А Мельник говорит: «Далеко до беды,
И ею мельница по весь мой век богата».
Он спит, а между тем
Вода бежит, как из ушата.
Стал жёрнов, мельница не служит.
Хватился Мельник мой: и охает, и тужит,
И думает, как воду уберечь.
Вот у плотины он, осматривая течь,
Увидел, что к реке пришли напиться куры.
«Негодные! – кричит, – хохлатки, дуры!
Я и без вас воды не знаю где достать;
А вы пришли её здесь вдосталь допивать».
И в них поленом хвать.
Какое ж сделал тем себе подспорье?
Без кур и без воды пошёл в своё подворье.
Видал я иногда,
Что есть такие господа
(И эта басенка им сделана в подарок),
Которым тысячей не жаль на вздор сорить,
А думают хозяйству подспорить,
Коль свечки сберегут огарок,
И рады за него с людьми поднять содом.
С такою бережью диковинка ль, что дом
Скорёшенько пойдёт вверх дном?
1821-1823
Потерянный Алмаз валялся на пути;
Случилось наконец купцу его найти.
Он от купца
Царю представлен,
Им куплен, в золоте оправлен
И украшением стал царского венца.
Узнав про то, Булыжник развозился,
Блестящею судьбой Алмаза он прельстился
И, видя мужика, его он просит так:
«Пожалуйста, земляк,
Возьми меня в столицу ты с собою!
За что здесь под дождём и в слякоти я ною?
А наш Алмаз в чести, как говорят.
Не понимаю я, за что он в знать попался?
Со мною сколько лет здесь рядом он валялся;
Такой же камень он, и мне набитый брат.
Возьми ж меня. Как знать? Коль там я покажуся,
То также, может быть, на дело пригожуся».
Взял камень мужичок на свой тяжёлый воз,
И в город он его привёз.
Ввалился камень мой и думает, что разом
Засядет рядом он с Алмазом;
Но вышел для него случа?й совсем иной:
Он точно в дело взят, но взят для мостовой.
1821-1823
IV. Плотичка
Хоть я и не пророк,
Но, видя мотылька, что он вкруг свечки вьётся,
Пророчество почти всегда мне удаётся:
Что крылышки сожжёт мой мотылёк.
Вот, милый друг, тебе сравненье и урок:
Он и для взрослого хорош и для ребёнка.
Ужли вся басня тут? – ты спросишь; погоди,
Нет, это только побасёнка,
И к ней я наперёд скажу нравоученье.
Вот вижу новое в глазах твоих сомненье:
Сначала краткости, теперь уж ты
Боишься длинноты.
Что ж делать, милый друг: возьми терпенье!
Я сам того ж боюсь.
Но как же быть? Теперь я старе становлюсь:
Погода к осени дождливей,
А люди к старости болтливей.
Но чтобы дела мне не выпустить из глаз,
То выслушай: слыхал я много раз,
Что лёгкие проступки ставя в малость,
И говорят:
За что винить тут? это шалость;
Но эта шалость нам к паденью первый шаг:
Она становится привычкой, после – страстью
И, увлекая нас в порок с гигантской властью,
Нам не даёт опомниться никак.
Чтобы тебе живей представить,
Как на себя надеянность вредна,
Позволь мне басенкой себя ты позабавить;
Теперь из-под пера сама идёт она
И может с пользою тебя наставить.
* * *
Не помню у какой реки,
Злодеи царства водяного,
Приют имели рыбаки.
В воде, поблизости у берега крутого,
Плотичка резвая жила.
Проворна и притом лукава,
Не боязливого была Плотичка нрава:
Вкруг удочек она вертелась, как юла,
И часто с ней рыбак свой промысл клял с досады.
Когда за пожданье он, в чаянье награды,
Закинет уду, глаз не сводит с поплавка;
Вот, думает, взяла! в нём сердце встрепенётся;
Взмахнёт он удой: глядь, крючок без червяка;
Плутовка, кажется, над рыбаком смеётся,
Сорвёт приманку, увернётся
И, хоть ты что, обманет рыбака.
«Послушай, – говорит другая ей Плотица, —
Не сдобровать тебе, сестрица!
Что ты всегда вкруг удочек вертишься?
Боюсь я: скоро ты с рекой у нас простишься.
Чем ближе к удочкам, тем ближе и к беде.
Сегодня удалось, а завтра – кто порука?»
Но глупым, что глухим разумные слова.
