сюда, но Бог>. Бог говорит также (Исх. 7, 3): <Я ожесточу сердце фараона>. И Моисей говорит (Втор. 2, 30): <Но Сигон, царь Есевонский, не позволял нам пройти через его землю: ибо вечный Бог твой ожесточил его душу и укрепил его сердце, чтобы передать его в твои руки>. И Давид говорит Семею (2 Цар. 16, 10): <Пусть злословит: ибо Вечный приказал ему: злословь Давида; и кто скажет ему: зачем ты это делаешь?> Также 1 Цар. 12, 15: <Царь (Ровоам) не слушал народа, потому что так было определено Вечным>. У Иова 12, 16: <От Него зависит и то, что заблуждаются, и то, что вводят в заблуждение>. В стихе 17: <Он лишает судей разума>. В стихе 24: <Он отнимает у вождей народа мужество и заставляет их блуждать в пустыне>. В стихе 25: <Он заставляет их блуждать как пьяных>. Бог говорит царю ассирийскому (Исх. 10, 6): <Гнев мой пошлю на парод беззаконный и из своих людей повелю сотворить корысть и пленение, и попрать города и превратить их в прах>. И Иеремия говорит (10, 23): <Вечный, я знаю, что пути человека не зависят от него и не в его власти направлять свои стопы, когда он идет>. И Иезекиилю Бог говорит (3, 20): <Когда Праведный уклонится от праведности и совершит несправедливость, то он умрет, так как я положу камень преткновения перед ним>. И Спаситель говорит у Иоанна (6, 44): <Никто не может прийти ко мне, если Отец, пославший меня, не привлечет его>. И святой Петр говорит в книге Деяний апостолов (2, 23): <По точному определению и божественному предведению преданного (Иисуса) вы взяли и убили>. И Деяний 4, ст. 27, 28: <Поистине собрались в городе сем на Святого Сына Твоего Иисуса, помазанного Тобою, Ирод и Понтий Пилат с язычниками и народом Израильским, чтобы сделать то, чему быть предопределила рука Твоя и совет Твой>. И святой Павел (Рим. 9, 16): <Все зависит не от желания и не от подвига, а от божественного помилования>. И в стихе 18: <Итак, кого хочет, он помилует; а кого хочет, ожесточает>. Стих 19: <Ты скажешь мне: за что же еще обвиняет? Ибо кто может противиться воле Его?> Стих 20: <А ты кто, человек, что споришь с Богом? Изделие скажет ли работавшему: зачем ты меня так сделал?> И 1 Коринф. 4, 7: <Кто полагает различие между тобой и другим и что ты имеешь, чего бы не получил?> И 1 Коринф. 12, 6: <Действия различпы, а Бог один и тот же, производящий все во всех>. И Ефесянам 2, 10: <Мы - его творение, созданное во Христе Иисусе на добрые дела, которые Бог предназначил нам, чтобы их исполняли>. И Филиппийцам 2, 13: <Бог производит в вас и желание и действие по Своему благоволению>. К этим стихам можно присоединить еще и те, которые представляют Бога виновником всякой благодати и всех добрых склонностей, и все те, в которых говорится, что мы стали как бы мертвыми во грехе.

10. А вот тексты нейтральные, по мнению г-на Гоббса.

Это тексты такого рода, где Священное писание говорит, что человек имеет выбор: действовать, если хочет, или не действовать, если не хочет. Например, Второзаконие 30, 19: <Призываю против вас во свидетели небо и землю, что я предложил перед тобой жизнь и смерть: избери же жизнь, дабы был жив ты и твое потомство>. И у Иисуса Навина 24, 15: <Ныне изберите себе сами, кому будете служить>. И Бог говорит пророку Гаду (2 Цар. 24, 12): <Иди и скажи Давиду, говоря: так говорит Вечный: я наведу на тебя три наказания, избери себе одно из них, дабы я наказал тебя им>. И у Исаии 7, 16: <Прежде чем отрок научится отличать благое от злого>. Наконец, тексты, которые г-н Гоббс признает, по-видимому, противоречащими его учению, суть все те, в которых указывается, что человеческая воля несогласна с Божией волей, как у Исаии в гл. 5, стих 4: <Что сотворю с виноградником моим и чего я не сделал еще? Я ожидал от него гроздий, а он принес тернье>. И у Иеремии в гл. 19, ст. 5: <И создали высоту Ваалу на сожжение сынов своих огнем во всесожжение Ваалу, чего Я не приказывал, не говорил и чего у меня не было на сердце>. И у Оссии 13, 9: <О, Израиль! твоя погибель зависит от тебя, а твоя помощь приходит от Меня>. И 1 Тим. 2, 4: <Бог хочет, чтобы все люди спаслись и пришли в разум истины>. Автор говорит, что он мог бы привести множество других текстов именно такого рода, в которых говорится, что Бог не хочет нечестия, что он желает спасения грешника, и вообще такого рода, в которых высказывается, что Бог заповедует добро и запрещает зло.

