что большевики-де не понимают буржуазного характера происходящей революции, есть не что иное, как прикрытие этого недомыслия. На деле ни один социал-демократ ни той, ни другой фракции ни до революции, ни во время нее не отступал от марксистских взглядов на буржуазный характер революции; только «упростители», вульгаризаторы фракционных разногласий могли утверждать обратное. Но часть марксистов, именно правое крыло, отделывалась все время общим, абстрактным, шаблонным понятием буржуазной революции, не сумев понять особенности данной буржуазной революции именно как крестьянской революции. Совершенно естественно и неизбежно, что это крыло социал-демократии не могло понять источника контрреволюционности нашей буржуазии в русской революции, не могло определить ясно, какие классы способны одержать в этой революции полную победу, не могло не сбиваться на взгляд: в буржуазной революции пролетариат должен поддерживать буржуазию, в буржуазной революции главным деятелем должна быть буржуазия, размах революции ослабеет, если отшатнется буржуазия, и т. д., и т. п.
Наоборот, большевики с самого начала революции весной и летом 1905 года, когда не могло еще быть и речи о столь распространенном теперь у невежественных или неумных людей смешении большевизма с бойкотизмом, боевизмом и т. п., ясно указали источник наших тактических разногласий, выделив понятие
* У Плеханова в «Новых письмах о тактике и бестактности» (изд. Глаголева, СПБ.) этот шум прямо комичен. Грозных слов, брани против большевиков и кривлянья бездна, мысли — ни капли.
333
АГРАРНАЯ ПРОГРАММА С.-Д. В ПЕРВОЙ РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
крестьянской революции, как одного из видов буржуазной революции, и определив ее победу: «революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьянства». Крупнейшим идейным завоеванием, которое сделал большевизм с тех пор в международной социал-демократии, было выступление Каутского со статьей о движущих силах русской революции (русский перевод под редакцией и с предисловием Н. Ленина: «Движущие силы и перспективы русской революции». М. 1907, книгоиздательство «Новая эпоха»). Как известно, в начале раскола между большевиками и меньшевиками, в 1903 году, Каутский встал на сторону последних. В 1907 году, после наблюдения за русской революцией, о которой Каутский писал неоднократно, он сразу понял ошибку Плеханова, пославшего ему свой известный опросный лист. В этом опросном листе Плеханов спрашивал только о буржуазном характере русской революции, не выделяя понятия крестьянской буржуазной революции, не идя дальше общих скобок: «буржуазная демократия», «буржуазные оппозиционные партии». Исправляя эту ошибку, Каутский ответил Плеханову, что буржуазия не является движущей силой русской революции, что в этом смысле время буржуазных революций миновало, что «прочная общность интересов во весь период революционной борьбы существует только между пролетариатом и крестьянством» (назв. брошюра, с. 30-31), что «она-то (эта прочность интересов) и должна лечь в основу всей революционной тактики русской социал-демократии» (там же, с. 31). Здесь вполне ясно выражены основы большевистской тактики против меньшевистской. Плеханов страшно сердится в «Новых письмах и т. д.» по этому поводу. Но досада его только рельефнее выставляет бессилие аргументации. Кризис мы переживаем «все-таки буржуазный», — твердит Плеханов, браня большевиков «безграмотными» (с. 127). Эта брань — сердитое бессилие. Плеханов не понял вопроса об отличии крестьянской буржуазной революции от некрестьянской буржуазной революции. Говоря, что Каутский «преувеличивает быстроту развития нашего крестьянина» (с. 131),
334
В. И. ЛЕНИН
что «разномыслие между нами (Плехановым и Каутским) возможно только в оттенках» (131) и т. п., Плеханов прибегает к самым жалким, трусливым уверткам, ибо всякий чуточку думающий человек видит как раз обратное. Дело не в «оттенках», не в вопросе о быстроте развития, не в «захвате» власти, о чем кричит Плеханов, а в основном взгляде на классы, способные быть движущей силой русской революции. Плеханов и меньшевики неизбежно сбиваются, вольно и невольно, на оппортунистическую поддержку буржуазии, ибо они не понимают контрреволюционности буржуазии в крестьянской буржуазной революции. Большевики сразу определили общие и основные классовые условия победы этой революции, как демократическую диктатуру пролетариата и крестьянства. Каутский по существу дела пришел к тому же взгляду в «Движущих силах» и повторил его во втором издании своей «Социальной революции», где он говорит: «Она (победа русской социал-демократии в близком будущем) может быть лишь делом союза (einer Koalition) пролетариата и крестьянства» («Die soziale Revolution», von К. Kautsky. Zweite Auflage. Berlin, 1907, Seite 62 .). (Место не позволяет нам остановиться на другом добавлении Каутского во втором издании, на его оценке уроков декабря 1905 г. — оценке, в корне расходящейся с меньшевизмом.)
