при нечувствительных движениях А иные воображают частные силы и разнообразят их, как понадобится. Выставляют напоказ способности притягательные, удержательные, отталкивательные, направительные, распространительные. сократительные. Это было простительно Гильберту и Кабею и даже в недавнее время Гонорату Фабри, когда еще не стал известным или не получил еще надлежащего признания здравый способ философствования. Ныне же никакой разумный человек не может вынести эти химерические качества, которые они выдают за последние начала вещей. Позволительно признавать силы магнитные, упругие и другие, но при условии понимания того, что это не первичные и не иррациональные ( SXoyoi) силы, а возникшие из движения и фигур Но этого не хотят новейшие защитники таких вымыслов. В наше время получила подтверждение давнишняя догадка тех. кто предположил, что планеты тяготеют друг к другу и стремятся сблизиться; тотчас же захотелось вообразить, что всем материальным телам в их сущности придана Богом притягательная сила и как бы взаимная любовь и как будто бы в материи было сознание и каждой ее части дано некое разумение, при помощи которого возможно и между отдаленнейшими телами взаимное восприятие и устремление. Как будто бы не участвовали механические основания, дающие воз-

==350

можность объяснить устремление плотных тел к большим мировым телам движениями тонких тел, пронизывающих пространство. Те же философы угрожают нам и другими скрытыми качествами такого же рода, чтобы окончательно ввернуть нас в царство тьмы. Прежде всего древние, а по их примеру и новейшие философы не без успеха пользовались для объяснения природы вещей промежуточными началами, хотя и не объясненными в достаточной степени, но объяснимыми и подающими надежду сведениями их к более глубоким и простым и, наконец, к первым началам. По-моему, заслуживает похвалы всякое сведение сложного к более простому. В познании природы надо подвигаться постепенно, ибо нельзя сразу дойти до первых причин. Те, кто показал, что, предположив взаимное тяготение планет, можно объяснить законы их обращения, совершили великое дело, хотя и не раскрыли сущность тяготения. Но если кто, злоупотребляя этим прекрасным открытием, станет утверждать, что дано уже достаточное объяснение и что не остается надобности искать для него дальнейших оснований, так как тяготение — существенная принадлежность материи, то впадет в физический варваризм, допуская скрытые качества схоластиков. Кроме того, здесь примышляется нечто такое, чего нельзя подтвердить наблюдением, ибо до сих пор у нас не было указано никаких следов всеобщего тяготения материи, кроме той силы, которая толкает все ощутимые тела к центру земли. Итак, надо остерегаться, как бы не умозаключили от немногого ко всеобщему, подобно тому как Гильберт повсюду видит магнит, химики повсюду чувствуют запах соли, серы, ртути. Но такие методы объяснения обычно оказываются недостаточными, и часто из принятых предпосылок выводятся положения не только недостоверные, но ложные и невозможные, каковым является это всеобщее устремление материи к материи.

За причины физики принимали либо вещи, либо качества. Вещи, или элементы, например воду — Фалес, огонь — Гераклит, другие… 5 четыре элемента, вслед за каким-то древнейшим автором — огонь, воздух, воду, землю, и это популярное мнение восприняли автор книг «О возникновении и уничтожении» 6, автор приписываемого Оцеллу Лукану сочинения «О мире» и Гален; пятый элемент, звездный 7, добавил, по-видимому, Аристотель. Затем древнейшие химики приняли серу и ртуть, более

==351

поздние — соль, серу и ртуть, а к этим активным первым материям прибавили пассивные — флегму и остаточную землю. Это подверг пересмотру Бойль в «Химике-скептике». Новейшие химики в качестве активных начал ввели щелочь и кислоту, о недостаточности которых писал Боний. Были и такие, которые полагали бесчисленное множество начал, как Анаксагор, автор «Гомеомерий», и такие, которые придают вещам семена, каждой особые — не только животным и растениям, но также металлам, минералам и прочему.

Обращались иные и к неким бестелесным субстанциям, действующим в телах, как-то: душе мира, частным душам в любых телах; придавали всем вещам сознание, например Кампанелла в книге «Об ощущении вещей и о магии». Генрих Мор дал им и гилархическое 8 начало, соответствующее душе мира, против чего возражал Штурм 9. Говорили уже древние и о некоей мудрой природе, действующей целесообразно и не творящей ничего без смысла,— философия, заслуживающая похвалы, если подразумевать Бога или устройство, предустановленное Богом в вещах, иначе тщетная. Некоторые придают вещам различные археи, как бы единичные души, или духи, скорее всего, это божки, некие творческие субстанции, чудесно разумные, которые строят органические тела и управляют ими. Наконец, были и такие, которые призывали Бога и богов ех machina; так, язычники выдумали, что Юпитер посылает дождь и гром, наполнили леса и воды богами или полубогами. Некоторые древние христиане и в нашем веке Флудд, автор «Мозаистической философии», убедительно опровергнутый Гассенди, а в недавнее время авторы и сторонники системы окказиональных причин учили, что Бог не посредственно и непрерывно творит чудо в вещах при роды.

