Г.В. Лейбниц Монадология
1. Монада, о которой мы будем здесь говорить, есть не что иное, как простая субстанция, которая входит в
состав сложных; простая, значит, не имеющая частей.
2. И необходимо должны существовать простые субстанции, потому что существуют сложные; либо сложная
субстанция есть не что иное, как собрание, или агрегат, простых.
3. А где нет частей, там нет ни протяжения, ни фигуры и невозможна делимость. Эти-то монады и суть
истинные атомы природы, одним словом, элементы вещей.
4. Нечего также бояться и разложения монады, и никак нельзя вообразить себе способа, каким субстанция
могла бы естественным путем погибнуть.
5. По той же причине нельзя представить себе, как может простая субстанция получить начало естественным
путем, ибо она не может образоваться путем сложения.
6. Итак, можно сказать, что монады могут произойти или погибнуть сразу, т. е. они могут получить начало
только путем творения и погибнуть только через уничтожение, тогда как то, что сложно, начинается или
кончается по частям.
7. Нет также средств объяснить, как может монада претерпеть изменение в своем внутреннем существе от
какого-либо другого творения, так как в ней ничего нельзя переместить и нельзя представить в ней какое-либо
внутреннее движение, которое могло бы быть вызываемо. направляемо, увеличиваемо или уменьшаемо
внутри монады, как это возможно в сложных субстанциях, где существуют изменения в отношениях между
частями. Монады вовсе не имеют окон, через которые что-либо могло бы войти туда или оттуда выйти.
Акциденции не могут отделяться или двигаться вне субстанции, как это некогда у схоластиков получалось с
чувственными видами. Итак, ни субстанция, ни акциденция не может извне проникнуть в монаду.
8. Однако монады необходимо должны обладать какими-нибудь свойствами, иначе они не были бы
существами. И если бы простые субстанции нисколько не различались друг от друга по своим свойствам, то не
было бы средств заметить какое бы то ни было изменение в вещах, потому что все, что заключается в сложном,
может исходить лишь из его простых составных частей, а монады, не имея свойств, были бы неразличимы одна
от другой, тем более что по количеству они ничем не различаются; и, следовательно, если предположить, что
все наполнено, то каждое место постоянно получало бы в движении только эквивалент того, что оно до того
имело, и одно состояние вещей было бы неотличимо от другого.
9. Точно так же каждая монада необходимо должна быть отлична от другой. Ибо никогда не бывает в природе
двух существ, которые были бы совершенно одно как другое и в которых нельзя было бы найти различия
внутреннего или же основанного на внутреннем определении.
10. Я принимаю также за бесспорную истину, что всякое сотворенное бытие — а следовательно, исотворенная
монада — подвержено изменению и даже что это изменение в каждой монаде беспрерывно.
11. Из сейчас сказанного следует, что естественные изменения монад исходят из внутреннего принципа, так как
внешняя причина не может иметь влияния внутри монады
12. Но кроме начала изменения необходимо должно существовать многоразличие того, что изменяется,
которое производит, так сказать, видовую определенность и разнообразие простых субстанций.
{2}
13. Это многоразличие должно обнимать многое в едином или простом. Ибо так как естественное изменение
совершается постепенно, то кое-что при этом изменяется, а кое-что остается в прежнем положении; и,
следовательно, в простой субстанции необходимо должна существовать множественность состояний и
отношений, хотя частей она не имеет.
14. Преходящее состояние, которое обнимает и представляет собой множество в едином или в простой
субстанции, есть не что иное, как то, что называется восприятием (перцепцией), которое нужно отличать от
апперцепции, или сознания, как это будет выяснено в следующем изложении. И здесь картезианцы сделали
большую ошибку, считая за ничто несознаваемые восприятия. Это же заставило их думать, будто одни лишь
духи бывают монадами и что нет вовсе душ животных или других энтелехий; поэтому же они, разделив ходячие
мнения, смешали продолжительный обморок со смертью в строгом смысле. А это заставило их впасть в
схоластический предрассудок, будто душа может совершенно отделиться от тела, и даже укрепило
направленные в другую сторону умы во мнении о смертности душ.
15. Деятельность внутреннего принципа, которая производит изменение или переходит от одного восприятия к
другому, может быть названа стремлением. Правда, стремление не всегда может вполне достигнуть цельного
восприятия, к которому оно стремится, но в известной мере оно всегда добивается этого и приходит к новым
восприятиям.
16. Мы в самих себе можем наблюдать множество в простой субстанции, если обратим внимание на то
обстоятельство, что наималейшая сознаваемая мысль обнимает разнообразие в ее предмете. Таким образом,
все, кто признает душу за простую субстанцию, должны признавать и эту множественность в монаде; и г-ну
Бейлю вовсе не следовало бы находить здесь затруднения, как он делает это в своем «Словаре», в статье
«Рорарий»
17. Вообще надобно признаться, что и все, что от него зависит, необъяснимо причинами механическими, т. е. с
помощью фигур и движений. Если мы вообразим себе машину, устройство которой производит мысль,
чувство и восприятия, то можно будет представить ее себе в увеличенном виде с сохранением тех же
отношений, так что можно будет входить в нее, как в мельницу. Предположив это, мы при осмотре ее не
найдем ничего внутри ее, кроме частей, толкающих одна другую, и никогда не найдем ничего такого, чем бы
можно было объяснить восприятие. Итак, именно в простой субстанции, а не в сложной и не в машине нужно
искать восприятия. Ничего иного и нельзя найти в простой субстанции, кроме этого, т. е. кроме восприятии и
их изменений. И только в них одних могут состоять все внутренние действия простых субстанции
18. Всем простым субстанциям, или сотворенным монадам, можно бы дать название энтелехии, ибо они
имеют в себе известное совершенство и в них есть самодовление, которое делает их источником их внутренних
действий и, так сказать, бестелесными автоматами
19. Если бы хотели назвать душой все, что имеет восприятия и стремления в том общем смысле, как я только
что пояснил, то можно бы все простые субстанции, или сотворенные монады, назвать душами; но так как
чувство есть нечто большее, нежели простое восприятие, то я согласен, что для простых субстанций, имеющих
только последнее, достаточно общего названия монад и энтелехий, а что душами можно называть только такие
монады. восприятия которых более отчетливы и сопровождаются памятью.
