в свободе существуют две вещи, а именно произвольность и выбор, и в этом состоит наша власть над своими действиями. Когда мы действуем свободно, нас не принуждают, как это случается, когда нас низвергают в пропасть или бросают с высоты вниз; нам не могут помешать иметь свободный ум, когда мы размышляем, как это случилось бы, если бы нам дали напиток, который лишил бы нас суждений. В тысяче действий природы проявляется случайность, а у кого нет суждения, когда он действует, у того нет свободы.
Если бы мы обладали суждением, не сопровождающимся никакой склонностью к действию, то наш; душа была бы разумом без воли.
35. Не нужно, однако, воображать, будто наша свобод; состоит в неопределенности или в безразличии равновесия так что она с одинаковой силой должна была бы склонять ся в сторону <да> или в сторону <нет> или во многие другие стороны, если допустить их существование. Это равновесие в полном смысле невозможно; ибо если бы мы равно склонялись в сторону А, Б и С, то мы не могли бы одинаково склоняться в сторону А и в сторону не-А. Подобное равновесие совершенно противоречит опыту, и при самоанализе обнаруживается, что всегда существовала какая-нибудь причина или какое-нибудь основание, которые склоняли нас на принятую сторону, хотя мы часто и н< замечаем того, что нас склоняет, точно так же как со- вершенно не замечают, почему, выходя через дверь, ступают правой ногой прежде, чем левой, или левой прежде, чем правой. 36. Переходим к затруднениям. В настоящее время философы согласны, что истинность будущих случайных событий определена, т. е. что будущие случайные события совершатся, или что они будут, произойдут; ибо столь же достоверно то, что будущее совершится, как и то, что прошедшее совершилось. Сто лет назад было так же истинно, что сегодня я буду писать, как будет истинно спустя сто лет, что я писал. Таким образом, случайное событие, осуществляясь в будущем, не становится поэтому менее случайным; и определение, которое называли бы достоверностью, если бы оно было познано, совместимо со случайностью. Часто смешивают достоверное и определенное, поскольку определенная истина может быть познана, так что можно сказать, что определение есть объективная достоверность. 37. Это определение вытекает из самой природы истины и не может вредить свободе; но существуют другие определения, заимствованные отовсюду, и прежде всего из божественного предведения, которое многие признают противоречащим свободе. Ибо говорят, что предвидимое не может не существовать, и говорят правду; но отсюда вовсе не следует, что предвидимое необходимо, потому что необходимая истина есть то, противоположное чему невозможно или содержит противоречие. Та же истина, которая утверждает, что я завтра буду писать, не принадлежит к подобного рода истинам, следовательно, она вовсе не необходима. Но если предположить, что Бог ее предвидит, то необходимо, чтобы она совершилась, т. е. необходимо ее следование, а именно ее существование, так как ее предвидели, ибо Бог непогрешим. Это-то и есть то, что называют гипотетической необходимостью. Но речь идет не об этой необходимости; требуется безусловная необходимость для того, чтобы можно было сказать, что некое действие необходимо, что оно вовсе не случайно, что оно не есть проявление свободного выбора. И вот очень легко увидеть, что предведение само по себе ничего не прибавляет к определению истинности будущих случайных событий, за исключением лишь того, что это определение было известно; а это ничего не вносит в определение или, как выражаются, в будущее существование (futurition) этих событий, которые мы согласились допустить с самого начала. 38. Без сомнения, этот ответ правилен; все согласны, что предведение само по себе не делает истину определеннее; ее предвидели, потому что она определенна, потому что она истинна, но не истинна, потому что ее предвидели; и в этом предведении знание будущего не содержит ничего такого, чего нет также в знании о прошлом или настоящем. Но вот что противник может возразить: я согласен с вами, что предведение само по себе не делает истину более определенной, но именно по причине пред-ведения она становится определенной. Ибо необходимо, чтобы предведение Бога имело свое основание в природе вещей; а это основание, делая истину предопределенной, помешает ей быть случайной и свободной. 39. Это затруднение породило две партии: партию предетерминистов и партию защитников среднего знания. Доминиканцы и августинцы стоят за предетерминизм, а францисканцы и современные иезуиты скорее за среднее знание. Обе партии возникли в середине шестнадцатого столетия и несколько позже. Сам Молина (который, может быть, одним из первых вместе с Фонсекой развил эту мысль в систему и по имени которого другие стали называться молинистами) в книге о согласии свободной воли с благодатью, изданной им около 1570 г., говорит, что испанские доктора (он имеет в виду преимущественно томистов), пишущие вот уже двадцать лет, не найдя иного средства объяснить, каким образом Бог может иметь достоверное знание о будущих случайных событиях, признали предопределение необходимым и для свободных действий. 40. Сам же он думал, что нашел иное средство. Он полагал, что существует три рода божественного знания: знание событий возможных, действительных и условных, из которых последние действительно наступят, если будут созданы соответствующие условия. Знание возможных событий есть то, что называется простым разумным знанием (de simple intelligence); знание событий, действительно совершающихся во вселенной, называется знанием видения. И так как есть срединный род между просто возможным и событием чистым и безусловным, а именно знание условного события, то, как считает Молина, можно также сказать, что существует среднее знание между знанием видения и разумным знанием. В пояснение этого знания обыкновенно ссылаются на известный пример Давида, который вопрошал божественного оракула о том, сдадут ли жители города Кеиля, где он намерен был скрыться, свой город Саулу, в случае если Саул осадит его; Бог ответил, что <да>, и после этого Давид ушел оттуда в другую сторону. Из этого некоторые сторонники такого знания полагают, что Бог, предвидя, как люди воспользуются свободой в тех или иных обстоятельствах, и зная, что они злоупотребят своей свободной волей, решает отказать им в милости и в благоприятных обстоятельствах; и он может определять это справедливо, потому что ни эти обстоятельства, ни эта помощь не послужат ничему хорошему. Но Молина при этом довольствуется нахождением вообще причины определений Бога, основанных на том, как свободное создание поступит в тех или иных обстоятельствах.
