и индивидуалист в практической, он еще в гимназии увлекается стихотворением, прославляющим необходимость, и пишет сочинение о Сократе, доказывая, что Сократ обрек себя на смерть не для того, чтобы подчиниться филистерским законам, а чтобы дать почувствовать афинянам совершенную над ним несправедливость и погибнуть мучеником идеи. Дюринг с юности преклоняется перед Individuale Souverainitat* (см.: «Leben, Sachen und Feinde» — его автобиография).
Фриз — философ, интересы которого впоследствии разделились между математическим естествознанием, гносеологией и мистической «философией веры», в 13 лет проявляет увлечение математикой, которой самостоятельно занимается, выходя далеко за пределы школьного курса. «На одном уроке геометрии я выразил радость моему учителю Hueffel’ю по поводу твердости и ясности математических доказательств; он заметил: «А ведь точно так же можно доказать и бытие Божие». «Как же оно доказывается?» — спросил я с живейшим интересом. Он ответил: «Все должно иметь для себя достаточное основание, следовательно, и для мирового целого должно быть таковое — эта высшая основа мира и есть Бог». Я промолчал, но тотчас же подумал: если все должно иметь основание, то и Бог также должен иметь основание, а если Бог может не иметь основания для себя, то почему же и мир также и образующие его
43
вещи? Это была первая философская дискуссия, которая меня задела за живое (welche mich traf). Фриз тогда же пробовал читать логику и нашел ее смехотворной. «Федон» Платона показался ему в обоснованиях ложным и незначительным. «Федон» же Мендельсона понравился. Тогда же он читал письма Эйлера к немецкой принцессе, «Монадологию» Лейбница, диалоги Цицерона. Все это ему мало понравилось. Весьма любопытно, что «философ веры» уже в детском возрасте искал рационального доказательства реальности внешнего мира. «Я дошел до одной собственной мысли: нельзя ли геометрически доказать объективную реальность наших представлений, поскольку мы измеряя можем необходимо определить положение всякого данного предмета. Однако, всячески размышляя далее об этом, я ясно понял, что мы при этом лишь фиксируем наши представления о предметах, а не самое бытие последних, независимо от наших представлений» (см. о Фризе книгу Henke).
Стэнлей Джевонс уже в 15 лет обнаруживает совершенно исключительные способности к математическим наукам и необыкновенный дар изобретательности.
XV. Пробуждение философского интереса на д) исторической,
е) политической и ж) эстетической почве. Таблица многообразия
интересов у философов
Философы, тяготевшие к изучению истории и политики, — Гоббес, Юм, Гегель, Бентам — также увлекаются этими предметами в юности. 13-14-летний Гоббес хоть порой и увлекается играми, но больше сидит за книгой в одиночестве и задумчивости. После перевода «Медеи» Эврипида латинскими ямбами он принимается за перевод Фукидида, и в этом сказывается будущий автор «Левиафана».
Юм, зачитываясь историками, философами и моралистами, пишет (14 лет) своему другу Рамсею: «Совершенный мудрец, с боя берущий фортуну, неизмеримо выше, нежели законный супруг (husbandman), который спит рядом с нею. В самом деле, я постиг это пасторальное и сатурническое счастье в значительной мере именно теперь. Я живу, как король, большею частью наедине с самим собою, не предаваясь ни волнениям, ни деятельности, — molles somnos*. Тем не менее я предвижу, что на такое состояние нельзя рассчитывать в будущем. Мой духовный мир еще не защищен в достаточной степени философией от ударов судьбы. Великие и возвышенные думы надо искать в занятиях, и мы научимся смотреть свысока на житейские случайности событий только таким путем. Позволь мне говорить тоном философа, я много размышляю о философии и способен говорить на эту тему весь день».
