важных, упреждают действительность. За современную идею права рабочего на труд стоит «Замкнутое государство» Фихте. О том, что теперь называется «рабоче-крестьянский факультет», University Extension, заговорил Конт в «Системе позитивной политики». Бюро определения призвания, Vocational Bureau (1908), в научной форме отвечает заданию, поставленному еще Фурье в «Harmonie universelle», чтобы всякий труд вполне отвечал природным дарованиям и наклонностям человека. Этот прогностический характер философское творчество разделяет с художественным: Гете, Пушкин, Шелли, Бальзак, Гоголь, Достоевский и Оскар Уайльд подчеркивают тот факт, что искусство не копирует действительность, а преображает ее, предвосхищая ее будущие формы. Мистицист Шеллинг, конечно, толкует этот пророческий дар художника как проявление мистической интуиции. Ницше же считает мысль Сократа, будто можно при помощи разума не только понять, но и исправить действительность, верхом безумия. Аналогия между проявлениями пророческого характера в первичных инстинктах животных («разум пчел») и проявлениями тоже пророческого характера во вторичных инстинктах, какими являются творческие наклонности человека, поразительна. Но и там и здесь эта мистерия поддается философскому уразумению. Не может быть, однако, сомнения, что иллюзия загадочности и непостижимости здесь, постепенно ослабевая, не исчезает тем не менее никогда, ибо эти явления бесконечно сложны и их возможно постигать лишь асимптотически, вечно приближаясь к последнему пределу, но никогда не достигая его.
XXXV. Связь между аффективными наклонностями и основными моментами философской мысли
В создании философской системы гармонически взаимодействуют многие аффективные наклонности, которые образуют в совокупности Единый Творческий Акт. Его сущность выражает нам сущность самой философии, которую можно формулировать так: философское творчество есть одушевляемая пафосом бескорыстная пытливость человеческого
297
духа в стремлении к установке наиболее адекватного действительности понятия о мире явлений и предвосхищению наиболее высокого и действенного социального идеала путем достижения наивысшей полноты, широты и глубины знаний, образующих органическое единство и выраженных в ясной и внушительной форме.
Целлер называет творческий Эрос Платона философским инстинктом, это, конечно, надо понимать метафорически. Не существует никакого философского инстинкта, но философское творчество — это те «Лики роз», которые возносятся, по приведенному выше выражению Вл. Соловьева, из сумрачного лона, где кроется темный корень инстинктов. Вот синоптическая таблица, в которой наглядно представлен процесс преображения низшего в высшее.
Аффективные наклонности Моменты философской мысли
1. Любопытство Пытливость духа
2. Коллекционерская наклонность Полнота знания
3. Общительность Широта знания
4. Самосохранение Глубина и ясность знания
5. Самозащита Внушительность выражения
6. Половое влечение Философский пафос
7. Архитектоническая наклонность Образ мира и понятие о мире
8. Наклонность к социальной Социальная утопия и социальный организации идеал
«Pectus facit philosophum!»* (Банзен)
Однако между элементарными аффективными наклонностями редко существует гармоническое соотношение. Большею частью наблюдается или одностороннее развитие одних наклонностей за счет других, или разруха в их взаимодействии, вследствие которой философское творчество не достигает полного развития, и, в лучшем случае, получается «фрагментарный талант». Причины для такого дисгармонического развития наклонностей могут быть психофизические и социологические. К первым следует отнести: 1) неудовлетворенность в развитии какой-нибудь наклонности, 2) пресыщение в удовлетворении какой-нибудь наклонности, 3) болезнь, 4) влияние возраста, причем наклонности изменяются под влиянием привычек и отвычек. С другой стороны, препятствия к развитию известной наклонности могут проистекать: 1) от давления церковно-религиозной традиции, 2) от давления политического гнета и общественных предрассудков, 3) от влияния неблагоприятных экономических условий. При этом нужно заметить, что неблагоприятные социальные влияния слагаются с неблагоприятными психофизическими влияниями в одну общую равнодействующую. Так, регрессивная эволюция гениального Паскаля из великого ученого и философа в богослова не может быть понята лишь в свете психиатрического анализа, также изучением чисто философским его глубоких мыслей, но в тесной связи с историческим и психофизическим анализом его личности. На свете всегда были и, к счастью, всегда будут философы, не приемлющие мира, бунтов-
298
щики против истины, добра и красоты, отрицающие возможность всякого рационального познания — скептики и иррационалисты — «враги» теории познания, и отрицающие всякие постоянные ценности — пессимисты. Они всегда будут существовать в человечестве уже потому, что высокая одаренность часто сочетается с обстоятельствами, ведущими к дисгармонии наклонностей. Они всегда нужны для прогресса философской мысли (поскольку они действительно талантливы) как ее «пробуди-тели от догматической дремоты».
