждение в ненависти, а зависть дает удовлетворение; если какое-то чувство встречает препятствие, то удовлетворение приходит от противоположного, от того антагонизма, враждебности, которые рождает неудача.
Чувство — это всегда реакция, и оно блуждает от одной реакции к другой. Это ум блуждает, ум есть чувство. Ум — это хранилище чувств, приятных и неприятных, и всякого опыта, что является реакцией. Ум — это память, которая, в конце концов, тоже реакция. Реакция или чувство никогда не могут быть удовлетворены; ответ, отклик никогда не может принести полного удовлетворения. Ответ всегда является отрицанием и никогда не может быть тем, что есть. Чувству неведомо состояние внутреннего мира, довольство. Чувство, реакция всегда должны порождать конфликт, а сам конфликт — это дальнейшее чувство. Путаница рождает путаницу. Деятельность ума на всех его уровнях — это дальнейшее прибавление чувств; когда же экспансия ума, его распространение встречает отпор, ум сжимается, хмурится — и в этом тоже черпает удовольствие. В чувстве, реакции сталкиваются противоположности, и в их конфликте можно различить сопротивление и примирение, согласие и возражение, и еще — удовлетворение, которое всегда ищет дальнейшего удовлетворения.
Ум никогда не может найти счастье. Счастье — не то, к чему можно стремиться, что можно искать и находить, как чувство. Чувство можно находить вновь и вновь, потому что оно всегда является потерянным; но счастье не может быть найдено. Воспоминание о счастье — это всего лишь чувство, реакция за или против настоящего. То, что прошло, не является счастьем; переживание счастья, которое уже прошло, — это чувство, потому что воспоминание — это прошлое, а прошлое есть чувство. Счастье — не чувство.
Сознавали ли вы когда-нибудь себя счастливым?
«Конечно, благодарю Бога, иначе я не мог бы знать, что значит быть счастливым».
— То, что вы осознавали, несомненно, было чувством, связанным с переживанием, которое вы называете счастьем; но это не подлинное счастье. То, что вы осознаете, есть прошлое, не настоящее; а прошлое — это чувство, реакция, память. Вы вспоминаете, что были счастливы; но может ли прошлое рассказать, что такое счастье? Его можно вспоминать, но быть оно не может. Узнавание, осознание — не счастье; знать, что значит быть счастливым, — это не счастье. Осознание — это ответ памяти; но может ли ум, это хранилище воспоминаний, опыта, когда-либо быть счастливым? Само осознание препятствует переживанию.
Когда вы сознаете, что счастливы, является ли это счастьем? Когда есть счастье, сознаете ли вы его? Осознание приходит только с конфликтом, который рождается воспоминанием о большем. Счастье — это не воспоминание о большем. Там, где конфликт, счастья нет. Конфликт там, где присутствует ум. Мысль на всех уровнях остается ответом памяти, и такая мысль неизбежно питает конфликт. Мысль — это чувство, а чувство не является счастьем. Чувство всегда ищет удовлетворения. Цель — это чувство, но счастье — не цель; его нельзя добиваться.
«Но как покончить с чувствами?»
— Покончить с чувством означало бы искать смерти. Подавление — это лишь иная форма чувства. Путем подавления, физического или психического, уничтожается чувствительность, восприимчивость, но не само чувство. Мысль, которая подавляет себя, — это лишь поиски новых чувств, так как сама мысль есть чувство. Чувство никогда не может поставить пределы чувству; оно может иметь разные чувства на других уровнях, но нет предела для чувства. Если мы уничтожим способность чувствовать, мы станем нечувствительными, мертвыми. Перестать видеть, обонять, осязать — означает стать мертвым, сделаться изолированным от других. Так мы дальше не продвинемся. Наша проблема указывает нам совершенно другое направление. Мысль никогда не приносит счастье. Она может лишь вспоминать чувства, ибо сама мысль — это чувство. Она не может ни культивировать счастье, ни указывать к нему путь. Мысль может привести лишь к тому, что известно. Но это известное — не счастье; известное — это чувство. Мысль при всем ее желании не в состоянии ни быть счастьем, ни вызывать его. Мысль может осознать только свою собственную структуру, свое собственное движение. Когда мысль стремится к тому, чтобы покончить с собственной деятельностью, в действительности она стремится лишь к еще большему удовлетворению, к успеху, достичь цели, результата, который, как кажется, принесет особое удовлетворение. Но результат, выгода, которой она жаждет, большее, — всегда оказывается знанием, а не счастьем. Мысль должна осознать собственные пути, хитрый самообман. Осознавая себя, без какого бы то ни было желания быть или не быть, ум приходит в состояние не-действия. He-действие — это не смерть; это пассивное внимание, при котором ум полностью бездействует. Это состояние высочайшей сенситивности. Только когда ум полностью бездействует на всех уровнях, существует действие. Вся деятельность ума — это просто чувства, реакции на стимулы, влияния и потому вообще не является действием. Когда ум бездействует, существует действие; это действие не имеет причины, и лишь тогда приходит блаженство.
ВИДЕТЬ ЛОЖНОЕ КАК ЛОЖНОЕ
Был прекрасный вечер. Небо за рисовыми полями стало ярко-красным. Морской бриз раскачивал высокие стройные пальмы. Автобус, заполненный людьми, с большим шумом поднимался на невысокий холм, вокруг которого река делала изгиб, устремляя свой путь к морю. Упитанное стадо ходило среди густой зелени, везде было много цветов. Толстые мальчики играли в поле, а девочки смотрели на них удивленными глазами. Поблизости стояла небольшая часовня, и кто-то зажигал лампаду перед образом. В одном из домов, стоявших поодаль, читали вечерние молитвы, и комнату освещала неяркая лампа. Тут собралась вся семья, и казалось, что слова молитвы несли этим людям радость. Посреди улицы лежала сонная собака; велосипедист объехал ее. Становилось темно, и светлячки освещали лица людей, которые молча проходили мимо. Один светлячок запутался в волосах женщины и мягким светом озарил ей голову.
Как мы сердечны в своем естественном виде, особенно когда находимся вдали от городов, среди полей, в небольших деревнях. Жизнь носит более задушевный характер среди простых людей, не захваченных лихорадкой честолюбия. Юноша улыбается при встрече с вами; старушка интересуется, кто вы; взрослый мужчина на секунду останавливается и проходит мимо. Группа людей перестает громко разговаривать, и люди поворачивают головы, чтобы посмотреть на вас с удивлением и интересом, а женщина ждет, когда вы пройдете мимо
