паралитик или всякий другой человек, который не мог бы воспользоваться осязанием. Обе эти геометрии геометрия слепого и геометрия паралитика – должны согласоваться между собой и даже опираться на одни и те же идеи, хотя у них нет никаких общих образов. Это опять таки показывает, насколько тщательно следует отличать образы от точных идей, заключающихся в определениях.

Действительно, было бы очень любопытно и даже поучительно основательно исследовать идеи слепорожденного и услышать его описания фигур. Ведь он может добиться этого, и он может даже понять оптику, поскольку она зависит от отчетливых математических идей, хотя он не способен представить себе ясной, но неотчетливой стороны (clair-confus) ее, т. е. образа света и цветов. Вот почему один слепорожденный, прослушавший лекции по оптике, которые он, по-видимому, недурно понял, ответил на

==136

вопрос о том, что он думает о свете, что он представляет себе его в виде чего-то приятного вроде сахара. Точно так же было бы очень важно исследовать идеи глухонемого от природы относительно вещей, не обладающих фигурой: у нас имеются обыкновенно словесные описания их, его же описание должно быть совершенно иного рода, хотя оно может быть эквивалентно нашему, подобно тому как китайское письмо приводит к результатам, эквивалентным результатам нашего алфавита, хотя оно бесконечно отличается от него и может показаться изобретенным глухонемым. Одно высокопоставленное лицо милостиво сообщило мне, что в Париже один глухонемой от природы, обретший наконец слух 120 и научившийся теперь французскому языку (сообщение об этом недавно пришло от французского двора), рассказал очень много любопытного насчет своих прежних представлений и насчет изменений, которые претерпели его идеи, после того как у него стало действовать чувство слуха. Глухонемые от природы могут добиться гораздо большего, чем это думают. В Ольденбурге при последнем графе жил один глухонемой, который стал недурным живописцем и вообще был очень рассудительным человеком. Один весьма ученый господин, по происхождению бретонец, мне рассказал, что в Бленвилле, в 10 лье от Нанта, принадлежащем герцогу де Рогану, около 1690 г. жил один бедняк, жилищем которому служила хижина недалеко от замка, за городом. Глухонемой от рождения, он носил письма и другие вещи в город и находил дома по признакам, которые указывали ему лица, обычно пользовавшиеся его услугами. Под конец бедняга еще ослеп, но тем не менее он продолжал выполнять кое-какие поручения и относить письма в город, пользуясь знаками, подававшимися ему с помощью осязания. В его хижине была доска, проложенная от двери до места, где находились его ноги, и по движению этой доски он узнавал, зашел ли кто-нибудь к нему. Люди делают большое упущение, не пытаясь тщательно познакомиться со способом мышления таких лиц. Если этот человек уже умер, то возможно, что кто-нибудь из местных жителей мог бы сообщить о нем какие-нибудь сведени и рассказать нам, как ему объясняли то, что он должен был выполнить. Но вернемся к вопросу о том, что мог бы сказать о шаре и кубе, увидя их, но не прикасаясь к ним, прозревший слепорожденный. На это я отвечу, что он различит их, как я уже сказал, если кто-нибудь предупредит

==137

его, что впечатления и восприятия, которые он получит, будут относиться к кубу и шару. Но без этого предварительного предупреждения он, я думаю, не догадается сразу, что эти своеобразные изображения, которые образуются в глубине его глаз и которые могут происходить от плоского рисунка на доске, представляют тела, пока его в этом не убедит осязание или же пока путем рассуждений, исходя из законов оптики о световых лучах, он не поймет на основании распределения света и теней, что какая-то вещь задерживает эти лучи и что это должно быть именно то, что он испытывает при прикосновении. Он сможет наконец убедиться в этом, если этот шар и куб придут в движение, причем он увидит, как в зависимости от движения изменяется тень и вид фигур, или если оба этих тела останутся в покое, но переменит место освещающий их свет, или же если переменят свое положение его глаза.

Приблизительно таким же образом мы отличаем издали картину или перспективу, представляющую тело, от самого тела.

§ 11.

Ф и л а л е т. Вернемся к восприятию вообще. Оно отличает животное от низших существ.

Т е о ф и л. Я склонен думать ввиду большой аналогии между растениями и животными, что и у растений есть некоторое восприятие и влечение (appetition). Если существует растительная душа, как это принято думать, то она должна обладать восприятием. Это не мешает мне приписывать механизму все то, что происходит в теле растений и животных, за исключением [момента] их образования. Я признаю также, что движение так называемого чувствительного растения совершается механически, и не одобряю тех, кто прибегает к душе, когда надо объяснить частные явления, наблюдаемые у растений и у животных.

§ 14.

Ф и л а л е т. Я сам не могу не признать, что даже у таких животных, как устрицы и ракушки, имеется весьма слабое восприятие. Более сильные ощущения были бы обременительны для животного, которое вынуждено всегда оставаться на том месте, куда его забросил случай и где оно омывается холодной или теплой, чистой или грязной водой, как придется.

