на него большое впечатление. Одна из излюбленных идей Бруно — сближение монады и мира — микрокосма и макрокосма, мысль, что все в известном смысле заключается в каждом атоме, эта

313

мысль должна была гармонировать с замыслом всеобщй науки». И впоследствии он говорит, что pro summo habet honore, ut Lullianus appareat*. С Платоном Бруно сближает идея анамнезиса как источника философского творчества, с новоплатонизмом — идея высшего мистического тожества, мышления и бытия, с каббалой — принцип omnia in uno, omnia in omnibus, unus et omnia, unus in omnibus**. Энциклопедия Бруно напоминает также, по словам Бартельмесса, каббалистическое дерево, в котором ветвями являются благоразумие, наука и мудрость, стволом — сила, красота, величие, слава и победа, корнями и основой — царство Мессии. Но общие тенденции у Бруно совершенно чужды этой детской игре понятиями. Бруно преследует цели научного знания, хотя и в очень примитивной форме. Он упростил и усовершенствовал систему Луллия. В первую часть он внес: 1) Алфавит, заключающий в себе простейшие понятия под буквами В, С, D, E, F, G, Н, I, К. Каждой букве соответствуют несколько относительных и абсолютных атрибутов и некоторое количество возможных вопросов. 2) Силлабикум, где даны различные формы связи между субъектом и атрибутами, абсолютными и относительными. 3) Словарь (Lexicon), регулирующий различные формы связей суждений и их преобразования в различные предложения в процессе рассуждения. Вторую часть Луллиева метода Бруно разделяет на семь отделов: 1) Проблемы, 2) Ответы, 3) Определения, 4) Рассуждения, 5) Развитие познания, 6) Приумножение познания и 7) Выяснение познания.

XXXIX. Франциск Бэкон

Луллий и Бруно мечтали воссоздать перед человеческим духом панораму мира, вселенную в миниатюре, но в форме системы понятий. Замысел Бэкона тоже заключается в том, чтобы воссоздать в человеческом духе храм наподобие мира, Универсальный Глобус. Но Бэкон стремился не к обработке понятий, а к идеальной сортировке вещей. Он замышляет сгруппировать типические формы вещей и типические процессы природы так, чтобы однородные явления были вместе. Храм науки для Бэкона подобен зоологическому музею или универсальному магазину «Лувр». Он мечтает о регистрации случаев совпадения, или отсутствия, или градуированной зависимости явлений — tabulae praesentiae, tabulae absentiae u tabulae graduum он уподобляет упорядоченной и культивированной совокупности растений — винограднику, а природу — дремучему лесу, где всевозможные растения разбросаны в беспорядке и растут в диком состоянии. Для него, как для Пирсона, человеческий дух есть сортировочная машина. Его образный, ярко конкретный способ мышления и выражения характерен не только как проявление известного модного в то время стиля, но вполне соответствует эмпиристической складке его ума. «Таблицы» Бэкона — это та же «вертушка» Луллия и Бруно, где вместо понятий группируются и регистрируются типические факты и процессы. Нечувственная природа понятия совершенно недоступна пониманию Бэкона, в противоположность инфинитисту Бру-

