д.? Это не аргумент, а демагогия. Наша
166
В. И. ЛЕНИН
политическая программа исключает всякое насилие и несправедливость, требуя широкой автономии для отдельных провинций (см. пункт 3-й программы партии). Это означает, что дело не в том, чтобы вновь придумывать недостижимые в буржуазном обществе новые «гарантии», а в том, чтобы партия пролетариата своею пропагандистскою и агитационною деятельностью призывала к соединению, а не к раздроблению, к разрешению возвышенных задач централизованных государств, а не к захолустному одичанию и национальной ограниченности. Аграрный вопрос разрешает центр России, на окраинах нельзя действовать иначе, как примером *. Это очевидно даже для каждого демократа, не говоря уже о социал-демократе. И вопрос заключается только в том, должен ли пролетариат поднимать крестьянство до высших целей или же опуститься до мещанского уровня крестьянства.
Во-вторых, утверждают, что национализация усилит возможность произвола центра, бюрократию и т. д. Что касается бюрократии, следует заметить, что заведование землями и при национализации остается в руках местного самоуправления. Это означает, что вышеприведенный аргумент ложен. Центральная власть установит общие условия, т. е., напр., запретит всякую отдачу земель и т. д. И разве наша нынешняя, т. е. меньшевистская, программа не отдает в «распоряжение демократического государства» не только «переселенческий фонд», но также и «леса и воды, имеющие общегосударственное значение»? Но прятать голову под крыло — неблагоразумно, и здесь возможен безграничный произвол, так как сама центральная государственная власть будет определять, какие воды и леса имеют общегосударственное значение. Меньшевики ищут «гарантий» не там, где следует: только полный демократизм в центре, только республика может обеспечить наименьшую вероятность конфликтов между центром и областями.
* В капиталистическом государстве частная собственность на землю и национализация не могут существовать параллельно. Одна из них должна будет взять верх. Дело рабочей партии отстаивать более высокую систему.
167
АГРАРНАЯ ПРОГРАММА С.-Д. В РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
«Усилится буржуазное государство», — восклицают меньшевики, тайком поддерживающие буржуазных монархистов (кадетов) и публично бьющие себя в грудь при мысли о поддержке и буржуазных республиканцев. Подлинный исторический вопрос, поставленный перед нами объективным историческим, общественным развитием, гласит: прусский или американский тип аграрной эволюции? помещичья монархия с фиговым листом псевдоконституционализма или крестьянская (фермерская) республика? Закрывать глаза на такую объективную постановку вопроса историей, — значит обманывать себя и других, по-мещански прячась от острой классовой борьбы, от острой, простой и решительной постановки вопроса о демократической революции.
От «буржуазного государства» мы не можем избавиться. Мечтать об этом могут только мещане. Наша революция есть буржуазная революция именно потому, что в ней борьба идет не между социализмом и капитализмом, а между двумя формами капитализма, двумя путями его развития, двумя формами буржуазно-демократических учреждений. И монархия октябристов или кадетов есть «относительная» буржуазная «демократия» с точки зрения меньшевика Новоседского. И пролетарски-крестьянская республика есть буржуазная демократия. В нашей революции мы не можем сделать ни одного шага — и мы не сделали ни одного шага — не поддерживая тем или иным образом тех или иных слоев буржуазии против старого порядка.
Если нам говорят, что национализация означает употребление денег на армию, а муниципализация на медицину и народное просвещение, то это достойная филистера софистика. Так, дословно так рассуждает Маслов: «… Национализация, т. е. (sic! ) затрата земельной ренты на армию и флот; муниципализация земель, т. е. затрата ренты на потребности населения» («Образование», 1907, № 3, стр. 103). Это мещанский социализм, или уничтожение мух при помощи порошка, который следует насыпать пойманным мухам на хвост! Добрый
* — так! Ред.
168
В. И. ЛЕНИН
Маслов не сообразил, что если земства в России и муниципалитеты на Западе тратят по сравнению с государством больше на медицину и т. д., то только потому, что буржуазное государство уже произвело свои важнейшие расходы (на обеспечение господства буржуазии, как класса) из источников, приносящих наибольший доход, и оставило местным учреждениям на так называемые «потребности населения» — второстепенные источники. Сотни тысяч — на войско, гроши — на нужды пролетариата, — вот истинное соотношение расходов буржуазного государства, и надо быть Масловым, чтобы подумать, что достаточно передать ренту «в распоряжение» муниципалитетов, и буржуазное государство будет обмануто утонченными «политиками» меньшевиками! Благодаря этой «утонченной политике» буржуазное государство начнет давать сотни тысяч пролетариям, а гроши на армию и флот?
В действительности меньшевики проводят мещанскую политику: уклониться в провинциальном захолустье местного самоуправления от разрешения поставленного историей жгучего вопроса, должна ли у нас существовать централизованная буржуазная республика фермеров или централизованная буржуазная монархия юнкеров. Не уклонитесь, господа! Никакой провинциализм, никакие заигрывания с муниципальным социализмом не избавят вас от неизбежного участия в разрешении этого жгучего вопроса. Ваши извороты в действительности означают только одно: тайную поддержку кадетской тенденции при непонимании значения республиканской тенденции.
