ей один «наемный рабочий железнодорожной компании Мидланд».
Но, может быть, это «увлечение» «слишком революционных» эсдеков? Нет. Орган умеренной партии, «Независимой рабочей партии» (I.L.P.), которая не хочет даже назвать себя социалистической, «Labour Leader» 142 от 15 ноября поместил письмо железнодорожника тред-юниониста, заявляющего в ответ на похвалы, расточаемые всей капиталистической прессой (начиная от радикальной «Reynolds’ Newspaper» 143 и кончая консервативной «Times» 144) Беллу, что проведенное им соглашение есть «самое презренное, какое только было в истории тред-юнионизма», и называющего Ричарда Белла «маршалом Базэном тред-юнионист-
437
НЕЙТРАЛЬНОСТЬ ПРОФЕССИОНАЛЬНЫХ СОЮЗОВ
ского движения». Рядом другой железнодорожник требует «призвать к ответу Белла» за это злосчастное соглашение, «осудившее рабочих на семилетнюю каторгу». И редакция умеренного органа в передовице того же номера называет соглашение «Седаном британского тред-юнионистского движения». «Никогда не было такого удобного случая, чтобы показать в национальном масштабе силу организованного труда», — среди рабочих царил «невиданный энтузиазм» и желание борьбы. Статья заканчивается едким сопоставлением рабочей нужды и торжества «господина Ллойда Джорджа (министр, сыгравший роль лакея капиталистов) и господина Белла, готовящих банкеты».
Только самые крайние оппортунисты, фабианцы, чисто интеллигентская организация, одобрили это соглашение, вызвав этим краску стыда даже в сочувствующем фабианцам журнале «The New Age» 145, который вынужден был признать, что если буржуазно-консервативная «Times» целиком перепечатала соответственное заявление центрального комитета фабианцев, то зато, кроме этих господ, «ни одна социалистическая организация, ни один тред-юнион, ни один выдающийся вожак рабочих» (стр. 101, номер от 7 декабря) не высказался за соглашение.
Вот вам образчик применения нейтральности плехановским сотрудником, г-ном Э. П. Вопрос касался не «политических разногласий», а улучшения положения рабочих в данном обществе. За «улучшение» ценой отказа от борьбы и сдачи на милость капиталу высказалась вся буржуазия Англии, фабианцы и г. Э. П., за коллективную борьбу рабочих — все социалисты и тред-юнионисты рабочие. И Плеханов будет продолжать теперь проповедовать «нейтральность», а не тесное сближение союзов с социалистической партией?
«Пролетарий» № 22, (3 марта) 19 февраля 1908 г. Печатается по тексту газеты «Пролетарий»
438
О ПРОИСШЕСТВИИ С КОРОЛЕМ ПОРТУГАЛЬСКИМ
Буржуазная пресса, даже самого либерального и «демократического» направления, не может обойтись без черносотенной морали, обсуждая умерщвление португальского авантюриста.
Вот, например, специальный корреспондент одной из самых лучших буржуазно-демократических газет Европы, «Франкфуртской Газеты» 146. Он начинает свой рассказ с полушутливого сообщения о том, как стая корреспондентов бросилась — точно на добычу — в Лиссабон тотчас после получения сенсационного известия. Я оказался — пишет сей господин — в одном спальном отделении с одним известным лондонским журналистом, который стал хвастаться своей опытностью. По такому же поводу он, видите ли, ездил уже в Белград и может считать себя «специальным корреспондентом на случай цареубийств».
… Да, приключение с королем португальским является поистине «профессиональным несчастным случаем» королей.
Неудивительно, что могут явиться профессиональные, корреспонденты, описывающие профессиональные «неудачи» их величеств…
Но, как ни силен у подобных корреспондентов элемент дешевой и вульгарной сенсации, а правда все же иногда пробивает себе дорогу. «Один купец, живущий в самом оживленном торговом квартале», рассказал корреспонденту «Франкфуртской Газеты» следующее: «Тотчас,
как я узнал о событии, я вывесил траурный флаг. Очень скоро, однако, ко мне стали приходить покупатели и знакомые, спрашивая, не сошел ли я с ума, не задался ли я целью испортить свои дружеские связи. Я спросил их, неужели никто не испытывает чувства сострадания. Вы не поверите, м. г., какие ответы получил я на это! И вот я убрал прочь траурный флаг».