314

но, этого философа Бесконечного, Бэкон — завзятый финитист1. Одна из основных концепций Бэкона, практически сводящаяся к заблуждению, была «конечность природы, на которую он смотрит, как на шашечную доску гигантских размеров с определенным числом квадратиков» (John Nichol. «Francis Bacon», II, p. 163, 1889). Он совершенно отвергает силлогизм Аристотеля, потому что усматривает в нем лишь пустую игру понятиями, сводящуюся или к petitionem principii, или к жалким тавтологиям. Применение метода индукции он не освещает в достаточной мере общими руководящими принципами. Равным образом, подобно Луллию, он совершенно не учитывает в этом процессе роль интуиции, догадки, на которую указывал Аристотель (anchinoia). Подобно Луллию, Бэкон был убежден, что всякий усвоивший его метод изобретения может успешно двигать вперед науку. Так думали и луллисты. Г-жа М. В. Безобразова2, описывая одну русскую рукопись XVII в., представляющую изложение системы Луллия, приводит из нее сообщение, что эта система изобретения, как и показал опыт, доступна даже десятилетней девочке. Хотя Бэкон и называет, как мы видели, метод Луллия шарлатанским, но я не сомневаюсь, что именно Луллий оказал на него влияние, внушив ему мысль, что изобретать возможно машинным, механическим путем. Николь допускает, что Бэкон копирует «Ars Magna» Луллия в своей схеме шифров для обозначения мыслей и вещей («Fr. Bacon», II, p. 58, 1889). И недаром Свифт осмеял Бэкона в образе профессора Лапуты с его логической машиной! По поводу механичности Бэконова изобретения Либих пишет: «В исследовании Бэкон придает большую цену опыту, но он ничего не знает о его значении: он считает его за механическое орудие, которое, будучи приведено в движение, производит действие из самого себя, но в естествознании все исследование дедуктивно или априорично; опыт, подобно вычислению, служит лишь вспомогательным средством для процесса мышления; мысль необходимо должна предшествовать ему во всех случаях, если только он претендует на какое-нибудь значение. Опыт, которому не предшествует теория, т. е. идея, относится к естествознанию, как звяканье детской погремушки к музыке» (см. Либих: «Бэкон Веруламский и метод естествознания», стр. 55-56). Либих поясняет свою мысль сопоставлением бесплодного способа экспериментирования у Бэкона и у некоторых современных Либиху химиков.

1 Он хочет, чтобы в его конструкции мира все соответствовало в миниатюре

реальному миру:

На небе месяц, И в тереме месяц, На небе звезды, И в тереме звезды.

Он пишет про свою «Historia Naturalis»: «Она есть мир, как его создал Бог, а не люди: фантазия не играет в нем никакой роли».

2 См. статью в «Журнале Министерства народного просвещения» (1896) «О вели

кой науке Раймунда Луллия в русских рукописях XVII века». Г-жа Безобразова

описывает четыре списка под заглавием «Великая и предивная наука каббалистическая

Богом просвещенного, учителя Раймунда Луллия». Эти рукописи, по ее словам, не есть

перевод «Ars Magna», изд. 1651 г., ни комментариев Агриппы и Бруно, но или перевод

какого-нибудь другого комментария, или переделка.

315

1618 год 1860 год

Как долго прогорит винный Как долго прорастет красный

спирт в ложке, если к нему при- клевер на поле, если его удобрять

бавить селитры, поваренной соли, суперфосфатом, сернокислым ка-

кусок смолы, воды, молока, по- лием, хлевным навозом, сажей, из-

роха? вестью, аммиаковыми солями?

Результат опыта Результат опыта

Все эти вещества не увели- Все эти вещества не увеличива-

чивают продолжительности горе- ют продолжительности прораста-

ния (Васо, «Historia Naturalis», ния («Journal of R. Agric. Society of

p. 366). England», vol. XXI, p. I).

Как долго прогорит винный Как долго прорастет красный

спирт в ложке, если к нему при- клевер на поле, если его удобрять

бавить селитры, поваренной соли, суперфосфатом, сернокислым ка-

кусок смолы, воды, молока, по- лием, хлевным навозом, сажей, из-

роха? вестью, аммиаковыми солями?

Результат опыта Результат опыта

Все эти вещества не увели- Все эти вещества не увеличива-

чивают продолжительности горе- ют продолжительности прораста

ния (Васо, «Historia Naturalis», ния («Journal of R. Agric. Society of

p. 366). England», vol. XXI, p. I).

Многочисленные, вполне заслуженные упреки Бэкону в несовершенстве его метода (де Местр, Николь, Дюринг) не исключают, однако, ценности его идей как диалектического противовеса рационализму Лул-лия. По странной иронии судьбы та интуитивная догадка, значение которой в творчестве было совершенно упущено из виду Бэконом, была в высшей степени присуща его собственной натуре. В его сочинениях, помимо блестящей литературной формы, встречаются нередко глубокие, чреватые важными последствиями мысли. «Таблицы» являются несовершенной антиципацией трех методов Милля, а учение об идолах представляет одну из непреходящих ценностей в истории философской мысли. Мысль человеческая движется зигзагами и в теории изобретения от одной крайности ударяется в другую. Но, как мы видели, крайности сходятся, и между Луллием и Бэконом есть нечто общее.

