в каком-то смысле в нас самих. Однако то, что сказано в письме против деления до бесконечности, свидетельствует о том, что писавший его был еще чужаком в этом горнем мире и приманки земного, зримого мира, о которых он упомянул, не оставили ему времени для того, чтобы приобрести право гражданства в другом мире. Г-н Бейль справедливо говорит вместе с древними, что Бог занимается геометрией и что математика есть часть умозрительного мира и более всего помогает войти в него. Но лично я думаю, что внутри его сокрыто нечто большее. Я уже намекнул в другом месте, что существует исчисление более важное, чем выкладки арифметики и геометрии, исчисление, которое связано с анализом идей. Им должна быть универсальная характеристика, создание которой представляется мне одной из важнейших задач, которую только можно поставить 14.

==344

ЛЕЙБНИЦ — БЕЙЛЮ

[…] Если единственное остающееся у Вас затруднение, сударь, состоит в допущении принципиальной возможности самопроизвольного движения мыслей, то я не теряю надежды, что и оно когда-нибудь прояснится, ибо все, что пребывает в действии, находится в состоянии перехода и продолжения, и я не знаю ничего в природе, что не подчинялось бы этому правилу. А иначе откуда бы взяться изменениям? Если бы кто-нибудь сказал, присоединяясь к мнению новых философов, что действует один только Бог, ему пришлось бы по крайней мере признать, что Бог пребывает в самопроизвольном движении, вновь и вновь совершая действия над творениями. Следовательно, самопроизвольное движение есть нечто возможное, и теперь понадобилось бы доказывать, что оно возможно только в Боге. Но почему бы души не могли быть подобиями Бога в этом отношении? По правде говоря, если отнять у них действие, а значит, и то, что следует за действием, или переход к другим действиям, то я не вижу. что у них вообще останется. Но даже если бы продолжали утверждать, будто только один Бог действует, нам было бы достаточно сейчас и того, что душа или какая-нибудь иная субстанция уже по этой причине обладает самопроизвольным движением в том смысле, что это самопроизвольное движение происходит в данных обстоятельствах и в данном отношении не иначе как от Бога и от нее самой. И если отвлечься от этого общего для всех содействия и ограничиться только отношениями творений между собой, то у всех субстанций должна существовать некоторая склонность [к самопроизвольности], а вернее, самопроизвольное движение. Вот эта сила или склонность, для которой я не могу найти лучшего обозначения, чем энтелехия, и есть то, что привлекало до сих пор так мало внимания; а между тем среди всех начал нет почти ничего более значительного и более достойного внимания, чем это

==345

начало. Аристотель, хотя и дал ему это имя, все же, по-видимому, недостаточно осознал его значение или по крайней мере недостаточно его объяснил. А так как все-таки, насколько я знаю, делается допущение, что душа обладает такой самопроизвольностью в некоторых случаях, то гипотеза о том, что она будет ею обладать и в других случаях, становится еще более правдоподобной. Но по сути дела это нечто большее, чем гипотеза,— это же относится к максиме, которую я привел в моем сочинении о том ‘, что «.настоящее всегда чревато будущим, иначе говоря, всякая субстанция должна в своем настоящем выражать все свои будущие состояния. […]»

Быть может, сударь. Вы знаете кого-нибудь еще, кто высказал свои соображения о моей гипотезе? Г-н де Вольдер о ней другого мнения, чем Вы. Он задает вопрос: нельзя ли обойтись без первичных энтелехий, не достаточно ли будет простых возмущений, присущих материи? Но в таком случае мы потеряли бы субстанциальные единицы, без которых, т. е. без простых вещей, не было бы сложений и результатов. Существовали бы модификации, но не было бы никакого модифицируемого субстанциального субъекта, ибо то, что лишь пассивно, не может иметь активных модификаций: не будучи способной привнести какое бы то ни было добавочное совершенство, модификация сводится лишь к той или иной степени урезывания или ограничения и, следовательно, не может увеличить совершенство субъекта. Не касаясь сейчас многих других соображений, по которым мне пришлось наполнить все душами и энтелехиями, скажу, что неоправданная болезнь признать неразрушимость душ, не наделенных разумением, недоста точное понимание того, что и животное, и даже машина полностью неразрушимы, что смерть есть лишь дальнейшее развитие, отвратили от этого учения тех, кто мог бы прийти к нему раньше меня.

Ученый англичанин2, который передал мне Ваши любезные поздравления, собирается возвратиться в Голландию; он познакомил меня с тем, что он Вам написал по поводу одного места в Вашем «Словаре», где говорится о Дикеархе, который, по словам Цицерона, отрицал, что душа субстанциальна, и сводил ее к температуре либо модификации материи, или протяженной массы. Примерно так же поступал один из собеседников в Платоновом «Федоне»: он говорил, что душа — это некая гармония. И в этом же духе рассуждают, по-моему, Эпикур, Гоббс

==346

и Спиноза. Эпикур признает лишь игру мельчайших телец. Гоббс все сводит к телам и объясняет чувство реакцией наподобие реакции надутого мяча. А Спиноза доказывает, что душа — это идея тела, т. е. относится к нему так, как математическая фигура или тело относятся к физическому телу. Именно так, в определенном смысле, картезианцы представляют себе душу у животных. Хорошо еще, что они не наделяют ее перцепцией, а видят в животном лишь машину.

