Дарвина и Уоллеса были ими обнародованы в докладах, которые были прочтены в один день, а именно 1 июля 1858 г. Доклады Cros и Hauron о процессе косвенной цветовой фотографии были прочтены во французском фотографическом обществе в один день. Грэхам Белль представил прошение на получение патента на телефон 2 часами позже Элизы Грей (24 февраля 1876 г.). Когда Cailletet читал доклад о превращении газов в жидкое состояние (24 декабря 1877 г.), председатель получил телеграмму из Женевы с уведомлением об успешных опытах Пикте. Ментрэ приводит до 50 примеров одновременных открытий из всех областей знания от математики до социологии.
Вот его таблица в несколько сокращенном виде:
Метод неделимых: Кавальери — Роберваль.
Аналитическая геометрия: Декарт — Фермат.
Исчисление бесконечно малых: Ньютон — Лейбниц.
Неевклидовская геометрия: Лобачевский, Гаусс, Риман.
Открытие солнечных пятен: Фабрициус — Галилей.
Открытие спутников Юпитера: Мариус — Галилей.
Открытие Нептуна: Леверрье — Адамc.
Открытие спутника Юпитера: Бонд и Лассель.
Открытие спектроскопического метода для наблюдения солнечных пятен: Янсен — Локьер.
Принцип инерции: ряд противников Аристотеля в начале XVI в.
Параллелограмм сил: (предугадано Стевином) Вариньон и Ньютон.
Законы падения тел: Гюйгенс, Врен, Валлис.
Механическая теория теплоты: Майер, Кальдони, Сегэн, Джоуль, Мор, Гельмгольц.
27
Химическая механика: Мутье, Гартсманн и Джиббс.
Опыты с электрическим змеем: Франклин и де Ромас (1752).
Электрическое золочение и серебрение: Эльпингтон — Руольц (1841).
Электрический телеграф: Штейнгейт, Уитстон, Морзе.
Явление индукции: 1847, Гельмгольц — Томсон.
Телефон: 1876, Белль — Грей.
Фонограф: 1877, Эдиссон — Шарль Кроc.
Болометр: Ланглей и Бауэр.
Радиоактивность в соединениях тория: г-жа Кюри и Шмидт.
Кислород: Пристли, Шееле, Лавуазье.
Разложение воды: Кэвендиш — Монж.
Хлороформ: 1831, Субейрон, Либих, Гутрей.
Коллодиум: 1840, Муанар, Менар.
Талиум: Крукс — Лами.
Классификация элементов: 1864, Менделеев и Л. Мейер.
Стереохимия: Ле-Бель, Баум, Гофф*.
Ацетилен: Траверс, Вильсон, Муассон.
Биология
Теория остановки развития: Ж. С. Илер — Меккель (1812).
Ресничные мышцы в человеческом глазе: Мюллер и Руже.
Аналогия — череп и позвонок: Гёте, Ж. С. Илер.
Теория трансформизма: Гёте, Эр. Дарвин, Ж. С. Илер.
Естественный подбор: Дарвин — Уоллес (1858).
Теория клеточки: Шлейден, Распайль.
Антисептика: Гэрэн и Листер.
Бациллы чумы: 1894, Кит и Вереж.
Дифференциальная рента: Вест-Мальтус, 1815.
Появление принципов социализма: С.-Симон, Оуен.
Экономическое понимание истории: Маркс и Ле Плэ (Le Play) (?).
Математическая теория оборота: С. Джевонс — Вальрас.
Таблица эта заслуживает внимания, хотя некоторые сопоставления искусственны и даже прямо неверны.
По мнению Ментрэ, для такой одновременности возможны только три объяснения: 1) случайность совпадения, 2) умышленное соглашение (entente volontaire) ученых и 3) социальный детерминизм. Первые два предположения, как явно неправдоподобные, отпадают, и остается лишь третье. Все современные ученые данной специальности, стоящие на уровне знания данного момента, исходят в своем творчестве из аналогичных предпосылок; естественно, что они и приходят к аналогичным результатам. Я бы сказал так: у них однородные социологические условия для комбинационного поля творческой фантазии. В философии есть свой прогресс, своя непрерывность и закономерность развития, и в ней можно наблюдать аналогичную одновременность изобретений. Я приведу два примера, один из области метафизики, другой из области психологии.
