помощи ощущения и рефлексии любую истину. Действительно, величайшие таинства становятся нам известными благодаря свидетельству Бога, признаваемому нами по мотивам веры, на которых основывается наша религия.
==509
А мотивы эти зависят, несомненно, от ощущени и рефлексии. Поэтому вопрос, по-видимому, заключается, не в том, могут ли существование какого-нибудь факта или истинность какого-нибудь предложения быть выведены из принципов, которыми пользуется разум, т. е. из ощущения; и рефлексии или из внешних и внутренних чувств, а в том, способен ли какой-нибудь сотворенный дух познать, каким образом произошел этот факт или каково априорное основание этой истины. Таким образом, можно сказать, что то, что выше разума, может стать известным, но не может быть понятым при помощи сил сотворенного разума, как бы велик и возвышен он ни был. Один только Бог может понять это, подобно тому как он один может это сделать.
Ф и л а л е т. Это соображение кажется мне верным, и таким именно образом следует понимать мое определение.
Это же соображение укрепляет меня также в моем мнении, что хотя противопоставление разума вере пользуется большим авторитетом, но оно неправильно, так как мы должны верить, следуя указаниям разума. Вера есть твердое согласие, а надлежащее, как следует, согласие может быть дано лишь при достаточных основаниях. Таким образом, тот, кто верит, не имея никаких оснований дл веры, может любить свои фантазии, но он не ищет истины и не оказывает должного послушания своему божественному наставнику, желающему, чтобы он воспользовался теми способностями, которыми Бог наделил его, чтобы предохранить от заблуждений. Если он вопреки всему находится на правильном пути, то случайно; а если он находится на дурном пути, то по своей вине, за которую он отвечает перед Богом.
Т е о ф и л. Я приветствую Ваше требование, чтобы вера основывалась на разуме, в противном случае почему стали бы мы предпочитать Библию Корану или древним книгам браминов? Наши теологи и другие ученые вполне признают это, и благодаря этому мы имеем столь прекрасные книги об истинности христианской религии и столько прекрасных доказательств против язычников и других древних и современных безбожников. Поэтому умные люди всегда считали подозрительными лиц, утверждавших, будто в вопросах веры не следует особенно хлопотать об основаниях и доводах. Это нелепо, если только не думать, что верить — это значит бессмысленно повторять затверженное, как это многие делают, и что одним народам
==510
свойственно больше, чем другим. Вот почему, когда некоторые аристотелики XV и XVI вв., представители которых существовали еще долго после этого (как об этом можно судить по письмам покойного Ноде и по Naudaeana») 480, намереваясь защищать две противоположные истины, одну — философскую, а другую — теологическую, те последний Латеранский собор, состоявшийся при Льве X, с полным основанием, как я уже указывал 4?1, воспротивился этому. Вполне аналогичный спор происходил некогда в Гельмштедте между богословом Даниилом Гофманом и философом Корнелием Мартином 48 , но с той разницей, что философ примирял философию с откровением, а теолог отвергал пользу этого. Но герцог Юлий 483, основатель университета, стал на сторону философа.
Правда, в наше время одно очень высокопоставленное лицо сказало, что в вопросах веры следует выколоть себе глаза, чтобы ясно видеть, а Тертуллиан заметил где-то 484: «Это истинно, ибо это невозможно; этому следует верить, ибо это нелепо». Но если намерения лиц, высказывающихся таким образом, благие, то все же их высказывания преувеличены и могут причинить вред. Апостол Павел выражаетс правильнее, когда он говорит 485, что мудрость Божия безумие в очах людей, ибо люди судят о вещах только на основании своего чрезвычайно ограниченного опыта и все, что не согласуется с ним, кажется им нелепым. Но такое суждение очень опрометчиво, так как существует бесконечное множество даже естественных явлений, которые мы сочли бы нелепыми, если бы нам о них рассказали, подобно тому как показался нелепым сиамскому королю рассказ о льде, покрывающем наши реки. Но сам порядок природы, не обладая никакой метафизической необходимостью, основывается только на воле Божией, так что он не может нарушаться в силу высших соображений благодати, хотя принимать это следует на основании убедительных доводов, могущих иметь своим источником лишь свидетельство самого Бога. Когда же они должным образом засвидетельствованы, перед ними следует абсолютно преклоняться.
Глава XVIII
О ВЕРЕ И РАЗУМЕ И ИХ ЧЕТКИХ ГРАНИЦАХ
§ 1.
Ф и л а л е т. Будем, однако, придерживатьс общепринятого способа выражения и допустим, что в известном смысле можно отличать веру от разума. Но
==511
надо, чтобы объяснили этот смысл и чтобы установили границы, разделяющие эти явления, так как неопределенность этих границ породила, несомненно, долгие споры, а быть может, и причинила большие беспорядки. Во всяком случае очевидно, что, пока мы не установим этих границ, споры будут напрасны, так как в споре о вере приходится пользоваться разумом.
§ 2. Я нахожу, что всякая секта охотно пользуется разумом, поскольку она рассчитывает получить от него помощь; но, когда разум изменяет, сейчас же поднимается крик, что это дело веры, которая выше разума.