Таким образом мы видим, что Плеханов совершенно спасовал по вопросу об основах всей вообще социал-демократической тактики в такой буржуазной революции, которая может победить лишь как крестьянская революция. Мои слова в Стокгольме (апрель 1906 г.) *, что Плеханов довел до абсурда меньшевизм, отвергнув завоевание власти крестьянством в крестьянской революции, нашли себе самое полное подтверждение в последующей литературе. И эта основная ошибка тактической линии не могла не сказаться на меньшевистской аграрной программе. Муниципализация, как
* — К. Каутский. «Социальная революция», 2 издание, Берлин, 1907, стр. 62. Ред.
* См. Сочинения, 5 изд., том 12, стр. 365-366. Ред.
335
АГРАРНАЯ ПРОГРАММА С.-Д. В ПЕРВОЙ РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
я не раз показывал выше, ни в экономической, ни в политической области не выражает полностью условий действительной победы крестьянской революции, действительного завоевания власти пролетариатом и крестьянством. В экономической области такая победа не может быть совмещена с закреплением старого надельного землевладения; в политической области — с одним только областным демократизмом при неполном демократизме центральной власти.
6. ДОСТАТОЧНО ЛИ ГИБКОЕ СРЕДСТВО НАЦИОНАЛИЗАЦИЯ ЗЕМЛИ?
Тов. Джон говорил в Стокгольме (стр. 111 «Протоколов»), что «проект муниципализации земли является более приемлемым, как более гибкий, он учитывает разнообразие хозяйственных условий, он допускает проведение его в самом процессе революции». Коренной недостаток муниципализации в этом отношении мной уже указан: закрепление в собственность надельного землевладения. Национализация неизмеримо более гибка в этом отношении, ибо позволяет гораздо свободнее сорганизовать новые хозяйства на «разгороженной» земле. Здесь надо еще отметить вкратце другие соображения Джона, более мелкие.
«Раздел земли, — говорит Джон, — в некоторых местах вновь создал бы старые земельные отношения. В некоторых областях на каждый двор пришлось бы по 200 десятин, и таким образом, например, на Урале мы создали бы класс новых помещиков». Образец довода, состоящего из обвинения своей собственной системы! И такие доводы решали дело на меньшевистском съезде! Как раз муниципализация, и только она, грешит тем грехом, на который здесь указывается, ибо только она закрепляет землю за отдельными областями. Не раздел тут виной, как думает Джон, делающий смешную логическую ошибку, а провинциализм муниципалистов. Муниципализированная уральская земля все равно осталась бы, по программе меньшевиков, «владением» уральцев. Это было бы созданием
336
В. И. ЛЕНИН
нового реакционного казачества, реакционного потому, что привилегированные мелкие земледельцы, обеспеченные землей вдесятеро больше всей остальной массы земледельцев, не могли бы не противиться крестьянской революции, не могли бы не защищать привилегии частной собственности на землю. Остается только предположить, что на основании той же программы «демократическое государство» могло бы объявить десятки миллионов десятин уральских лесов «лесами, имеющими общегосударственное значение», или «переселенческим фондом» (допускает же кадет Кауфман такое назначение уральских лесов в пределах 25% лесистости, что дает 21 миллион десятин в Вятской, Уфимской и Пермской губерниях!) — и на этом основании отобрать их в свое «владение». Не гибкостью, а путаницей отличается муниципализация, только и всего.