О Милле, интересы которого в зрелом возрасте разделялись между логикой и политической экономией, мы знаем из его удивительной автобиографии, какую массу преимущественно историко-филологических знаний приобрел он в детстве. Бэн приводит одно письмо Милля от 1819 г., когда ему было 13 лет. Вот отрывок из него: «В этом саду я читаю диалоги Платона «Горгиас» и «Протагор» и его «Государство», из которых я составил конспект… В прошлом году я стал заниматься
44
логикой… Теперь я занимаюсь политической экономией» (20 июля 1819 г.). (См. A. Bain. «J. St. Mill», 1882, p. 4.)
Бентам в детстве искал такую систему морали, которая могла бы его удовлетворить. Раз ему случайно попалась в руки книга Пристли, где он нашел курсивом написанную формулу: «Наибольшее счастье наибольшего числа людей». «Прочитавши это, я преисполнился живейшей радостью, подобно Архимеду, закричавшему * при открытии основного закона гидростатики». В 12 лет он уже читал Гельвеция. В 13 лет возмущался, читая Цицерона, который утверждает, что боль — благо. У Гельвеция он нашел ответ на занимавший его вопрос, что такое гений (Gigno — изобретатель). «В чем же я изобретатель?» — задал он себе вопрос и ответил сам себе дрожащим голосом: «В законодательстве».
Будущий создатель истории философии Гегель подошел к философским интересам со стороны древней истории и философии. В качестве тем на риторические упражнения Гегелю были заданы три речи по-латыни, которые он и произнес: в 1785 г. 30 мая (разговор между тремя лицами — Антонием, Октавием и Лепидом); вторая речь 16 августа
1787 г. трактовала о религии древних греков и римлян; третья (7 августа
1788 г.) была посвящена некоторым характерным отличиям древних поэтов от современных. Чтобы распознать эти отличия, нужно, согласно замечанию Куно Фишера, соединение исторического и философского мышления, что обнаружило в ученике весьма редкую и многообещающую способность и дало повод учителю сделать такую оценку: «Felix futurum omen»** (см.: Куно Фишер. «История новой философии», т. VIII. «Гегель», стр. 6).
Точно так же и Виктор Кузен, выдающийся впоследствии историк древней философии, в 20 лет уже был профессором греческого языка. Влечение к философии он получил на лекциях Ларомигиэра, причем он помнит день, когда он остановился на философском призвании («Се jour decida ma vie»***) (см. книгу Р. Janet «V. Cousin»).
Знаменитый впоследствии педагог Гербарт, познакомившись в 16 лет с «Основоположениями метафизики нравов» Канта, заявлял впоследствии, что никогда не забудет того впечатления, которое произвело на него отрицательное отношение Канта к эвдемонизму.
Гениальный философский сатирик древности Лукиан рассказывает следующее по поводу раннего пробуждения в нем литературно-философского призвания. Отец отдал его в детстве в обучение дяде скульптору. Обрабатывая резцом мраморную доску, ребенок разбил ее, был сурово наказан дядей и бежал от него избитый домой к родителям. В якобы бесхитростном рассказе о своих злоключениях он все же, как замечает Марта, со «свойственным ему впоследствии простодушным лукавством не преминул упомянуть о том, что дядя-де, очевидно, завидует его дарованиям и вымещает эту зависть на нем колотушками. Рассказ возымел действие на родителей, и ребенок был оставлен дома. В ту же ночь он видел сон: ему предстали две фигуры — поэзия и наука, каждая старалась увлечь его в свою сторону, и он вскоре склонился к деятельности оратора и софиста (Martha. «Les moralistes sous l’empire romain», 1886, p. 339).
45
Юность Платона и Ницше, в философии которых эстетический элемент играет такую важную роль, протекла в сфере интенсивных художественных интересов и попыток творчества — у Платона в области трагедии, у Ницше — в области музыки. Существует предание, что Платон до обращения в сократовскую веру написал тетралогию для состязания *, что роли между актерами уже были распределе-
ны, и все это вдруг было брошено. Ницше в 13 лет пишет свою автобиографию, в 1854-55 гг. (10-11 лет) — первые стихи, в Крымскую войну он сочинил 17 игр, из них 14 — разные способы взятия Севастополя. Одновременно с этим идет успешное усвоение музыки, а позднее и композиции: «Гимн жизни» для хора с оркестром, а в 1887 г. он сочиняет сам себе «Реквием» (см.: Moebius. «Fr. Nietzsche»).