28
Опровержение догматического реализма, т. е. доказательство, что понятие материи, никем не познаваемой, заключает в себе внутреннее противоречие, было дано одновременно и независимо друг от друга Беркли в «Treatise on the human nature»* и Колльером в «Clavis Universalis» в 1710 г., причем в высокой степени вероятно, что оба философа ничего не знали друг о друге. Разумеется, путь открытия способа доказательства у того и другого различен. Так, у Беркли нет антиномий бесконечности пространства и времени, которыми пользуется Колльер. Фрэзер пишет: «The coincidence is among the most curious in the history of philosophy»**. Идеи Беркли выросли из Локка, идеи Колльера — из Малебранша и схоластиков.
В 1884 г. Джэмс опубликовал знаменитую статью о природе эмоций, где развивал мысль об участии органических ощущений в образовании различных эмоций. Тремя годами позднее датский психиатр Ланге развил подобную же теорию. Но при близком рассмотрении оказывается, что обе теории имеют лишь самое общее сходство и выражение «теория Ланге — Джэмса» едва ли допустимо. Мы увидим ниже, что в истории философских систем, как в истории машин и научных открытий, есть своя непрерывная связь, и к области и тех и других изобретений применимы слова Бэкона: «Certo sciant homines artes inveniendi solidos et veros adolescere et incrementa sumere cum ipsis inventis»***.
XI. Прерывный и непрерывный моменты в процессе изобретения
История изобретений дает нам поразительное подтверждение приведенных слов Бэкона. Каждое изобретение через ряд непрерывных и прерывных усовершенствований развивается. Два изобретения А и В, различного порядка, сочетаются вместе и дают новый синтез С, другие два — Е и F, удачно комбинируясь, дают G и т. д. Но одинаково ошибочно рассматривать этот процесс как непрерывную интеграцию чуть заметных перемен и как резко прерывный переход от одного изобретения к совершенно другому. Всякое изобретение есть усовершенствование, но заключающее в себе рядом с моментом непрерывности, постепенности и черту творческую — прерывность, ибо комбинируются в новом синтезе элементы предшествующего изобретения качественно разных порядков. Так, искусственное добывание огня является революционным, резко прерывным по сравнению с предшествующей индустрией скачком в развитии техники. Миф о Прометее-изобретателе недаром лежит в основе истории техники и истории философии, — он похититель небесного огня и небесной мудрости. Добывание огня сразу открывало возможность для обособленных, диспаратных рядов изобретений: металлургия, архитектура, керамика, земледелие, мореплавание, торговля и т. д. Звенья каждого из этих рядов опять же могли давать основания для новых комбинаций между собою: постройка металлических домов, устройство хлебных эллингов и т. д. Ввиду сказанного нельзя согласиться со словами Араго: «Ошибочно думать (а я не вполне избег подобной ошибки), будто паровая машина есть простой объект, для которого надо непременно подыскать изобретателя. Кто изобретатель часов? Никто. Надо спросить, кто изобрел гири, маятник, часовой ход? В паровую машину входят
29
несколько капитальных идей, которые вышли не из одной головы». Ту же мысль развивает, как мы видели, Бурдо. Но ложность ее очевидна. Если в идею паровой машины вошло несколько капитальных идей, то все же каждая из этих идей, принадлежащая порознь одной голове, тем не менее капитальна, т. е. заключает в себе прерывный момент, «узловую точку», «мутацию» в эволюции изобретения. Если неправильно говорить, что книгопечатание просто изобрел Гутенберг, то правильно говорить, что до 1400 г. существовало печатание с деревянных досок карт и образов с надписями; что Laurent Coster стал разрезывать на отдельные буквы ксилографические доски, Гутенберг стал выливать буквы из металла, Шеффер ввел медные буквы (инкунабулы) и т. д., вплоть до стереотипа и ротационной машины XX в. Открытия разного порядка, комбинируясь, дают сложные машины (например, сочетание электрического двигателя с печатной машиной), и все это порождает своеобразное генеалогическое дерево изобретений, своеобразную многоветвистую диалектику технического творчества, притом количество открытий все с большим ускорением увеличивается благодаря все большему социологическому расширению комбинационного поля творческой фантазии в области техники. Можно провести некоторую аналогию между строительством систем и строительством машин. Смена философских систем давала и дает обильную пищу для остроумия изверившихся в могуществе разума нигилистов и скептиков. Они могут с наслаждением повторять бессмысленную остроту Ницше: «Философ думает, что ценность его философии лежит в целом, в строении, но потомство находит ценным только камень, из которого можно построить новое и лучшее здание, т. е. ценно для него именно то, что здание можно разрушить и все-таки оно полезно, как материал» («Заблуждения философов», § 201).