«Вот, – говорит моя Плотва, —
Ведь я не близорука!
Хоть хитры рыбаки, но страх пустой ты брось:
Вот видишь уду! Вон закинута другая!
Ах вот ещё, ещё! Смотри же, дорогая,
Как хитрецов я проведу!» —
И к удочкам стрелой пустилась:
Рванула с той, с другой, на третьей зацепилась,
И, ах, попалася в беду!
Тут поздно, бедная, узнала,
Что лучше бы бежать опасности сначала.
V. Мот и Ласточка
В наследство получа богатое именье,
Пустился в мотовство и при большом раденье
Спустил всё чисто; наконец,
С одною шубой он остался,
И то лишь для того, что было то зимой —
Так он морозов побоялся.
Но, Ласточку увидя, малый мой
И шубу промотал. Ведь это все, чай, знают,
Что ласточки к нам прилетают
Так в шубе, думал он, нет нужды никакой:
К чему в ней кутаться, когда во всей природе
К весенней клонится приятной все погоде
И в северную глушь морозы загнаны!
Догадки малого умны;
Да только он забыл пословицу в народе:
Что ласточка одна не делает весны.
И подлинно: опять отколь взялись морозы,
По снегу хрупкому скрыпят обозы,
Из труб столбами дым, в оконницах стекло
Узорами заволокло.
От стужи малого прошибли слёзы,
И Ласточку свою, предтечу тёплых дней,
Он видит на снегу замёрзшую. Тут к ней,
Дрожа, насилу мог он вымолвить сквозь зубы:
«Проклятая! сгубила ты себя;
А понадеясь на тебя,
И я теперь не вовремя без шубы!» [132]
1818-1819
VI. Крестьянин и Змея
Когда почтён быть хочешь у людей, —
С разбором заводи знакомства и друзей!
Мужик с Змеёю подружился.
Известно, что Змея умна:
Так вкралась к Мужику она,
Что ею только он и клялся и божился.
С тех пор все прежние приятели, родня,
Никто к нему ногой не побывает.
«Помилуйте, – Мужик пеняет, —
За что вы всё покинули меня!
Иль угостить жена вас не умела?
Или хлеб-соль моя вам надоела?»
«Нет, – кум Матвей сказал ему в ответ, —
К тебе бы рады мы, сосед.
И никогда ты нас (об этом слова нет)
Не огорчил ничем, не опечалил:
Но что за радость, рассуди,
Коль, сидя у тебя, того лишь и гляди,
Чтобы твой друг кого, подползши, не ужалил».
1818-1819
VII. Свинья под Дубом
Свинья под Дубом вековым
Наелась жёлудей досыта, до отвала;
Наевшись, выспалась под ним;
Потом, глаза продравши, встала
И рылом подрывать у Дуба корни стала.
«Ведь это дереву вредит, —
Ей с Дубу ворон говорит, —
Коль корни обнажишь, оно засохнуть может».
«Пусть сохнет, – говорит Свинья, —
Ничуть меня то не тревожит;
В нём проку мало вижу я;
Хоть век его не будь, ничуть не пожалею,
Лишь были б жёлуди: ведь я от них жирею».
«Неблагодарная! – примолвил Дуб ей тут, —
Когда бы вверх могла поднять ты рыло,
Тебе бы видно было,
Что эти жёлуди на мне растут».
Невежда так же в ослепленье
Бранит науки и ученье,
И все учёные труды,
Не чувствуя, что он вкушает их плоды. [133]
1821-1823
По мне таланты те негодны,
В которых Свету пользы нет,
Хоть иногда им и дивится Свет.
Купец на ярмарку привёз полотны;
Они такой товар, что надобно для всех.
Купцу на торг пожаловаться грех:
Покупщиков отбою нет; у лавки
Доходит иногда до давки.
Увидя, что товар так ходко идёт с рук,
На барыши купца прельстился;
Задумал на продажу ткать,
Купца затеял подорвать
И лавочку открыть в окошке сам решился.
Основу основал, проткал насквозь всю ночь,
Засел, надувшися, спесиво,
От лавки не отходит прочь
И думает: лишь только день настанет,
То всех покупщиков к себе он переманит.
Вот день настал: но что ж? Проказника метлой
Смели и с лавочкой долой.
Паук мой бесится с досады.
«Вот, – говорит, – жди праведной награды!
На весь я свет пошлюсь, чьё тонее тканьё:
Купцово иль моё?»