41. Я не вхожу во все детали этого спора; мне достаточно привести лишь один образец. Некоторые древние, которыми св.
Августин и его ближайшие ученики не были довольны, кажется, высказывали мысли, во многом сходные с мыслями Молины.
Томисты и те, которые назывались учениками св. Августина (но противники называли их янсенистами22), опровергали это учение философски и теологически. Некоторые считают, что среднее знание должно быть включено в простое рассудочное знание. Но главное возражение направлено против основания этого знания.
Ибо какое основание мог бы иметь Бог для того, чтобы видеть, как поступят кеилиты? Простой акт, случайный и свободный, не заключает в себе ничего, что могло бы служить началом достоверного знания, если только не признать его предопределенным решениями Бога и причинами, от которых эти решения зависят.
Таким образом, затруднение, встречающееся в свободных настоящих действиях, будет также и в свободных обусловленных действиях, т. е. Бог может их знать только при условии знания их причин и своих решений, служащих первопричинами вещей. И их нельзя отделять от этих причин в том смысле, чтобы случайное событие можно было знать независимо от знания его причин. Итак, все должно быть сведено к предопределению решений Бога; следовательно, это среднее знание, говорят, не может служить ничему. Теологи, именующие себя последователями св. Августина, утверждают также, что положения молинистов ведут к нахождению источника милости Божией в добрых качествах человека, но это они признают противоречащим славе Божией и учению св. Павла.
42. Было бы долго и утомительно входить здесь в критические и некритические суждения, которые были высказаны с обеих сторон; достаточно, если я изложу, как я понимаю, то, что есть истинного у обеих сторон. С этой целью я возвращусь к моему принципу бесконечного числа возможных миров, представляемых в области вечных истин, т. е. в области божественного разума, где все будущие условные события должны быть известны. Ибо случай с осадой Кеиля принадлежит возможному миру, отличающемуся от нашего лишь во всем том, что имеет связь с этой гипотезой, и идея этого возможного мира представляет то, что произошло бы в данном случае. Итак, мы обладаем принципом знания будущих случайных событий произойдут ли они действительно или должны были бы произойти в некотором случае. Ибо в области возможностей они были представлены такими, какими они являются, т. е. случайными и свободными. Таким образом, ни предведение будущих случайных событий, ни основание достоверности этого предведения не должны затруднять нас, или не могут причинить ущерба нашей свободе. И если бы было верно и возможно, что будущие случайные события, состоящие в свободных действиях разумных созданий, совершенно независимы от Божиих определений и внешних причин, то и тогда существовало бы средство предвидеть их, потому что Бог видел их такими, какими они являются в области возможностей, до своего решения о доведении их до бытия.
43. Но если предвидение Божие не имеет ничего общего с зависимостью или независимостью наших свободных действий, то нельзя того же сказать о предопределении Бога, его решениях и связи причин, о которых я думаю, что они всегда имеют влияние на определение воли. И если я стою за молинистов в первом случае, то во втором случае я стою за предетерминистов, с тем, однако же, ограничением, что предопределение я не признаю принуждением. Одним словом, я придерживаюсь того мнения, что воля всегда склоняется в ту сторону, которую принимает, но что она никогда не оказывается перед необходимостью принять ее.
Достоверно, что она примет эту сторону, но нет необходимости, чтобы она приняла ее непременно, в соответствии со следующим общеизвестным выражением:
Звезды порождают только часть наклонностей, способствующих наступлению событий; но когда говорят о сильнейшей склонности воли, то говорят о результате всех склонностей почти так же, как я выше сказал о последующей воле в Боге, вытекающей из всех предшествующих воль.
44. Тем не менее объективная достоверность или определение не делает определенную истину необходимой. Все философы признают это, допуская, что истинность будущих