Приводя этот рассказ, либеральный корреспондент рассуждает:
«Народ, по природе своей столь добродушный и любезный, как португальский, прошел, видимо, дурную школу, прежде чем он научился ненавидеть так безжалостно даже в могиле. И если это правда, — а это, несомненно, правда и, умолчав о ней, я бы извратил историческую истину, — если не только подобные немые демонстрации изрекают свой суд над коронованной жертвой, если на каждом шагу вы можете слышать, и притом от «людей порядка», бранные слова по адресу убитого, то естественным является стремление изучить то редкое сцепление обстоятельств, которое до такой степени делает ненормальной психологию народа. Ибо народ, который не признает за смертью даже старого священного права искупать все земные прегрешения, такой народ либо должен быть уже морально выродившимся, — либо должны быть условия, порождающие необъятное чувство ненависти, которое затемняет ясный взгляд справедливой оценки».
О, гг. либеральные лицемеры! Отчего это не провозглашаете вы моральными выродками тех французских ученых и писателей, которые до сих пор ненавидят и бешено бранят не только деятелей Коммуны 1871 года, но даже деятелей 1793 года? не только борцов пролетарской революции, но даже борцов буржуазной революции? Оттого, что «нормальным» и «моральным» для «демократических» лакеев современной буржуазии является «добродушное» перенесение народом каких угодно бесчинств, гнусностей и зверств со стороны коронованных авантюристов.
Иначе — продолжает корреспондент (т. е. иначе как посредством исключительных условий) — «нельзя было бы понять такого явления, что уже сегодня одна монархическая газета говорит чуть не с большим чувством печали о невинных жертвах из народа, чем о короле, и мы видим уже теперь с полной ясностью, как начинают образовываться легенды, которые окружат
ореолом славы убийц. В то время, как при всех почти покушениях политические партии торопятся отряхнуть от себя убийц, — португальские республиканцы прямо гордятся тем, что из их рядов вышли «мученики и герои 1-го февраля»…
Буржуазный демократ переусердствовал до того, что готов объявить «революционной легендой» — уважение португальских граждан к людям, которые пожертвовали собой для устранения издевавшегося над конституцией короля!
Корреспондент другой буржуазной газеты миланской «Corriere della Sera» рассказывает о свирепстве португальской цензуры после цареубийства. Телеграмм не пропускают. Министры и короли не отличаются «добродушием», которое так нравится честным буржуа у народных масс! Коль война — так по-военному, справедливо рассуждают португальские авантюристы, занявшие место убитого короля. Трудности сообщения сказываются не меньше, чем на войне. Приходится посылать сообщения обходным путем, сначала почтой на Париж (может быть, на какой-нибудь частный адрес) и уже оттуда передавать в Милан. «Даже в России, — пишет корреспондент 7 февраля, — во время самых горячих революционных периодов цензура никогда так не свирепствовала, как теперь в Португалии».
«Некоторые республиканские газеты, — сообщает этот корреспондент от 9 февраля н. ст., — пишут сегодня (в день похорон короля) таким языком, который я абсолютно не решаюсь повторить в телеграмме». В сообщении от 8-го февраля, попавшем позже, чем предыдущее, по месту назначения, приводится отзыв газеты «Pays» о процедуре похорон:
«Проносят тленные останки двух монархов — ненужный прах разваливающейся монархии, — которая держалась изменой и привилегиями, — которая своими преступлениями запятнала два столетия нашей истории».
«Конечно, это газета республиканская, — прибавляет корреспондент, — но разве не красноречиво появление статьи с такими фразами в день похорон короля?»