Но противник мог бы пользоваться тем же самым приемом, когда стараются убедить его, если только не объяснят. почему это не было позволено ему в совершенно аналогичном как будто случае. Я предполагаю, что разум есть здесь обнаружение достоверности или вероятности предложений, выведенных из знаний, которые мы приобрели, пользуясь нашими естественными способностями, т. е. ощущением и рефлексией, и что вера есть согласие с предложением, основанным на откровении, т. е. на указании, полученном необычным путем от Бога, сообщившего его людям.
§ 3. Но ни один боговдохновенный человек не может сообщить другим людям никакой новой простой идеи, так как он пользуется только словами или другими знаками, пробуждающими в нас простые идеи, которые связала с ними привычка или их сочетание.
И какие бы новые идеи ни получил апостол Павел, когда он был вознесен до третьего неба, все, что он мог сказать, заключалось в том, что «это вещи которых глаз никогда не видел, ухо никогда не слышало, никогда не постигало человеческое сердце» 486. Если предположить, что на Юпитере живут существа, имеющие шесть чувств, и что Бог сверхъестественным путем сообщил какому-нибудь человеку идеи этого шестого чувства, то он не сможет пробудить их при помощи слов в душе других людей.
Таким образом, следует проводить различие между первоначальным и традиционным откровением. Первое это впечатление, полученное духом непосредственно от Бога, и мы не можем поставить ему никаких границ; второе же получается обычным путем человеческого общения и не может дать новых простых идеи.
§ 4. Правда, истины, которые можно открыть разумом, могут быть нам сообщены также традиционным откровением, как, например, если бы Бог захотел сообщить людям геометрические теоремы, но здесь не было бы такой достоверности, как при получении
==512
доказательства их на основании связи идеи. Точно так же Ной обладал более достоверным знанием потопа, чем знание, полученное нами из книги Моисея. И таким же образом уверенность того, кто действительно видел, как Моисей писал эту книгу и как он творил чудеса оправдывавшие его боговдохновенность, была больше, чем наша уверенность.
§ 5. Таким образом, откровение но может идти вразрез с ясной очевидностью разума, так как если даже откровение непосредственно и первоначально, то надо знать с очевидностью, что мы не заблуждаемся, приписыва его Богу, и что мы понимаем смысл его. А очевидность эта не может быть больше очевидности нашего интуитивною познания, и, следовательно, ни одно предложение не может быть признано божественным откровенном, если оно противоречит -этому непосредственному познанию. В противном случае не было бы разницы между истиной и ложью, не было бы никакого критерия для различени вероятного и невероятного. И нельзя допустить, чтобы от Бога, нашего благого творца, исходили вещи, которые, будучи приняты за истины, перевернули бы основани наших знаний и сделали бы все наши способности бесполезными.
§ 6. Те же, кто получил откровение не непосредственно, а путем устной или письменной традиции.
еще более нуждаются в разуме, чтобы уверитьс в этом.
§ 7. Но вощи, которые выше того, что могут обнаружить наши естественные способности, составляют собственное дело веры, как, например, падение восставших ангелов, воскресение мертвых.
§ 9. Здесь следует только слушать голос откровения. И даже по отношению к вероятным предложениям очевидное откровение должно определять наше сознание вопреки вероятности.
Т е о ф и л. Если Вы признаете верой лишь то, что основывается на так называемых мотивах достоверности, и отделяете ее от внутренней благодати, направляющей к ней дух непосредственно, то всё сказанное Вами бесспорно. Но надо признать, что существует много суждении, более очевидных, чем те, которые зависят от этих мотивов. Одни в этом отношении счастливее других, и имеется даже множество людей, которые никогда их не знали и тем более не взвешивали и которые, следовательно, не имели даже того, что могло бы сойти за мотив вероятности.
Но внутренняя благодать святого духа дополняет это непосредственно и сверхъестественным путем, и это и есть, собственно, то, что теологи называют божественной верой.
==513
Правда, Бог сообщает ее лишь тогда, когда то, во что нужно верить, основано на разуме, так как в противном случае он уничтожил бы средства познать истину и открыл бы простор для фантазерства. Но нет никакой необходимости, чтобы все те, кто имеет эту божественную веру, знали эти основания, и еще менее, чтобы они постоянно имели их перед своими глазами. В противном случае невежды и глупцы никогда не обладали бы, по крайней мере в настоящее время, истинной верой, и точно так же не обладали бы ею даже самые разумные люди, когда, может быть, они более всего нуждались в ней, так как они не могут всегда помнить основания веры. Вопрос о значении разума в теологии очень горячо обсуждался как между социнианами 487 и теми, кого можно назвать католиками в широком смысле слова, так и между реформаторами и евангелистами, как называют предпочтительно в Германии тех, кого некоторые так неудачно именуют лютеранами. Я вспоминаю, что когда-то читал метафизику одного социнианина Штегмана 488 (которого не следует смешивать с Иошуа Штегманом, писавшим против социниан), которая, насколько я знаю, не была еще напечатана. С другой стороны, один саксонский теолог, Кеслер 489, написал «Логику» и несколько других философских трудов специально для опровержения социниан. Можно сказать вообще, что социниане слишком поспешно отвергают все, что не соответствует порядку природы, даже тогда, когда они не могут доказать абсолютной невозможности этого. Но и противники их заходят иногда слишком далеко и доводят таинства