20. Ибо мы в самих себе можем наблюдать такое состояние, в котором мы ни о чем не помним и не имеем ни
одного ясного восприятия, как, например, когда мы надаем в обморок или когда мы отягчены глубоким сном
без всяких сновидении. В этом состоянии душа не отличается заметным образом от простой монады; но так
как это состояние непродолжительно и душа освобождается от него, то она есть нечто большее, чем простая
21. И отсюда вовсе не следует, чтобы простая субстанция тогда вовсе не имела восприятии. Этого даже и не
может быть, именно по вышеприведенным основаниям: монада ведь не может погибнуть, она не может также
и существовать без всякого состояния, которое есть не что иное, как ее восприятие. Но когда у нас бывает
большое количество малых восприятии, в которых нет ничего раздельного, тогда мы лишаемся чувств;
например, когда мы несколько раз подряд будем поворачиваться в одном и том же направлении, то у нас
появится головокружение. от которого мы можем упасть в обморок и которое ничего не дозволяет нам ясно
различать. И смерть может на некоторое время приводить животных в такое же состояние.
{3}
22. И так как всякое настоящее состояние простой субстанции, естественно, есть следствие ее предыдущего
состояния, то настоящее ее чревато будущим
23. И так как, однако, придя в себя из бессознательного состояния, мы сознаем наши восприятия, то последние
необходимо должны были существовать и непосредственно перед тем, хотя бы мы и вовсе не сознавали их, ибо
восприятие может естественным путем произойти только от другого восприятия, как и движение естественным
путем может произойти только из движения .
24. Отсюда видно, что если бы в наших представлениях не было ничего ясного и, так сказать, выдающегося и
ничего более высокого разряда, то мы постоянно находились бы в бессознательном состоянии. И таково
положение совершенно простых монад.
25. Мы видим также, что природа дала животным выдающиеся восприятия путем той заботливости, какую
приложила она, снабдив их органами, которые собирают несколько световых лучей или несколько волн
воздуха, чтобы их соединением придать им больше силы. Есть нечто сходное и в чувствах обоняния, вкуса и
осязания и, быть может, еще в массе других чувств, которые нам неизвестны. И я объясню сейчас, каким
образом то, что происходит в душе, представляет то, что совершается в органах.
26. Память дает душам род связи по последовательности, которая походит на разум (raison), но которую нужно
отличать от него. Именно, как мы видим, животные при восприятии чего-нибудь их поражающего, от чего они
имели до этого подобное же восприятие, благодаря памяти ожидают того, что было соединено в этом
предшествовавшем восприятии, и в них возбуждаются чувства, подобные тем, какие они тогда имели.
Например, когда собакам показывают палку, они припоминают боль, которую она им причиняла, и воют или
убегают
27. И сильное представление (imagination), поражающее и волнующее их, происходит или от величины, или от
множества предшествовавших восприятии. Ибо сильное впечатление часто сразу производит действие долгой
привычки или множества повторенных умеренных восприятии.
28. Люди, поскольку последовательность их восприятии определяется только памятью, действуют как
неразумные животные, уподобляясь врачам-эмпирикам, обладающим только практическими сведениями, без
теоретических; и в трех четвертях наших поступков мы бываем только эмпириками; например, мы поступаем
чисто эмпирически, когда ожидаем, что завтра наступит день, потому что до сих пор так происходило всегда. И
только астроном судит в этом случае при помощи разума.
29. Но познание необходимых и вечных истин отличает нас от простых животных и доставляет нам обладание
разумом и науками, возвышая нас до познания нас самих в Боге. И вот это называется в нас разумной душой
или духом.
30. Равным образом через познание необходимых истин и через их отвлечения мы возвышаемся до
рефлексивных -актов, которые дают нам мысль о том, что называется «я», и усматриваем в себе существование
того или другого; а мысля о себе, мы мыслим также и о бытии, о субстанции, о простом и сложном, о
невещественном и о самом Боге, постигая, что то, что в нас ограничено, в нем беспредельно. И эти-то
рефлексивные акты доставляют нам главные предметы для наших рассуждений.
31. Наши рассуждения основываются на двух великих принципах: принципе противоречия, в силу которого мы
считаем ложным то, что скрывает в себе противоречие, и истинным то, что противоположно, или
противоречит ложному
32. И на принципе достаточного основания, в силу которого мы усматриваем, что ни одно явление не может
оказаться истинным или действительным, ни одно утверждение справедливым без достаточного основания,
почему именно дело обстоит так, а не иначе, хотя эти основания в большинстве случаев вовсе не могут быть
нам известны.
33. Есть также два рода истин: истины разума и истины факта. Истины разума необходимы, и противоположное
им невозможно; истины факта случайны, и противоположное им возможно. Основание для
