сладкие росы. Народ не может этим

управлять, он к этому приспосабливается. Начинается создание

чего-либо с присвоения ему имени; то, что названо по имени, уже как

бы существует. Но нужно также знать, что на этом нужно остановиться;

знать, когда остановиться, означает избежать беды. Об этом говорят

так: дао заполняет Поднебесную подобно тому, как реки и моря

заполняют русла и межгорья.

§ 33

Знающий других — умен; знающий себя — мудр. Побеждающий

других силен, побеждающий себя — могуществен. Кто знает, когда

остановиться, богат. Кто достаточно силен, чтобы осуществить

задуманное, — обладает волей. Кто не покидает своего места —

долголетен. Кто не исчезает после смерти — долговечен.

§ 34

Великий путь подобен паводку: может находить русло слева или

справа. Все вещи полагаются на него, благодаря ему рождаются каждая

в свой срок. Вырастают, свершают, преуспевают каждая в своем, но ни

на одну из них путь не претендует. Он одевает и вскармливает все

вещи, но ни одной не владеет. Потому при неизменном отсутствии

желаний можно именоваться малейшим, и все равно все вещи к тебе

обратятся, потому что ты не будешь претендовать на то, чтобы ими

владеть. Можно именоваться и величайшим, но что делает мудреца

по-настоящему великим, так это то, что он ни к какому величию не

стремится. Поэтому и способен стать поистине великим.

§ 35

К тому, кто являет собой великий образ, устремляется вся

Поднебесная. Устремляясь и не подвергаясь никакому ущербу, пребывает

в безопасности и спокойствии. Так, радуясь запаху яств,

останавливаются на постой заезжие купцы. О проявлениях же дао

говорят: «Сколь пресно и безвкусно! Смотришь на него, и ничего не

видишь; вслушиваешься, и ничего не слышишь». Польза же от него —

неисчерпаема.

§ 36

Кто желает вдохнуть, непременно должен сначала выдохнуть. Кто

желает ослабить, непременно должен сначала укрепить. Кто желает

избавиться от чего-либо, непременно должен сначала это возвысить.

Кто желает что-либо захватить, непременно должен сначала от этого

отказаться. Это и называется тончайшим знанием: гибкое берет верх

над жестким; слабое — над сильным. Рыба должна держаться на

глубине. Так и в государстве: его самое острое оружие должно быть

скрыто от людских взоров.

§ 37

Дао неизменно в недеянии, но нет ничего, что бы им не

совершалось. Если бы хоу и ваны держались бы того же принципа, вещи

сами по себе изменялись бы к лучшему. Изменяясь к лучшему, они

стремились бы к совершению должного. Тогда мы утвердились бы в

неизреченной простоте, подобной необработанному дереву. Утвердившись

в подобной необработанному дереву неизреченной простоте, мы не знали

бы ничего неподобающего. Незнание неподобающего привело бы к

спокойствию, в котором Поднебесная исправилась бы сама собой.

§ 38

Высшая дэ не похожа на дэ; благодаря этому она и есть дэ.

Низшая дэ опасается — как бы себя не уронить; поэтому она и не есть

дэ. Высшая дэ ничем не занята специально, но нет ничего, что бы ею

не совершалось. Низшая дэ занимается всем, но у нее всегда

что-нибудь недоделано. У высшей человечности много дел, но ни одно

не остается без исполнения; у высшего долга тоже много дел, но вечно

что-нибудь не исполнено. Высший же ритуал, которому вроде бы тоже до

всего есть дело, вообще никем не принимается всерьез: при первом же

удобном случае его отбрасывают без всяких сомнений. Так что утрата

дао влечет появление дэ, утрата дэ — появление человечности, утрата

человечности — появление долга, утрата долга — появление ритуала.

Ритуал же знаменует окончательную утрату взаимного доверия и начало

всякой смуты. Кто ясно видит заранее эту последовательность, тот

становится украшением пути; это начало отказа от банального ума.

Ясно, что так называемые великие мужи замечают лишь очевидное, но не

видят ничего тонкого; их интересуют вещи, а не мысли. Поэтому они

хватаются за близкое и упускают дальнее.

§ 39

В древности было то, что называется «обретением единого».

Небо, обретя единое, стало чистым-прозрачным; земля, обретя единое,

стала твердой-покойной. Божества-предки, обретая единое, становились

чудесными-явленными; обитаемые ими горные долины исполненными

чудесного. Все вещи, обретая единое, становились способными к

порождению себе подобных; хоу и ваны, обретая единое, могли наводить

порядок в Поднебесной. Причиной всему этому было единое. Потому что,

не будь оно чистым-прозрачным, небо раскололось бы; не будь она

твердой-покойной, земля развалилась бы. Божества-предки, не будь они

чудесными-явленными, оказались бы забыты; горные долины, не будь они

исполненными чудесного, опустели бы; и все вещи, не порождай они

себе подобных, прекратили бы существование. Да и хоу и ваны, лишись

они благородства и возвышенности, утратили бы свое положение. Так уж

всегда: основой знатного служит незнатное, как основой высокого —

низкое. Потому-то хоу и ваны и зовут себя «несчастными» да

«сиротами». Что же они, и в самом деле самые незнатные? Нет,

конечно. «Ведет множество колесниц не такая же колесница». Просто

надо «не жалованье по рангу ценить, как драгоценную яшму, а на

редкое сокровище смотреть, как на обычный камень».