Этому издевательству над человеческим разумом нужно противопоставить мудрые слова Пуанкаре: «Следует сравнивать ход науки не с перестройкой города, при которой старые здания беспощадно уничтожаются и замещаются новыми, но с непрерывной эволюцией зоологических типов, беспрестанно развивающихся так, что они становятся неузнаваемыми для глаз неопытного, но опытный глаз всегда находит в них следы предыдущей работы истекших веков». Слова эти всецело применимы и к истории философии. Изобретения философов также образуют частью непрерывную, частью прерывную, т. е. коленчатую, лестницу усовершенствований. По аналогии с эволюцией машин можно было бы изобразить и эволюцию философских аспектов на «машину-мира» («Worldmachine»). Поясню это на примере генезиса «Критики чистого разума» Канта.
Гносеология Канта выросла: 1) из изучения в коллегии материализма древних (Лукреция). Он пишет: «Die Epicureer — die besten Naturphilosophen unter alien Denkern Griechenlands»*. В теории неба он пишет: «Теория Лукреция или, точнее, его предшественников Левкиппа и Демокрита имеет много сродства с моей теорией». 2) Из лейбнице-вольфовской философии. 3) Из изучения творений Ньютона. 4) Из скептицизма Юма. 5) Из чтения Локка, Беркли, Мопертюи и Колльера, Бэйля, Д’Аламбера. 6) Из изучения Платона. 7) Из изучения Аристотеля. Если объединить известным образом эти идеи, то окажется, что «Weltbild»** в «Критике чистого разума» можно рассматривать как
30
«мировую машину», в которой видоизменялись и совершенствовались отдельные части постепенно и которая образует у Канта лишь новый необычайный синтез. Однако мы увидим ниже, что философская система имеет отдаленную аналогию с машиной, организмом или поэмой.
ХП. Открытие и изобретение. Приспособляемость, находчивость и изобретательность. Как понимать природу философского изобретения
Я озаглавил мою книгу «Философия изобретения». Можно по этому поводу задаться вопросом о различии терминов открытия и изобретения. Файингер в своей книге «Philosophie des Als-Ob» (1911, стр. 149-150) проводит между этими понятиями такое разграничение. Источником открытия является гипотеза, которая находит себе подтверждение в данных опыта, так сказать, раскрывает перед нами некоторую естественную законосообразную связь данных опыта. Изобретение есть порождение фикции, искусственного понятия, вспомогательной конструкции мысли, которая имеет чисто «инструментальное» значение, являясь лишь эвристической уловкой, методологическим приемом. Так, закон тяготения есть открытие Ньютона, а дифференциальное исчисление — изобретение Лейбница. Так, мы открываем законы природы и изобретаем машины. Впрочем, и сам Файингер признает трудность разграничения. Я предпочитаю употреблять в расширенном смысле термин изобретение, ибо в нем подчеркивается творческий активный момент человеческой мысли (изобретательность ума). В открытии более подчеркивается эмпирическая данность новых областей физического или духовного мира. Нельзя сказать, что Колумб изобрел Америку или Вебер изобрел известный психофизический закон, как нельзя сказать, что Аристотель открыл силлогизм; поскольку речь идет о результате творческой работы, мы сохраняем это разграничение, но поскольку речь идет о процессе открытия, можно сказать, что в основе всякого открытия, если оно не есть случайная находка, лежит новое изобретение мысли, конструкция нового научного понятия.
Если всякое научное и философское изобретение есть прежде всего конструкция нового понятия, то оно, очевидно, глубоко отличается и от простой приспособляемости животного к новым условиям среды, и от находчивости обывателя в непривычной и затруднительной обстановке. Это можно пояснить на одном примере — преодоление трудности ориентироваться в лабиринте. Торндайк (Thorndyke), Портер и другие произвели ряд экспериментов над птицами (воробьи, американские кукушки) с целью исследовать их умение приспособиться к необычным условиям и их память по отношению к
