потрудились немало. Аугсбургский священник и богослов Андрэ Кеслер посвятил целую книгу исследованию логики социниан , собрав все, что они говорят на эту тему. Помнится, и я видел однажды рукопись одного из этих авторов, некоего Штегмана 15, под названием «Метафизика», которая, впрочем, показалась мне явно неудовлетворительной. Далее г-н епископ говорит о том, что вот наконец появилась книга английского автора, озаглавленная «Христианство без тайн» 16, в которой предпринята попытка объяснить, что такое разум. Там говорится, что разум — это способность души обнаруживать достоверность того, что является сомнительным или темным, путем сравнения с тем, что доподлинно известно. Ибо там, где мы имеем дело с полной очевидностью, основанной на непосредственном восприятии, рассуждать не о чем; когда же ум открывает согласие или несогласие (если мне позволено будет так выразиться, дабы точнее передать смысл английского текста) посредством привлечения других идей, мы называем такое познание разумным осмыслением или доказательством (raison ou demonstrati on). Г-н Вустерский считает заслуживающим внимания предположение, из которого исходят, о том, что для достижения достоверности необходимо иметь ясные и отчетливые идеи, которые можно было бы привлечь дл сравнения; если же таких идей нет, то и вера и разум теряют все права на доверие. Но поскольку, по мнению автора «Христианства без тайн», идеи могут входить в ум лишь через посредство чувств (par les sens) или благодар размышлению души (par la reflexion de Fame) о ее собственных операциях, а идея субстанции (неизбежна в рассуждениях о троице, да и о человеческой личности) входит только через чувства и не зависит от операций ума, постольку отсюда, как полагает г-н Вустерский, следует, что субстанция по своей сути не может быть объектом разума. «Так что не удивительно, — говорит он («Оправдание троицы», с. 234),- что эти господа, следуя новомодной
==564
манере философствования, изгнали субстанцию из мира разума». В подтверждение этого он приводит несколько выдержек из книги известного г-на Локка, опубликованной на английском языке под названием «Опыт о человеческом разумении», где говорится (кн. гл. IV, § 18), что мы не в состоянии обрести идею субстанции ни посредством чувств, ни путем размышления и что субстанция означает всего лишь неопределенное предположение неизвестно о чем. Ее можно сравнить с предположением, к которому вынужден был прибегнуть один индийский философ, утверждавший, что Земля держится на слоне, слон — на черепахе, а черепаха — неизвестно на чем (кн. 2, гл. XIII, § 19 и гл. ХХIII, § 2): субстанция-до просто-напросто выдумана для того, чтобы служить подпоркой (un support) для акциденций. Говоря о субстанции, мы-де уподобляемся детям, которые на вопрос о том, чего они не знают, отвечают вполне вразумительно, что это, мол, что-то. Высказывания этого рода и то употребление, которое сделал из принципов г-па Локка автор «Христианства без тайны», очевидно, и побудили г-на епископа Вустерского подвергнуть эту доктрину критике, хотя он признает вполне искренно («Оправд.», с. 239), что следует быть справедливым к талантливому автору «Опыта о… разумении»: понятия, заимствованные у него, были использованы для иных целей, нежели те, какие он ставил перед собой. Г-н епископ Вустерский говорит («Оправд.», с. 235), что он вовсе не считает, будто мы можем иметь идею субстанции благодаря ощущению (par la sensation) или благодаря размышлению, а лишь заключает на основании этой невозможности, что перечень идей, которые необходимы разуму, будет неполным, если мы исключим из него общие идеи, образованные над частными и отнюдь не вытекающие из простого сопоставления последних; среди этих общих идей одной из важнейших является иде субстанции, так как для пас ясно, что мы не в состоянии получить истинное представление о модусах или акциденциях, не осознав субстрат или субъект, в коем они «содержатся. Он отвергает пашу прежнюю точку зрения, согласно которой модусы или акциденции существуют сами по себе. Между том автор «Опыта о разумении» утверждал (кн. 2, гл. 1, § 5), что мы обладаем идеями лишь благодаря чувствам или размышлению и что он якобы создает идею субстанции по путем абстракции и не распространением или расширением простых идеи, но посредством их
==565
сочетания. Он заявил (кн. 2, гл. XXIII, § 1), что, поскольку мы не можем представить себе, каким образом эти простые идеи могут существовать сами по себе, постольку у нас вырабатывается привычка предполагать субстрат. По мнению г-на Вустерского («Оправд.», с. 238), этот довод неубедителен. Такое складывание идей (ces complications) помогает различать частные субстанции, но не создает правильной идеи субстанции, или сущности, вообще.
А так как автор «Опыта» признает (гл. XXIII, § 5), что с одинаковым правом можно было бы отрицать и тела (ибо мы не знаем их сущности и не имеем никакого представлени о субстанции материи) и духи (ибо их сущности мы тоже на знаем и не имеем представления о духовной субстанции), то из этого следует («Оправд.», с. 239240), что нельзя говорить о том, что разум зависит от ясных и отчетливых идеи, и утверждение, будто простые идеи (будь они порождением чувств или следствием размышления) являются единственным содержанием и основой нашего разумения (raisonnement), ложно.