Идея футуриста Папини, выступающего против оптимизма в философии, против веры в истину и добро с указанием на другую половину, L’altra meta, иррациональное и злое, предвосхищена человеком из подполья Достоевского. По мнению его, человек в поисках за истиной (2 x 2 = 4) как бы сам стыдится найти ее. «Достижение он любит, а достигнуть уж и не совсем, и это, конечно, ужасно смешно… Дважды два четыре смотрит фертом, стоит поперек нашей дороги, руки в боки и плюется. Я согласен, что 2 х 2 = 4 — превосходная вещь, но и 2 х 2 = 5 иногда премилая вещица» (см. Сочинения, т. III, стр. 339, изд. 1905 г.).
Прогресс человеческого духа и, в частности, философский прогресс надо понимать не в смысле «дурной бесконечности», не в смысле достижения какого-то неподвижного «конца всех вещей», но в смысле все большего достижения «психической устойчивости». Законченная наука и завершенный окончательно социальный идеал суть предельные понятия для «асимптотической функции нашего сознания», по меткому выражению Вернике (см. замечательную статью I. Petzold’a «Maxima, minima und Oekonomie», «Vierteljahrsschrift fur Wissenschaftliche Philosophie», 1890, B. XIV, II, 206, III, 354, IV, 417).
XXXVI. Принцип экономии в философском творчестве. Иллюзия творчества. Заключение
Заканчивая характеристику творческой воли, я хочу еще остановиться на двух важных вопросах, а именно на роли психического усилия в творческом процессе и на иллюзиях творчества. Первая проблема связана с вопросом об экономии в творческой работе, который заключает в себе роковую неясность; она блестяще выяснена Джибсоном (Gibson. «The principle of least action, as a psychological principle». «Mind», 1900, p. 469-495) и Рибо (Ribot. «Le moindre effort en psychologie», сборник статей: «La vie inconsciente et les mouvements», 1914, p. 117-168). Неясность заключается в смешении механического закона, или принципа наименьшего действия, с психологической идеей о стремлении живого существа к наименьшему психическому усилию. Так, итальянский ученый Ферреро высказал мысль, будто у животных и у человека есть природная наклонность к инертности, их мозг реагирует лишь на непосредственные раздражения, не заключая в себе никакой идущей изнутри кнаружи тенденции к активности. «Основная ошибка Ферреро, — пишет физик, цитируемый Рибо, — заключается в том, что он смешал механическую инерцию с психофизическим чувством, которое обыкновенно обозначается словом инертность. Вот почему он воображает, что энергия исчер-
299
пывается и движение пропадает…» Идея Ферреро ложна и с биологической точки зрения. Мозг, как мы видели, не есть пассивный реагент на раздражения, но и животные, и люди от природы располагают инстинктами и импульсами, которые представляют спонтанную деятельность, не обусловленную прямым воздействием внешних раздражителей. Стремление к наименьшему психическому усилию отнюдь не составляет первоосновной черты сознания. Например, дикарь может отвергать дисциплину и самоограничение, требующее усилия при производстве известной хотя бы и полезной для него же работы, но сохраняет способность и потребность употреблять величайшие психические усилия в охоте, в странствиях и т. п. Поэтому стремление к наименьшему усилию сосуществует прямо с противоположной тенденцией к большому напряжению сил. По Джибсону, стремление к наименьшему усилию может проявляться в троякой форме: 1) или в инертности, т. е. стремлении оставаться при прежнем способе деятельности, 2) или в стремлении облегчить себе работу путем усовершенствования привычкою приемов работы, 3) или в стремлении достигнуть экономии работы, получая максимальный результат при минимальных усилиях. Эти тенденции могут быть и вредны, и полезны, смотря по обстоятельствам. Те, кто считает их общим