У последующих представителей эмпиризма — Юма, Гершеля, Милля, Бэна, Спенсера и Авенариуса — мы вовсе не находим претензий давать метод изобретения. Только у Бэна проблеме изобретения посвящена в его «Логике» одна глава («Искусство открытия», 2-е приложение ко 2-му тому: «Induction»). По его мнению, правильно разработанный логикой метод исследования не может прямо научить делать открытия, но может косвенным образом мощно содействовать оригинальным открытиям. К психологическим указаниям, содействующим развитию способности изобретения, он прежде всего, подобно Бэкону, относит способность иметь перед сознанием большую совокупность фактов, аналогичных по природе, часто мысленно обращаться к этим фактам, дабы освежать их в памяти, часто заниматься такими вопросами, которые могут навести нас на надлежащие сопоставления и аналогии с интересующей нас проблемой, не поддаваться одностороннему увлечению какой-нибудь специальной группой фактов, не давать себе запутаться в наблюдении фактов и в том, что касается трудных вопросов, воздерживаться от духовной работы, которая могла бы противодействовать той, которую мы производим в данный момент.

316

XL. Лейбниц

Продолжателем идей Платона, Луллия и Бруно в XVII в. является Лейбниц. Подобно Бруно, он в ранней юности был увлечен идеей Луллия об алфавите мыслей, и впоследствии эта идея вылилась у него в работе о комбинаторике и в замысле «Универсальной характеристики». Хотя он и не отвергает значения догадки в научном творчестве, но все же считает вполне осуществимой теорию изобретения, которая указывала бы методы для открытия новых истин. В статье «Les preceptes pour avancer les sciences» он пишет: «В каждой науке надо стараться вскрыть принципы изобретения, каковые, будучи поставлены в связь с высшей наукой или с общей теорией науки, т. е. с общим искусством изобретения, были бы достаточны для выведения из них всего остального или, по крайней мере, наиболее полезных истин, не утруждая нашего духа излишними предположениями». Открывается возможность в будущем «демонстративной энциклопедии». В основу здесь положены немногие положения: 1) опытного характера, 2) «Vues d’esprit qui ont donne l’occasion et le moyen d’inventer»*.

Примеры:

Геометрия Астрономия и арифметика Перспектива

Учение о перспективе Гномоника Музыка

Учение о тенях

Примеры:

Геометрия Астрономия и арифметика

Перспектива

Учение о перспективе Гномоника Музыка

Учение о тенях

Весьма характерно то противопоставление научного творчества, где нужно только знание и умение, художественному, где нужно дать «простор воображению». «В музыке необходимо упражнение и даже гений и живость слухового воображения для человека, желающего преуспеть в композиции… Подметив в сочинениях искусных музыкантов тысячи и тысячи прекрасных кадансов и, так сказать, музыкальных фраз, он может дать простор своему воображению, и существуют даже люди, от природы музыканты, которые сочиняют прекрасные арии, подобно тому как есть поэты, которые при небольшой начитанности совершают чудеса, ибо в делах, особенно зависящих от наших чувств, можно добиться большего успеха, отдаваясь машинально подражанию и практике, нежели следуя сухим постановлениям. И как для игры на клавесине надо, чтобы сами пальцы усвоили привычку, так и для того, чтобы сочинить прекрасную мелодию (арию), чтобы написать хорошую поэму, чтобы живо представить себе архитектурный орнамент или рисунок для картины на сюжет из головы (tableau d’invention), надо, чтобы наше воображение выработало себе привычку, после чего можно предоставить ему свободный полет, не сообразуясь с разумом, по способу (a la maniere) энтузиазма. Оно непременно достигает успеха в меру гениальности и опытности данного лица, и мы замечаем иногда даже во сне, что мы формируем образы, которые едва ли можно было бы сформировать наяву. Однако необходимо, чтобы разум исследовал потом (examine par apres) создан-

317

ное, исправил и