11. Г-н Гоббс отвечает на эти тексты тем, что Бог не всегда желает того, что повелевает, как это было, например, с его повелением Аврааму принести в жертву сына, и что его явленная воля не всегда есть полная воля, или его повеление, как, например, откровение Ионе о том, что Ниневия погибнет в 40 дней3. Г-н Гоббс добавляет также, что, когда говорится, что Бог хочет спасения всех, это значит только, что Бог повелевает, чтобы все совершали то, что необходимо для спасения; и когда Писание говорит, что Бог не желает греха, то это значит, что он хочет наказать его. И остальные тексты г-н Гоббс трактует как способ выражаться человеческим языком. Но ему можно возразить, что недостойно Бога, чтобы его явленная воля была противоположна его действительной воле; что сказанное им Ионе о ниневитянах было скорее угрозой, чем предсказанием, и, таким образом, случай нераскаянности при этом подразумевался сам собой; так поняли это и сами ниневитяне. Можно также сказать, что, приказывая Аврааму принести в жертву сына, Бог в действительности желал только повиновения, а не самого исполнения, которому он помешал после того, как достиг послушания, ибо подобное исполнение само по себе не было достойно его желаний. Но это не касается действий, которых он положительно желает и которые на самом деле достойны быть предметом его воли. Таковы благочестие, любовь и все добродетельные поступки, заповедуемые Богом; таково же и уклонение во грех, что противоречит божественному совершенству больше, чем что-либо другое. Итак, несравненно лучше объяснять Божию волю, как мы ее объяснили в <Теодицее>, таким образом: мы скажем, что Бог в силу своей высочайшей благости предварительно обладал действительной склонностью ко всякому благу и ко всякому похвальному действию, которые он видел и совершения которых он хотел, а также склонялся остановить всякое зло и всякое дурное действие, которые он видел и проявления которых не желал; но по требованию той же благости в соединении с бесконечной мудростью, а также по стечению всех предшествующих и частных склонностей ко всякому благу и из намерения воспрепятствовать всякому злу он определил осуществить возможно наилучший план вещей; это и осуществила его окончательная, или постановляющая, воля. И так как этот наилучший план по своей природе был такой, что при нем добро должно было быть оттенено некоторым злом, как свет сопровождается тенью, причем зло несравненно меньше добра, то Бог не мог ни исключить этого зла, ни ввести некоторого ограничения добра в этот план, не причиняя ущерба своему высочайшему совершенству. И вот поэтому надо утверждать, что он допускает грех других, ибо иначе он сам совершил бы худшее действие, чем всякий грех созданий.

12. Я нахожу, что епископ Деррийский по крайней мере имел основание говорить (в статье XV своего <Ответа>, с. 153), что мнение его противника противоположно благочестию, если он сводит все к одному лишь могуществу Божию, и что г-н Гоббс не должен был учить, будто почитание и культ служат лишь признаками могущества того, кто почитаем, ибо кроме этого люди могут и должны признавать и почитать мудрость, благость, справедливость и другие совершенства. 4. Это мнение, которое лишает Бога всякой благости и всякой действительной справедливости, которое представляет его тираном, пользующимся абсолютным могуществом, независимо от всякого права и всякой справедливости, создающим миллионы существ, чтобы делать их навеки несчастными лишь для проявления своего могущества,- это мнение, говорю я, может сделать людей очень дурными; и если бы оно было принято, то в мире не было бы необходимости в дьяволе для отчуждения людей от Бога и друг от друга, что было совершено змеем, уверившим Еву, будто Бог не желал ей блага, когда запретил вкушать плод. Г-н Гоббс старается отразить этот удар в своем втором <Ответе> (с.

160), говоря, что благость есть составная часть могущества Божия, именно могущества быть любимым.

Но это злоупотребление словами извращает понятия и смешивает то, что должно быть представлено раздельно. В самом деле, если Бог не имеет в виду блага разумных созданий и если он не имеет других оснований для справедливости, кроме своего могущества, которое заставляет его производить или произвольно то, что ему случайно представляется, или необходимо все, что только возможно, причем не бывает избрания, основанного на добре, то как он может стать любимым? Следовательно, это такого рода учение, по которому или слепое, или произвольное могущество разрушает благочестие; ибо слепое могущество отрицает разумное начало, или Божие провидение, а произвольное приписывает ему действия, приличествующие злому началу. Справедливость в Боге, говорит г-н Гоббс (с. 161), есть не что иное, как присущая ему сила, которой он пользуется при распределении благ и бедствий. Это определение удивляет меня; не сила, а воля распределяет их сообразно с разумом, т. е. сообразно с благостью, руководимой мудростью, что и сопровождается проявлением Божией справедливости. Но, говорит он, справедливость в Боге не тождественна со справедливостью в человеке, который бывает праведным только посредством исполнения законов высшего лица. Г-н Гоббс ошибается в этом, равно как и г-н Пуфендорф, разделяющий это мнение. Справедливость зависит не от произвольных законов высшего лица, а от вечных правил мудрости и благости, равно существующих и в людях, и в Боге. Г-н Гоббс в том же самом месте заявляет, что приписываемая Богу мудрость состоит не в логическом рассмотрении отношений средств к цели, а в непостижимом атрибуте, приписываемом непостижимой природе для почитания его. По-видимому, он хочет сказать, что это означает приписывать неизвестно кому какое-то неизвестное свойство, или даже приписывать химерическое качество химерической субстанции для устрашения и для утешения народов посредством установленного