На этом основании делается вывод («Оправд.», с. 241), что господа, столь безоглядно полагающиеся на идеи, не могут быть уверены ни в существовании тел, ни в существовании духов и что г-н Локк, желая доказать существование духовной субстанции ссылкой на то, что мы имеем в самих себе идеи операций нашего духа, каковыми являются познание, воля и т. д., причем эти операции не могут происходить из телесной субстанции, сам же и опровергает свое доказательство. Ведь он утверждает, что мы обладаем идеями материи и мысли; но если никакое материальное бытие само по себе не мыслит, то очевидно, что мы никогда не обретем способности познания, ибо, созерцая одни лишь собственные идеи, без помощи откровения, мы, по мнению Локка, не в состоянии узнать, вложил или не вложил Всевышний в ту или иную надлежащим образом устроенную материальную систему способность иметь восприятие или мыслить (см. «Опыт о разумении», изд. 2-е, [англ.], кн. 3, гл. III, особенно § 6, с. 310). Но если это так, отвечает епископ, то как мы можем, быть уверены, что в нас самих имеется духовная субстанция? Ведь может статься, что Бог просто вложил в нашу материю, надлежащим образом предуготовленную, способность мыслить. И он добавляет («Оправд.», с. 242): правда, г-н Локк оговорился в кн. 4, гл. Х своего труда, что он далек от мысли, будто материя, лишенная ощущения,
==566
может сама собой достичь обладания им, но это уже другой вопрос. Г-н Локк говорит далее (кн. 4, гл. XXII, § 15), что на основе операции нашей души мы образуем сложную идею духа и что, следовательно, идея эта является лишь возможной, однако здесь же признает (§ 27, 28), что коль скоро тело состоит в сцеплении плотных частиц и в способности передавать движение посредством толчка, а дух состоит в умении мыслить, желать и приводить в движение тело, то постичь суть этого сцепления так же трудно, как и понять, что такое мысль, и способность передавать движение столь же загадочна, как и умение вызывать движение посредством мысли: сам по себе факт не подлежит сомнению, но, каким образом это происходит, понять невозможно. И далее (§ 31), что делимость тела ставит перед нами неразрешимые задачи, что, имея лишь поверхностные идеи и не будучи в состоянии проникнуть в природу вещей, мы ничего не можем обнаружить, кроме собственного незнания (§ 32). Что, наконец (§ 33, 34, 35, 36), сама идея Бога образована нами при помощи сложных идей, т. е. составленных из идей о совершенных качествах, тех же, какие мы находим в себе, но преумноженных и расширенных; и, таким образом, стараясь применитьс к бесконечному существу, мы представляем себе это существо наиболее возможным для нас способом. Эти сетования на несовершенство наших знаний дают повод г-ну епископу Вустерскому заявить, что он не знает, чего больше — тупости или гордыни — у людей, которые осмеливаются посягать на учение о божественной сущности потому лишь, что они не в силах его понять.
Г-н епископ Вустерский отмечает далее, что хот г-н Локк и говорит о том, что очевидность существовани Бога равнозначна математической достоверности (кн. 4, гл. I, § 1), и приводит весьма удачные аргументы в пользу его существования, тем не менее он упустил из виду довод о том, что это существование уже содержится в ясной и отчетливой идее Бога, что, однако, не означает, что мы собираемся выводить любую достоверность из таких идей.
Можно согласиться с г-ном Локком, что доказательство, основанное на идеях, не настолько убедительно, чтобы можно было построить на нем все здание, пренебрега другими аргументами. Автор «Оправдания» добавляет (с. 247), что весь этот шум, который поднимают ныне вокруг идей, исходит от философии одного весьма хитроумного мыслителя (Декарта), попытавшегося набросать
==567
основания достоверности; но, так как он усмотрел очевидность своего существования во внутренней перцепции, ому следовало бы ограничиться выводом о том, что то, что является ясным и отчетливым, истинно, хотя и не с равной степенью очевидности, ибо гарантией истинности служит не ясность перцепции, но полпота очевидности непосредственной перцепции. Причем это по относитс к вещам, находящимся вне нас. Таким образом, достоверность — не в идеях, но в разуме, который наглядно доказывает справедливость и истинность этих идей.
Г-н Локк говорит («Опыт о … разумении», кн. 2, гл. XXX-XXXI), что все простые идеи истинны и адекватны, несмотря на то что они не являются воспроизведениями (les representations) предметов, а представляют собой лишь результаты воздействия предметов на нас; что все идеи субстанции несовершенны и неадекватны, поскольку они касаются подлинной сути вещей, что мы в своем неведении не знаем вообще, что представляет собой субстанция в самой себе. По его мнению, идеи даже ложны, если их рассматривать, как воспроизведения сущностей (гл.
XXXII, § 18), и, далее, абстрактные идеи -это не что иное, как родовые обозначения (кн. 3, гл. III, § 6), создаваемые путем отбрасывания конкретных обстоятельств места, времени и т. д., т. с. но более чем создания ума. И наконец (§ 15, 19, 20), есть два вида сущностей: реальные, т. е. внутренние, непознаваемые, особенные, и номинальные, которым присущ абстрактный характер и которые неподвижны и помогают людям рассматривать вещи; реальная сущность есть основа свойств, мы же располагаем знанием лишь самих свойств, или особенностей, а сущность остается для нас неизвестно; в реальности ее мы уверены благодаря ее свойствам, по знаем о ней лишь то, что открывают