Английский эстетик Берке (Burke), автор книги «Inquiry into the origin of our ideas on the Sublime and Beautiful» (1756), привлекшей внимание Лессинга и Канта, книги, написанной им в девятнадцатилетнем возрасте, пишет о себе следующее: «Сначала я был сильно увлечен натуральной философией, которая всецело поглощала мое внимание, когда мне бы надо было заниматься логикой. Я называю это увлечение furor mathematicus**. Но я вскоре отделался от нее, как только до нее дошла очередь в колледже, подобно тому как объевшиеся люди извергают обратно все, чем был заполнен их желудок. Тогда я снова обратился к логике и метафизике. Этим делом я занимался довольно долго и с большим удовольствием, это был мой furor logicus***, болезнь, часто встречающаяся в дни невежества и весьма редкая в просвещенное время. Затем воспоследовал furor historicus****, преобладавший некоторое время, но теперь окончательно исчезнувший и уступивший место «furori poetico»***** (Morley. «Burke», 1907, p. 7-8).
Шафтсбери в 11 лет уже владел латинским и греческим языками. Немного позднее проявился эстетизм его классической культуры: быть может, не найдется другого человека, который так бы претворял древних в свою плоть и кровь. В центре эстетического панпсихизма у Шафтсбери стоит идея:
All are but part of one stupendous Whole
Whose body nature is and God the soul,
т. е. «всякое существо входит как частица в одно грандиозное целое, коего телом является природа, душою — Бог». См. книгу Fowler’a «Shaftsbery and Hutcheson».
Гюйо в 15 лет помогает больному глазами Фуйлье в его работе о философии Платона, а в 17 лет, окончив лицей, пишет талантливую работу о философии Эпиктета, которого переводит на французский язык («L’irreligion de l’avenir», предисловие Альфреда Фуйлье).
Приведенные нами многочисленные примеры можно ради наглядности представить в одной таблице, в которой я отмечу:
1. Многообразие интересов у философов, имея в виду их важнейшие сочинения. Я буду придерживаться следующего обозначения:
46
м — математический интерес
е — естественно-исторический
э — эстетический
р — религиозный
н — этический
и — исторический
ю — правовой
ф — филологический
п — психологический
2. Я обозначу приблизительно возраст, к которому относится пробуждение главнейшего из этих интересов.
Декарт м (15), е, п, р.
Паскаль м (10), е, н, р.
Д’Аламбер м (15), е.
Лейбниц м (8), е, п, и, р, ю, ф.
Дюринг м (11), е, ю, п, м, э.
Пуанкаре м (12), е, п.
Бэкон е (13-15), н, и, э.
Пристли е (11), м, н.
Кант е (16), м, н, ю, п, э, р.
Спенсер е (13), м, п, и, ю, э.
Л оце е (13), м, э, р, п.
Бенеке п (15), е, н, р.
Бэн п (18), м, е, ф.
Эрве п (15), э.
Мэн-де-Биран п (15), э, н.
Рид п (15), э, и, е.
Шеллинг э (15), е, и, ф, р.
Ницше э (13), п, ф, и.
Бруно э (15), е, м.
Платон э (15?), м, н, р, е, п, ф.
Шафтсбери э (15), ф, н.
Берке э (15), е, м, н.
Гю й о э (15), ф, н, р, п.
Л укиан э (15), ф, п.
Шлейермахер р (11), ф, п, э.
Шпир р (18), е, н, п.
Соловьев р (12), н, п, ф, и, ю, э.
Юм и (14), п, е, н.
М и л л ь и (12), п, ю.
Гоббес и (14), е, п, ю, н.
Гегель и (17), ф, э, р, е, м.
Кузен и (18), ф,