Все упомянутые пользовались в качестве причин субстанциями, но иные добавляли качества, которые называли также способностями, свойствами, а в последнее время — силами. Таковы были у Эмпедокла симпатия и антипатия, или раздор и дружба; таковы у перипатетиков и галенистов четыре первичных качества — тепло, холод. влажность и сухость. Таковы были чувствительные и интенциональные (intentionales) виды (species) у схоластиков, а также изгонительные, удержательные, изменительные способности у медиков, учивших в варварские века. В недавнее время действием тепла пытался многое

==352

Л объяснить Телезий; некоторые химики, прежде всего гельмонтианцы и Маркус Марци, ввели некие действующие идеи (ideas operatrices). В последнее время в Англии некоторые попытались вновь обратиться к притягательным и отталкивательным силам, о которых вскоре будет сказано больше. Надо упомянуть и тех, которые представляют движение наподобие какой-то бестелесной субстанции или пифагорейской души, переходящей из тела в тело. И многие из принимающих в качестве начал субстанции приписывали им необъяснимые качества; так, элементам — свои особые несовместимости и сродства, силы брожения, растворения, свертывания, возгонки, археям — особые действующие идеи, особые творческие свойства. Против этого недавно выступил Бойль . Против четырех качеств как достаточных оснований уже в древности возражал автор приписываемой Гиппократу книги «О древней медицине», Сеннерт добавил независимые от этих четырех качеств болезни, которые он приписывал целым субстанциям.

Некоторые из перечисленных не заслуживают упрека и даже заслуживают похвалы за то, что пытались более сложные тела или качества представить какими-то более простыми. Например, огнем, воздухом, водой, землей; затем солями, растворимыми в воде, маслами или серами, распадающимися в огне, известями или землями, сопротивляющимися огню, спиртами или водами, избегающими огня: многое неплохо объясняется этим, т. е. ощутимые эффекты объясняются причинами, также доступными ощущению. Это весьма важно практически для подражания природе и для ее усовершенствования: ее, так сказать, привычки необходимо тщательно наблюдать в растительном и животном царстве, особенно в части распространения, роста, убывания. С пользой будем мы наблюдать, как тела. насильственно разъединенные или родственные им, легко вступают в соединение, даже изгоняя другие; увидим. что многие тела минерального царства — это истинные продукты природной химической лаборатории, полученные под воздействием огня, ныне подземного, а некогда хватывавшего всю земную кору, одни тела — остеклянивавшего, а другие, испаримые,— изгонявшего. Отсюда мы казали возможность объяснять природу моря, песков, кал, камней, земель и многих обнаруживаемых в них качеств. Однако остается еще множество наблюдаемых нами

==353

эффектов, которые не удалось свести к ощутимым причинам. Таковы действия магнита, таковы особые силы простых тел «, ничем не обнаруживаемые в частях, которые можно из них извлечь при помощи химического анализа, как это проявляется в ядовитых и лекарственных растениях. Поэтому мы иногда прибегаем к аналогии, и это приводит к успеху, если удается по сходству с немногими примерами объяснить весьма многое. Так Гильберт, первый обстоятельно и не без успеха писавший о магните, высказал предположение, что и во многих других телах скрывается магнетизм. В этом он, однако, кое когда и ошибался, как и Кеплер, вообщ0 говоря выдающийся ученый, который выдумал какие то магнетические волокна на планетах, обладающие свойствами притяжения и отталкивания. Так, на основании немногих опытов с насосами и мехами заурядные философы измыслили какое-то избегание пусто ты, пока Галилей не показал, что приписываемая этому избеганию сила так называемых всасывающих насосов и сопротивление разрыву тел, на место которых не может проникнуть воздух, преодолимы; после чего Торричелли раскрыл существующую в природе очевидную причину этих явлений в тяжести окружающего воздуха. Итак, не было оснований приписывать природе какое то качество отвращения к пустоте — достаточно того, что все пространство раз навсегда заполнено и что материя, в точности заполняющая место, не может быть сжата до меньшего объема, чтобы мы признали, что пустота не может быть создана никакой силой. Относительная пустота (vacuum sensibile), которую мы производим при помощи машин и которая, как долго думали, вызывает у природы страх и отвращение, не исключает существования более тонких тел. Итак, нередко ученые или выдумывали то, чего не было. или слишком далеко заходили в выводах из некоторых наблюдений; вместе с тем следует одобрить, что они высказали достойные внимания догадки, которые оправдались по крайней мере в некоторых случаях, и установили некоторые подчиненные положения, исходя из которых можно постепенно продвигаться в исследовании причин.

Но заслуживают порицания те, кто эти подчиненные начала принял как первичные и необъяснимые, как и те, кто измыслил чудеса — бестелесные понятия, производящие, оформляющие, направляющие тела, кто установил такие четыре элемента и четыре первых качества, в которых заключается последнее основание всех вещей, кто. не

==354

довольствуясь признанием некоторой силы, позволяющей /переливать жидкости при помощи насоса и препятствующей расправлению меха, не имеющего отверстия) 12, принимает боязнь пустоты в природе как первичное, существенное и непреодолимое качество, а также те, кто, не довольствуясь признанием качеств скрытых, т. е. до сих пор не раскрытых, как признаем их мы. измыслил качества навеки скрытые, иррациональные и необъяснимые, которые никакой гений не может познать и сделать понятными.

Таковы те, кто в увлечении успехом, позволившем установить, что великие мировые тела нашей системы 13 проявляют взаимное притяжение в целом и в ощутимых частях 14, воображает, что любое тело притягивается любым дру1им вследствие самой силы материи: то ли будто подобное радо подобному и чует его даже издали, то ли Бог, творя непрерывное чудо, заставляет их устремляться одно к другому, будто под влиянием таких чувств. Как бы то ни было, они не могут свести это притяжение к толчку или вообще к объяснимому основанию (как это уже сделал Платон в «Тимее»), да и не