Но если значения слов, обозначающих смешанные модусы, сомнительны вследствие отсутствия образцов, у которых можно было бы увидеть такое же строение, то значения названий субстанций сомнительны вследствие совершенно противоположной причины, потому что они должны означать то, что, как предполагается, соответствует действительным вещам и относится к образцам, созданным природой 308.

Т е о ф и л. Я указывал уже не раз в наших предыдущих беседах, что это несущественно для идей субстанций, но

==343

я признаю, что идеи, составленные в согласии с природой, самые достоверные и самые полезные.

§ 12. Ф и л а л е т. Итак, если следуют образцам, сделанным полностью природой, так что воображению приходится только сохранять представление о них, то названия субстанции в своем обычном употреблении имеют, как я показал, двоякое соотнесение. Первое заключается в том, что они обозначают внутреннее и реальное строение вещей, но образец этот не может стать известным, и, следовательно, по нему нельзя установить значений слов.

Т е о ф и л. Дело сейчас не в этом, так как мы говорим об идеях, образцы которых у нас есть; внутренняя сущность находится в вещи, но все согласны, что она не могла бы служить образцом.

§ 13. Ф и л а л е т. Второе соотнесение заключаетс в том, что имена субстанциальных вещей относятся непосредственно к простым идеям, существующим одновременно в субстанции. Но так как этих идей, объединенных в одном и том же предмете, очень много, то люди, говоря об одном и том же предмете, составляют себе очень различные идеи его как благодаря различию производимых нами сочетаний простых идей, так и потому, что качества тел это большей частью силы, способные сами производить изменения в других телах и подвергаться изменениям, производимым другими телами; свидетельством этого могут служить изменения, которые способен испытать один из самых неблагородных металлов от применения огня; еще большее число изменений претерпевает он в руках химика под влиянием разных других тел. Точно так же дл распознания золота один довольствуется весом и цветом, другой включает также плавкость и огнеупорность, а третий принимает еще во внимание, что его можно растворить в царской водке.

§ 14. Кроме того, так как вещи часто похожи друг на друга, то трудно указать иногда точные различия их.

Т е о ф и л. Действительно, так как тела могут подвергаться изменениям, превращениям, фальсификациям и подделкам, то немаловажное дело — уметь их различить и распознать. Золото находится в скрытом виде в растворе, но его можно получить опять из него как путем осаждения, так и путем дистилляции воды; поддельное, или фальшивое, золото узнается или очищается благодар искусству пробирщиков, и так как оно не всем известно, то

==344

нет ничего удивительного, что идея золота не у всех людей одна и та же. Обыкновенно лишь знатоки имеют достаточно правильные идеи вещей.

§ 15. Ф и л а л е т. Эти различия не вызывают, однако, таких больших трудностей в обычных сношениях граждан между собой, как в философских исследованиях.

Т е о ф и л. Они были бы более терпимы, если бы не оказывали никакого влияния на практическую жизнь, где часто очень важно, чтобы не произошло какое-нибудь недоразумение, и где нужно, следовательно, знать отличительные признаки вещей или иметь под рукой знающих людей. Это в особенности важно в отношении лекарств и драгоценных вещей, которые могут понадобитьс в важных случаях. Философские трудности обнаруживаютс скорее в употреблении более общих терминов.

§ 18. Ф и л а л е т. Названия простых идей менее двусмысленны, и люди редко ошибаются в употреблении слов «белый», «горький» и т. д.

Т е о ф и л. Это верно, но слова эти не совсем лишены неопределенности, и я указывал уже на пример смежных цветов, которые лежат на границе двух основных цветов и цвет которых сомнителен.

§ 19. Ф и л а л е т. После названий простых идей наименее сомнительны названия простых модусов, как, например, модусов фигур и чисел.

§ 20. Но главное затруднение вызывают названи сложных модусов и субстанций.

§ 21. Скажут, пожалуй, что вместо того, чтобы приписывать это несовершенство словам, его скорее надо приписать нашему разуму; на это я отвечу, что слова так часто становятся между нашим разумом и истиной вещей, что их можно сравнить со средой, через которую проходят лучи видимых предметов и которая нередко окутывает туманом наши глаза; и я склонен думать, что если бы были тщательнее изучены несовершенства Языка, то большая часть споров прекратилась бы сама собой, а путь к знанию и, может быть, к миру стал бы гораздо более открытым для людей.

Т е о ф и л. Я полагаю, что в письменных дискуссиях с этим можно было бы покончить уже в настоящее время, если бы люди захотели прийти к соглашению относительно определенных правил и тщательно соблюдать их. Но чтобы быть точным в живой устной беседе, надо было бы произвести некоторые изменения в языке. Впрочем, я уже занимался этим вопросом в другом месте 309.

==345

§ 22. В ожидании этой реформы языка, котора произойдет нескоро, мы должны были бы в связи с этой; неопределенностью слов проявлять умеренность, в особенности когда дело идет о навязывании другим смысла, приписываемого нами древним авторам; ведь у греческих авторов почти у каждого свой собственный язык.