регулятивным принципом деятельности, рискуют оказаться заслуживающими направленного по их адресу восклицания Ницше: «Принцип наименьшей траты сил и наибольшей глупости!» Такова идеология, на которую натолкнуло Ферреро созерцание итальянских лаццарони! А вот что утверждает психолог среди полных энергии, активных американских янки. Говоря о действиях, вызываемых идеальными мотивами (какова вся сфера интеллектуальной, моральной и художественной деятельности человека), Джэмс замечает: «Определение морального или идеального действия может быть следующее: «оно есть действие по линии наибольшего сопротивления» («Психология», 1-е изд., 1896, стр. 369). По мнению Рибо, у творчески активных натур высшего порядка (actifs superieurs) стремление к наименьшему усилию играет очень малую роль. У натур низшего порядка это стремление вызывается следующими причинами: 1) дефект в образовании и распределении энергии, 2) страх перед усилием и болью, 3) отсутствие интереса, 4) привычка, весьма ценная сама по себе, но могущая стать наклонностью к рутине.
Какое же применение находит себе принцип «наименьшей траты сил» в философском творчестве? Если верить Авенариусу, то «философия есть мышление о мире согласно принципу наименьшей меры сил». Мировоззрение, свободное от внутренних противоречий и согласующееся с данными опыта, — вот наиболее экономическая концепция мира, и к ней должен, как к идеалу, стремиться всякий философ. Поскольку мы в нашем мышлении при апперципировании нового стремимся осмыслить его при помощи ранее установленных понятий, постольку мы осуществляем принцип наименьшей траты сил.
В своей рецензии на книгу Авенариуса «Философия как мышление о мире» etc. Ремке выражает опасение, что ложно понятой идеей экономии в мышлении могут воспользоваться «блюдолизы, сидящие за столом естествознания, склонные забирать с собою вкусные сладенькие
300
яства, легкомысленно забывая в то же время о трудностях точного исследования, которым только и добываются к столу подобные кушанья». Равным образом он отмечает совершенную голословность утверждения Авенариуса, будто наиболее экономичным является такое мировоззрение, в котором сущее должно мыслиться по содержанию как ощущение, а по форме как движение (см. рецензию Ремке на книгу Авенариуса «Zeitschrift fur Philosophie», 1879, В. 75, S. 184). Всего комичнее то, что сам Авенариус отступил от этого положения в «Критике чистого опыта», где психическое рассматривается как зависимый ряд по отношению к независимому ряду физическому, где допускаются «мертвые» Е-ценности и т. д., и я задаюсь вопросом: которая же из двух систем Авенариуса есть наиболее экономичное мировоззрение?
Философ делает именно так, как описывает Авенариус, когда упорядочивает свои мысли при изложении их в систему, но разве самый процесс добывания и систематизирования этих мыслей осуществляется таким же путем? Авенариус, благодаря интеллектуализму, навеянному Спинозой, которого влияние так чувствуется в его трудах, смешал логический порядок изложения на бумаге философской системы с генетическим процессом ее формирования в горниле творческого духа. Выражения вроде гений есть терпение или гений — гуляка праздный — типичные образчики разговорной психологии, для которой психологический закон «что дышло — как повернешь, так и вышло».
Стремление творческой воли добиться успеха в достижении искомого задания — вот притягивающий мотив творчества, побуждающий творца к самым страстным усилиям; неразрешенность проблемы, чувство диссонанса, неудовлетворенность есть подталкивающий импульс; и если в процессе творчества принимаются меры к экономии сил (а такова вся совокупность методических приемов, облегчающих научные искания), то сколь ни существенны и ценны они, не они исключительно руководят