По-видимому, сей просвещенный англичанин тоже считает, что материя может сделаться мыслящей, подобно тому как она может стать круглой; по его мнению, определенная организация или даже определенная фигура способна производить мысль. А когда эта организация разрушается, мысль исчезает. Но я осмелился возразить ему, что мысль явным образом есть нечто совсем другого рода. Будь у нас даже такое острое зрение, что мы могли бы видеть мельчайшие частицы структуры тел, то и тогда, думается мне, мы не продвинулись бы ни на шаг и не увидели бы, откуда берется перцепция, совершенно так же, как сейчас невозможно обнаружить ее ни в часах, где хорошо видны все составляющие части механизма, ни в мельнице, где можно даже прогуляться между колесами; ведь разница между мельницей и более тонко устроенной машиной лишь количественная. Легко понять, что машина, хотя и производит самые красивые на свете вещи, сама этого не воспринимает. Среди видимых вещей нет ничего более похожего на мысль, чем изображение, какое появляется в зеркале, и следы в мозгу не могли бы быть точнее, однако это столь точное изображение не производит никакой перцепции в том месте, где оно находится. К этому невозможно приблизиться, какие бы гипотезы о машинах ни измышлялись, и мы останемся бесконечно далеки от этого, потому что речь идет о вещах абсолютно разнородных, подобно тому как отражающая поверхность, какая угодно, не в состоянии создать тело. Понятно также, что, коль скоро мысль есть действие некоторой вещи на самое себя, нет никаких оснований приравнивать ее к изображениям или движениям, в которых нельзя обнаружить принцип истинно внутреннего действия; но при этом необходимы простые существа, иначе не было бы существ сложных, т. е. образованных путем соединения многих, хотя эти последние суть не столько субстанции, сколько феномены, и существуют скорее voynp , чем (puaei 3

==347

(т е. скорее в моральном и рациональном смысле, нежели физически), говоря словами Демокрита. И если бы не было изменения в простых вещах, то в сложных не было бы его и подавно, потому что вся их реальность состоит всего лишь в реальности простых вещей. Внутренние же изменения в простых вещах однородны с тем, что мы усматриваем в мысли, и можно сказать, что в общем и целом перцепция есть выражение множества в единице. Вы, сударь, не нуждаетесь в том, чтобы Вас просвещали относительно нематериальности мышления, Вы, кто так замечательно сказал об этом во многих местах. Тем не менее, если присовокупить эти доводы к моей частной гипотезе, они, я думаю, прибавят ей ясности, да и сами от этого вы играют.

==348

ПРОТИВ ВАРВАРСТВА В ФИЗИКЕ ЗА РЕАЛЬНУЮ ФИЛОСОФИЮ И ПРОТИВ ПОПЫТОК ВОЗОБНОВЛЕНИЯ СХОЛАСТИЧЕСКИХ КАЧЕСТВ И ХИМЕРИЧЕСКИХ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ

Злой рок приводит к тому, что люди в каком-то отвращении к свету предпочитают вернуться к тьме. Мы наблюдаем это ныне, когда большая доступность учения породила пренебрежение к науке, а изобилие самых ясных истин возвратило любовь к запутанным выдумкам. Умам присуща такая страсть к разнообразию, что среди изобилия плодов люди словно хотят вернуться к желудям. Слишком ясной и легкой кажется им физика, которая все в природе тел объясняет числом, мерой, весом или величиной, фигурой, движением и учит, что всякое движение в природе заимствуется от чего-то смежного и движущегося, так что все физическое происходит механически, т. е. понятным образом. Нет, надо вернуться к химерам, к археям, к каким то творческим интеллигенциям, направленным к образованию зародыша и позднее к сохранению животного, то бодрым и смелым, то робким и подавленным и наподобие живых личностей в унынии бросающим повода. Наблюдение показывает, что душевное состояние имеет большое значение для хода болезни, и это не удивительно, ибо радостное настроение всегда сопровождается умеренными движениями, а тягостное — бурными; но это для некоторых послужило поводом выдумать внутри животных каких-то начальников, которые, смотря по обстоятельствам, раздражаются, успокаиваются, возбуждаются, замирают,— то общих, приставленных к управлению всем телом, то местных, ведающих определенными членами или органами,—кардианактов, растеранактов 2 и других им подобных. И удивительно еще, что они не учат вызывать этих духов заклинаниями, как некий монах, доискиваясь

==349

философского камня, вызвал дух ртути. Правильно посту пили бы они, если бы признали в организации животных некий божественный механизм, но они ничего не считают достаточно божественным, кроме противоречащего разуму, а происходящее в… телах считают столь3 сложным, что даже божественное всемогущество не могло бы создать такие машины. Недостаточно понимая божественные творения, они думают, что творение должно заключать в себе распорядителей. И вот Бог (чтобы ему не приходилось постоянно творить чудеса) пользуется помощью каких-то замещающих его божков в представлении тех, кто в прежнее время приписывал движение светил их собственным интеллигенциям

Другим угодно прибегать к скрытым качествам и схоластическим способностям, но так как их обесславили варварские философы и медики, то. изменив название, говорят о силах. Но действительные силы тел бывают только одного рода — это силы, которые проявляются в сообщаемых ими устремлениях, например когда мы бросаем какое-нибудь тело, или которые 4 имеют место