Далее, взглянем на проведение муниципализации в самом процессе революции. Здесь мы встречаем нападки на мои «крестьянские революционные комитеты», как на сословное учреждение. Мы-де за бессословность — либеральничали меньшевики в Стокгольме. Дешевый либерализм! Не подумали только наши меньшевики, что для введения бессословного самоуправления надо уже одержать победу и лишить власти привилегированное сословие, с которым идет борьба. Как раз «в самом процессе революции», как говорит Джон, т. е. в процессе борьбы за изгнание помещиков, в процессе тех «революционных выступлений крестьянства», о которых говорит и тактическая резолюция меньшевиков, возможны только крестьянские комитеты. Введение бессословного самоуправления обеспечено нашей политической программой, оно неизбежно будет устанавливаться и должно устанавливаться, как организация управления после победы, когда все население вынуждено уже признать новый порядок. Но если не фраза слова нашей программы о «поддержке революционных выступлений крестьянства вплоть до конфискации помещичьих земель», то надо подумать об организации масс для этих «выступлений»! Об этом меньшевистская программа не думает. Она построена
337
АГРАРНАЯ ПРОГРАММА С.-Д. В ПЕРВОЙ РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
так, чтобы удобно было целиком превратить ее в парламентский законопроект наряду с законопроектами буржуазных партий, которые ненавидят всякие «выступления» (как кадеты) или оппортунистически увертываются от задачи систематического содействия этим выступлениям и организации их (как энесы). Но такое построение программы недостойно рабочей партии, говорящей о крестьянской аграрной революции, — партии, которая преследует цель не успокоения крупной буржуазии и бюрократии (как кадеты), не успокоения мелкой буржуазии (как энесы), а исключительно развития сознания и самодеятельности широких масс в ходе их борьбы против крепостнической России.
Припомните хотя бы в общих чертах ту массу крестьянских «революционных выступлений», которые имели место в России весной 1905 года, осенью 1905 года, весной 1906 года. Такие выступления обещаем мы поддерживать или нет? Если нет, то наша программа оказалась бы говорящей неправду. Если да, то ясно, что для этих выступлений программа не дает указаний об их организации. Организация таких выступлений возможна только непосредственно на месте борьбы, организация может быть создана только непосредственно массой, участвующей в борьбе, т. е. организация должна быть непременно в типе крестьянских комитетов. Дожидаться крупных областных самоуправлений при таких выступлениях прямо смешно. Расширение победивших местных комитетов, их пределов власти и влияния на соседние села, уезды, губернии, города, округа и на все государство, конечно, желательно и необходимо. Против указания в программе на необходимость такого расширения ничего нельзя иметь, но тогда обязательно не ограничиваться областями, а дойти до центральной власти. Это, во-первых. А во-вторых, надо говорить тогда не о самоуправлениях, ибо такой термин показывает зависимость организаций управляющих от организации устройства государства. «Самоуправление» действует по правилам, учреждаемым центральной властью, и в пределах, определяемых ею же. Те же организации борющегося народа, о которых
338
В. И. ЛЕНИН
у нас идет речь, должны быть совершенно независимы от всех учреждений старой власти, должны вести борьбу за новое устройство государства, должны быть орудием всевластия народа (или самодержавия народа) и средством обеспечить таковое.
Одним словом, с точки зрения «самого процесса революции» во всех отношениях неудовлетворительна меньшевистская программа, отражающая путаницу меньшевистских идей по вопросу о временной власти и т. д.
7. МУНИЦИПАЛИЗАЦИЯ ЗЕМЛИ И МУНИЦИПАЛЬНЫЙ СОЦИАЛИЗМ
Сближение того и другого принадлежит самим меньшевикам, проведшим аграрную программу в Стокгольме. Достаточно назвать двух видных меньшевиков, Кострова и Ларина. «Некоторые товарищи, — говорил Костров в Стокгольме, — как будто в первый раз слышат