леть об одном: о том, что республиканское движение в Португалии недостаточно решительно и открыто расправилось со всеми авантюристами. Мы жалеем о том, что в происшествии с королем португальским явно виден еще элемент заговорщического, т. е. бессильного, в существе своем не достигающего цели, террора при слабости того настоящего, всенародного, действительно обновляющего страну террора, которым прославила себя Великая французская революция. Возможно, что республиканское движение в Португалии поднимется еще выше. Сочувствие социалистического пролетариата всегда будет на стороне республиканцев против монархии. Но до сих пор в Португалии удалось только напугать монархию убийством двух монархов, а не уничтожить монархию.
Социалисты во всех европейских парламентах выразили, кто как умел и кто как мог, свое сочувствие португальскому народу и португальским республиканцам, свое отвращение к правящим классам, представители которых осуждали убийство авантюриста и выражали сочувствие его преемникам. Одни социалисты прямо заявили в парламентах свои взгляды, другие — вышли из залы во время заявлений симпатии к «пострадавшей» монархии. Вандервельде в бельгийском парламенте выбрал «средний» — самый плохой — путь, вымучив из себя фразу, что он чтит «всех мертвых», т. е. значит и короля, и убийц его. Надеемся, что Вандервельде останется одинок среди социалистов всего мира.
Республиканская традиция сильно ослабела у социалистов Европы. Это понятно и отчасти может быть оправдано, — именно постольку, поскольку близость социалистической революции отнимает практическое значение у борьбы за буржуазную республику. Но не редко ослабление республиканской пропаганды означает не живость стремления к полной победе пролетариата, а слабость сознания революционных задач пролетариата вообще. Недаром Энгельс в 1891 году, критикуя проект Эрфуртской программы, со всей энергией указывал немецким рабочим на значение борьбы
за республику, на возможность того, что и в Германии такая борьба станет очередью Дня 147.
У нас в России борьба за республику имеет непосредственное практическое значение. Только самые жалкие мещанские оппортунисты вроде энесов или «эсдека» Мали-шевского (см. о нем «Пролетарий» № 7) могли сделать из опыта русской революции вывод о том, что борьба за республику отодвигается в России на второй план. Напротив, именно опыт нашей революции доказал, что борьба за уничтожение монархии неразрывно связана в России с борьбой за землю для крестьян, за свободу для всего народа. Именно опыт нашей контрреволюции доказал, что борьба за свободу, не задевающая монархию, это — не борьба, а мещанская трусость и дряблость или прямой обман народа карьеристами буржуазного парламентаризма.
В течение трех заседаний, 12, 15 и 17 января, шли прения в Государственной думе по вопросу о расширении бюджетных прав ее. Партия кадетов за подписью 40 членов Думы внесла проект такого расширения. Представители всех партий высказались по этому поводу. От имени правительства две длинных речи держал министр финансов. Высказался и представитель с.-д. рабочей партии. И прения закончились единогласным («Столичная Почта» 18 января говорит так) принятием предложения октябристов: передать законопроект о расширении бюджетных прав Гос. думы в комиссию, «не касаясь объема этого изменения», т. е. изменения правил 8 марта, особенно стесняющих бюджетные права Гос. думы.
Каким образом могло получиться такое странное явление? Каким образом в III Думе, в Думе черносотенных зубров, единогласно прошло предложение октябристов, соответствующее по существу дела желанию правительства и сделанное после первой речи министра финансов, который наметил как раз такой исход дела. По существу, проект кадетов неприемлем; в частностях — отчего же не изменить закона. Так заявил министр черносотенцев. Согласно этому заявлению редактировали свое предложение октябристы, подчеркнув, что не касаются объема изменений закона.
Что октябристы сошлись с черносотенным министром, это неудивительно. Что кадеты сняли свою редакцию
(в которой ни слова не было, конечно, о том, что они не касаются объема изменений, ими же самими указанных!), это также неудивительно для всех, знающих природу партии к.-д. Но чтобы с.-д. могли участвовать в единогласии подобного рода, — это невероятно, и нам хочется думать, что «Столичная Почта» сказала неправду,