Т е о ф и л. Прекрасно, и я думаю, что приблизительно то же можно сказать и о растениях. Что же касается человека, то его восприятия сопровождаются способностью рефлексии, приходящей в действие, когда для этого

==138

имеется надлежащий материал. Но когда человек находитс в состоянии, подобном летаргии, и почти лишен ощущений, то рефлексия и сознание прекращаются, и он совсем не думает о всеобщих истинах. Однако врожденные и приобретенные способности и предрасположения и даже впечатления, получаемые им в этом смутном состоянии, не прекращаются из-за этого и не исчезают, хотя он их и забывает. Когда-нибудь дойдет и до них очередь, и они дадут тогда некоторый заметный результат, так как в природе нет ничего бесполезного, и все спутанное должно развернуться (se developper), и живые существа, пришедшие в состояние некоторой тупости, должны когда-нибудь снова подняться до восприятии более высокого уровня, а так как простые субстанции навсегда сохраняют свое существование, то не следует судить о вечности на основании каких-нибудь нескольких лет.

Глава Х

ОБ УДЕРЖАНИИ

§ 1.

Ф и л а л е т. Другую способность духа, посредством которой он дальше продвигается в познании вещей, чем посредством простого восприятия, я называю удержанием (retention); оно сохраняет знания, полученные посредством чувств или рефлексии. Удержание происходит двумя способами: первый — это действительное сохранение имеющихся в наличии идей, то, что я называю созерцанием (contemplation); второй-это способность оживления их перед духом, то, что называют памятью.

Т е о ф и л. Мы удерживаем также и созерцаем врожденные знания, и очень часто невозможно отличить врожденное от приобретенного. Существует также восприятие образов: и тех, которые находятся уже в нас с некоторого времени, и тех, которые образуются в нас заново.

§ 2.

Ф и л а л е т. Мы думаем, что эти образы или идеи прекращают свое существование, лишь только их перестают сознавать актуальным образом, и что утверждение об идеях, сохраняющихся в памяти, означает по существу лишь то, что душа обладает во многих случаях способностью оживлять бывшие в ней прежде восприятия, которые сопровождаются ощущением, убеждающим ее в том, что она уже раньше имела подобные восприятия.

==139

Т е о ф и л. Если бы идеи были только формами, или видами, мыслей, то они прекращались бы вместе с последними; но Вы сами признали, милостивый государь, что они являются их внутренними объектами, и таким образом они могут продолжать существовать. Я удивляюсь, что Вы все еще обращаетесь к этим голым силам, или способностям, которые Вы отвергли бы, конечно, у представителей схоластической философии. Следовало бы объяснить несколько более отчетливо, в чем заключается эта способность и как она обнаруживается, и это показало бы, что в душе, равно как и в теле, имеются предрасположения, являющиеся остатками прошлых впечатлений, но которые мы сознаем лишь тогда, когда у памяти окажется какой-нибудь повод к этому. Если бы от прошлых мыслей не оставалось ничего, лишь только мы переставали бы думать о них, то нельзя было бы объяснить, каким образом мы можем сохранить о них воспоминание, а прибегать для объяснения этого к какой-то голой способности — это все равно что ничего не объяснять.

Глава XI

О РАЗЛИЧЕНИИ, ИЛИ О СПОСОБНОСТИ РАЗЛИЧАТЬ ИДЕИ

§ 1.

Ф и л а л е т. От способности различения идей зависит очевидность и достоверность многих положений, которые считаются врожденными истинами.

Т е о ф и л. Я признаю, что требуется способность различения, чтобы мыслить об этих врожденных истинах и раскрыть их; но от этого они не перестают быть врожденными.

§2.

Ф и л а л е т. Остроумие (vivacite de l’esprit) заключается в быстром подбирании (repeller) идей; суждение же состоит в том, чтобы ясно представлять себе идеи и точно различать их.

Т е о ф и л. Может быть, в обоих обнаруживаетс живость воображения, а суждение заключается в исследовании положений согласно требованиям разума.

Ф и л а л е т. Я готов признать это различие ума и суждения. Иногда сила суждения заключается в том.

чтобы не слишком пользоваться ею. Так, например.

исследовать некоторые остроумные мысли на основании строгих правил истины и здравого рассуждения — это значит портить их.

К оглавлению

==140

Т е о ф и л. Ваше замечание удачно. Остроумные мысли должны иметь некоторые основания, хотя бы кажущиеся, в разуме, но не следует разбирать их слишком скрупулезно, подобно тому как не следует рассматривать картину на слишком близком расстоянии. В этом пункте, по-моему, не раз грешит патер Бугур со своим здравым подходом к остроумным произведениям 121, примером чего может служить его презрительное отношение к известному остроумному стиху Лукиана: Victrix causa Diis placuit, sed victa Catoni 122

§ 4. Ф и л а л е т. Другой вид деятельности духа по отношению к его идеям — это сравнение их друг с другом в отношении размера, степени, времени, места и других условий; от этого зависит весь тот обширный круг идей, который обозначается термином «отношение».

Т е о ф и л. По моему мнению, отношение есть нечто более общее, чем сравнение, так как отношения бывают либо отношениями сравнения, либо отношениями связи (de concours). Первые имеют дело с соответствием или несоответствием (я беру эти слова в менее широком смысле) и охватывают сходство, равенство, неравенство и т.