«Твоё: кто в этом спорить смеет? —
Пчела ответствует. – Известно то давно;
Да чтo? в нём проку, коль оно
Не одевает и не греет?» [134]
1821-1823
«Отколе, умная, бредёшь ты, голова?» —
Лисица, встретяся с Ослом, его спросила.
«Сейчас лишь ото Льва!
Ну, кумушка, куда его девалась сила:
Бывало, зарычит, так стонет лес кругом,
И я, без памяти, бегом,
Куда глаза глядят, от этого урода;
А ныне в старости и дряхл и хил.
Совсем без сил,
Валяется в пещере, как колода.
Поверишь ли, в зверях
Пропал к нему весь прежний страх,
И поплатился он старинными долгами!
Кто мимо Льва ни шёл, всяк вымещал ему
По-своему:
Кто зубом, кто рогами…»
«Но ты коснуться Льву, конечно, не дерзнул?» —
Лиса Осла перерывает.
«Вот-на! – Осёл ей отвечает. —
А мне чего робеть? и я его лягнул:
Пускай ослиные копыта знает!»
Так души низкие, будь знатен, силён ты,
Не смеют на тебя поднять они и взгляды;
Но упади лишь с высоты,
От первых жди от них обиды и досады. [135]
1821-1823
В саду, весной, при лёгком ветерке,
На тонком стебельке
Качалась Муха, сидя,
И, на цветке Пчелу увидя,
Спесиво говорит: «Уж как тебе не лень
С утра до вечера трудиться целый день!
На месте бы твоём я в сутки захирела.
Вот, например, моё
За мною только лишь и дела:
Лететь по балам, по гостям;
И молвить, не хвалясь, мне в городе знакомы
Вельмож и богачей все домы.
Когда б ты видела, как я пирую там!
Где только свадьба, именины, —
Из первых я уж верно тут.
И ем с фарфоровых богатых блюд,
И пью из хрусталём блестящих сладки вины,
И прежде всех гостей
Беру, что вздумаю, из лакомых сластей;
Притом же, жалуя пол нежной,
Вкруг молодых красавиц вьюсь
И отдыхать у них сажусь
На щёчке розовой иль шейке белоснежной».
«Всё это знаю я, – ответствует Пчела. —
Но и о том дошли мне слухи,
Что никому ты не мила,
Что на пирах лишь морщатся от Мухи,
Что даже часто, где покажешься ты в дом,
Тебя гоняют со стыдом».
«Вот, – Муха говорит, – гоняют! Что ж такое?
Коль выгонят в окно, так я влечу в другое». [136]
1821-1823
Змея лежала под колодой
У ней другого чувства нет,
Как злиться: создана уж так она природой.
Ягнёнок в близости резвился и скакал;
Он о Змее совсем не помышлял.
Вот, выползши, она в него вонзает жало:
В глазах у бедняка туманно небо стало;
Вся кровь от яду в нём горит.
«Что сделал я тебе?» – Змее он говорит.
«Кто знает? Может быть, ты с тем сюда забрался.
Чтоб раздавить меня, – шипит ему Змея. —
Из осторожности тебя караю я». —
«Ах, нет!» – он отвечал и с жизнью тут расстался.
В ком сердце так сотворено,
Что дружбы, ни любви не чувствует оно
И ненависть одну ко всем питает,
Тот всякого своим злодеем почитает.
1821-1823
Горшок с Котлом большую дружбу свёл;
Хотя и познатней породою Котёл,
Но в дружбе что за счёт? Котёл горой за свата:
Горшок с Котлом запанибрата;
Друг бе?з друга они не могут быть никак;
С утра до вечера друг с другом неразлучно;
И у огня им порознь скучно;
И с очага и на очаг.
Вот вздумалось Котлу по свету прокатиться,
И друга он с собой зовёт;
Горшок наш от Котла никак не отстаёт
И вместе на одну телегу с ним садится.
Пустилися друзья по тряской мостовой,
Толкаются в телеге меж собой.
Где горки, рытвины, ухабы —
Котлу безделица; Горшки натурой слабы:
От каждого толчка Горшку большой наклад;
Однако ж он не думает назад,
И глиняный Горшок тому лишь рад,
Что он с Котлом чугунным так сдружился.
Ка?к странствия их были далеки,
Не знаю; но о том я точно известился,
Что цел домой Котёл с дороги воротился,
А от Горшка одни остались черепки.