§ 40

Дао действует так, что все время возвращает к началу; кто

желает использовать его, должен уподобиться слабому. Вещи

Поднебесной рождаются в явленном, но само явленное рождается в

неявленном.

§ 41

Когда высокий муж слышит о пути, он без колебаний следует

ему. Когда средних достоинств муж слышит о пути, он не знает, жить

ему или умереть. Когда о пути слышит муж заурядный, он громко

хохочет. Но если бы над дао не потешались, это уже не был бы путь!

Поэтому-то о нем часто и говорят в таких выражениях: «ясность пути

подобна туману»; «продвижение по пути подобно отходу назад»;

«необычайное дао выглядит банальным»; «высшая дэ как горное ущелье»;

«великая чистота подобна бесчестью»; «в широчайшей дэ будто чего-то

не хватает»; «утверждение дэ подобно проигрышу»; «в естественности

и прямоте есть что-то от лукавства»; «у величайшего квадрата углы

непрямые»; «большой сосуд долго делается»; «великий звук трудно

услышать ухом»; «у великого образа нет определенной формы». Сам по

себе путь скрытен и безымянен; но только то, что следует ему, может

благополучно начинаться и завершаться.

§ 42

Дао рождает единое; единое рождает двух; двое рождают

третьего. Эти трое порождают все существующее. Все существующее

несет на себе инь и обнимает ян. Разливая в мире ци, все приводит к

гармонии. В Поднебесной всем ненавистны вещи, называемые

«сиротство», «вдовство», «бесталанность», но ваны и гуны только так

себя и именуют. С вещами всегда так: кто умаляется, приобретает; кто

стремится приобрести, утрачивает. Так учат люди; тому же учу и я:

«сильный и отважный не умирает своей смертью». Вот это-то и есть

главное в моем учении.

§ 43

Самое податливое в Поднебесной всегда подчиняет себе самое

жесткое. Это как явленное и неявленное: вступая в не имеющее

промежутка, я тем самым постигаю, в чем преимущество недеяния. Это

и есть поучение без речей: опытное постижение преимуществ недеяния.

Только мало кто в Поднебесной способен это постичь.

§44

Подумаем, что дороже — слава или здоровье? Что важнее —

душевное здоровье или вещи? Что хуже — обрести жизнь или погибнуть?

Поэтому-то и говорится: «Если что-то слишком любишь, трудно с этим

расстаться; если много скопил, много и пропадет!» Не узнает же

позора тот, кто умеет довольствоваться малым; и кто знает, когда

остановиться, раньше времени не умрет. Только так и можно достичь

долголетия.

§ 45

Великая завершенность подобна некой ущербности, но в

использовании ни в чем не обнаруживает недостатка. Великая

наполненность подобна некой развитости, но в применении оказывается

неисчерпаемой. В великой прямоте как бы некая кривизна, великое

мастерство кажется неумением, великое красноречие — косноязычием.

Тот, кто движется, одолевает холод; кто остается неподвижным,

одолевает жару. Чисто-прохладный, неподвижно-спокойный, такой может

послужить образцом для всей Поднебесной!

§ 46

Когда в Поднебесной есть дао, боевых коней отпускают удобрять

поля; когда в Поднебесной нет дао, кобылы варваров жеребятся в

столичных предместьях. Нет большего преступления, чем давать волю

своим страстям, и нет большей беды, чем не знать ни в чем меры. Нет

такой напасти, которая не приходила бы через страсть к приобретению.

И только знание достаточности достаточного ведет к постоянному

достатку.

§ 47

Поднебесную можно познать не выходя со двора, не выглядывая

в окно. Нужно просто увидеть небесный путь. Его исток бесконечно

далек, но знание о нем бесконечно просто. Так что мудрец познает,

ничем не занимаясь; видит, ни на что не глядя; совершает, ничего не

делая.

§48

Кто занят учением, что ни день приобретает; кто займется дао,

будет что ни день терять. Так, от потери к потере, достигается

полное недеяние. При полном недеянии ничто не остается

невыполненным. Если кто задумает овладеть Поднебесной, ему нужно

навсегда отказаться от всяких дел. Потому что, занявшись делами, он

никогда не найдет времени для приобретения Поднебесной.

§ 49

У мудреца нет собственных идей, он использует в качестве

таковых мысли простонародья. Я благорасположен к тому, что

заслуживает благорасположения, но также благорасположен в к тому,

что такого благорасположения не заслуживает, ибо ценно само

благорасположение. Я верю тому, чему следует верить, а также и тому,

чему верить не стоит, ибо ценно само доверие. Мудрец ведь в

Поднебесной будто чокнутый, ради Поднебесной подвинувшийся умом.

Люди идут к нему за советом, а он встречает всех младенческой

улыбкой.

§ 50