Т е о ф и л. Я был, наоборот, поражен тем, что греческие авторы самых различных эпох и мест, как, например, Гомер, Геродот, Страбон, Плутарх, Лукиан, Евсевий, Прокоп и Фотий 310, так близки между собой, между тем как римские так сильно отличаются друг от друга, а немецкие, французские и английские — еще сильнее. Но это потому, что греки со времени Гомера и затем со времени расцвета Афин имели прекрасных авторов, ставших образцами для потомства, по крайней мере в области стиля. Ведь народный греческий язык несомненно должен был претерпеть сильные изменения уже в эпоху владычества римлян. По этой же причине итальянский язык не так сильно изменился, как французский, так как итальянцы, имевшие писателей с долговечной славой, подражали (да и в настоящее время еще ценят) Данте, Петрарке, Боккаччо и другим авторам эпохи, когда у французов уже не было писателей, сохраняющих свое значение.

Глава Х

О ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИИ СЛОВАМИ

§ 1.Ф и л а л е т. Помимо естественных несовершенств, присущих языку, имеются еще намеренные и происходящих от небрежности; дурно пользоваться словами значит злоупотреблять ими. Первое и наиболее ощутимое злоупотребление состоит (§ 2) в употреблении слов, с которыми не связывают никакой ясной идеи. Такие слова бывают двух родов. Одни никогда не имели определенной идеи — ни при своем зарождении, ни при обычном пользовании ими. Введены они большей частью философскими и религиозными сектами в целях подкреплени какого-нибудь странного мнения либо для прикрыти какого-нибудь слабого пункта их системы. Однако ими пользуются лишь как отличительными признаками приверженцы данной партии.

§ 3. Есть, однако, другие слова имеющие в своем первоначальном и обычном употреблении некоторую ясную идею, но которые в дальнейшем присвоили

==346

очень важным вещам, не связав с ними при этом никакой определенной идеи. Таковы, например, часто в устах людей слова «мудрость», «слава», «милость».

Т е о ф и л. Я полагаю, что ничего не значащих слов не так много, как думают, и что при наличии небольшого старания и доброй воли можно было бы наполнить их содержанием или установить их неопределенность. Мудрость, кажется, есть не что иное, как знание счастья.

Милость есть благо, оказываемое тем, кто его не заслужил, но нуждаются в нем. А слава есть репутация превосходства какого-нибудь человека.

§ 4. Ф и л а л е т. Я не стану теперь заниматься тем, можно ли было бы что-нибудь возразить против этих определений, так как хочу скорее узнать причины злоупотреблений словами. Во-первых, слова усваивают раньше, чем усваивают связанные с ними идеи, и дети, привыкшие к этому с колыбели, продолжают поступать так же всю жизнь, тем более что им удается, не устанавлива точных идей, дать понять себя в разговоре, пользуясь различными выражениями, чтобы объяснить другим то, что они хотят сказать. Между тем это часто обильно заполняет пустыми звуками их рассуждения, особенно в вопросах нравственности. Люди берут слова, которые они встречают в употреблении у своих соседей, чтобы не казатьс незнакомыми с тем, что эти слова обозначают, и доверчиво пользуются ими, не придавая им никакого определенного смысла; и если они редко бывают правы в таких рассуждениях, то столь же редко удается их убедить в их неправоте, и желать вывести их из заблуждения — это все равно что отнимать жилище у бродяги.

Т е о ф и л. Действительно, так редко дают себе труд что, однако, следовало бы делать — добиться понимани терминов или слов, что я не раз удивлялся тому, как дети могут так быстро научиться языкам, и тому, что взрослые все же так правильно говорят: ведь детей мало стараютс обучить родному языку, а взрослые мало заботятс о приобретении точных определений, тем более что определения, которые изучаются в школах, обычно не касаются общеупотребительных слов. Впрочем, я признаю, что люди оказываются неправыми, даже когда спорят серьезно и говорят в соответствии со своими взглядами; однако я довольно часто также замечал, что в спекулятивных спорах по вопросам, посильным их разуму, бывают правы обе стороны, за исключением возражений, которые они

==347

пускают в ход друг против друга, плохо понимая взгляды противника; это проистекает от неправильного пользовани терминами, а иногда даже из духа противоречия и чувства собственного превосходства.

§5. Ф и л а л е т. Во-вторых, пользование словами иногда неустойчиво; у ученых это встречается слишком часто. Между тем это очевидный обман, а если он умышленный, то это безумие или недобросовестность. Если бы кто-нибудь так поступал в своих деловых расчетах (принимая ж за у), то кто, я Вас спрашиваю, захотел бы иметь с ним дело?

Т е о ф и л. Ввиду того что это злоупотребление так обычно не только среди ученых, но и среди широкой публики, то я полагаю, что это скорее следствие дурной привычки и небрежности, чем недобросовестности. Обыкновенно различные значения одного и того же слова имеют нечто родственное между собой; вследствие этого одно слово принимают за другое и не дают себе времени подумать о том, что говорят, с той точностью, которая была бы желательна. Мы привыкли к тропам и фигурам, и некоторое изящество и ложный блеск легко пленяют нас.

Чаще всего ведь ищут удовольствия, забавы или