О том, что меньшевики, отстаивая муниципализацию, кокетничают с фабианским «муниципальным социализмом» в Европе, ясно свидетельствуют протоколы Стокгольмского съезда. «Некоторые товарищи, — говорит там Костров, — как будто в первый раз слышат о муниципальной собственности. Напомню им, что в Западной Европе есть целое направление (именно!! Костров, не желая, сказал правду!), «муниципальный социализм» (Англия)» (Протоколы, стр. 88). О том, что это «направление» есть направление крайнего оппор-
169
АГРАРНАЯ ПРОГРАММА С.-Д. В РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
тунизма, ни Костров, ни Ларин не подумали. Социалистам-революционерам пристойно припутывать мещанское реформаторство к задачам буржуазной революции, но социал-демократам делать это, господа, не годится! Буржуазная интеллигенция на Западе (фабианцы в Англии, бернштейнианцы в Германии, бруссисты во Франции), понятно, переносит центр тяжести с вопросов государственного устройства на вопросы местного самоуправления. Перед нами стоит именно вопрос о государственном устройстве, его аграрной основе, и отстаивать здесь «муниципальный социализм» значит играть в аграрный социализм. Пусть мещане спешат «вить себе гнездышко» в спокойных муниципалитетах будущей демократической России. Задачей пролетариата является организация масс не для этой цели, а для революционной борьбы за полную демократизацию сегодня, за социалистический переворот завтра.
Нас, большевиков, часто упрекают в утопизме, фантастичности наших революционных взглядов. И особенно часто приходится слышать эти упреки именно по поводу национализации. Но именно здесь они менее всего обоснованы. Тот, кто считает национализацию «утопией», не размышляет о необходимом соответствии между размахом политических и аграрных перемен. Национализация не менее «утопична» — с точки зрения заурядного мещанина! — чем республика. И та и другая не менее утопичны, чем «крестьянская» аграрная революция, т. е. победа крестьянского восстания в капиталистической стране. Все эти перемены одинаково «трудны» в смысле повседневного спокойного развития. И крик об утопичности именно и только национализации свидетельствует прежде всего о непонимании необходимой и неразрывной связи между экономическим и политическим переворотом. Нельзя конфисковать помещичьих земель (программное требование, признаваемое как большевиками, так и
* «Крестьянский вопрос и социал-демократия». Особенно туманный комментарий к меньшевистской программе. См. стр. 66. На стр. 103 этот несчастный защитник муниципализации указывает, как наилучший исход, национализацию!
170
В. И. ЛЕНИН
меньшевиками), не уничтожив помещичьего (а вместе с тем и октябристского, нечисто помещичьего) самодержавия. И нельзя уничтожить самодержавия без революционного действия сознательных миллионных масс, без великого прилива массового геройства, готовности и умения с их стороны «штурмовать небо», как выразился К. Маркс о парижских рабочих в период Коммуны 90. В свою очередь, этот революционный прилив немыслим без радикального уничтожения всех остатков крепостничества, которые в течение веков притесняли крестьян, в том числе всей средневековой собственности на землю, всех оков фискальной «общины», проклятой памяти правительственного «пожалования» крох и т. д., и т. д., и т. д.
По недостатку места (ведь я и так уже превысил размеры статьи, указанные мне редакцией «Пшеглонда» 91) я опускаю содержание пятой главы моей книги («Классы и партии по прениям во II Думе об аграрном вопросе»).
Речи крестьян в Думе имеют огромное политическое значение, так как в них выражается то страстное желание избавиться от помещичьего гнета, та пламенная ненависть к средневековью, бюрократии, та стихийная, непосредственная, часто наивная и не вполне отчетливая, но в то же время бурная революционность простых крестьян, которая лучше, чем длинные рассуждения, доказывает, какая потенциальная разрушительная энергия накопилась в крестьянских массах против дворянства, помещиков и Романовых. Задачей сознательного пролетариата является беспощадное выяснение, разоблачение и устранение всех столь многочисленных мещанских обманов, якобы социалистических фраз, детски-наивных ожиданий, которые крестьяне соединяют с аграрным переворотом, но устранение их не для того, чтобы успокоить и усмирить крестьянина (как делали в обеих Думах изменники народной свободе, господа кадеты), а чтобы пробудить среди масс стальную, непоколебимую и решительную революционность. Без этой революционности, без упорной и беспощадной борьбы крестьянских масс безна-
171
АГРАРНАЯ ПРОГРАММА С.-Д. В РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
дежно «утопичны» и конфискация, и республика, и всеобщее, прямое, равное и тайное избирательное право. Поэтому марксисты должны поставить вопрос ясно и определенно: два направления экономического развития России, два пути капитализма обрисовались с полной отчетливостью. Пускай все хорошенько об этом подумают. В продолжение первой революционной кампании, в течение трех лет 1905-1907 оба эти направления выяснились нам не как теоретические обобщения, не как выводы из таких-то и таких-то черт эволюции, наблюдавшейся с 1861 г. Нет, эти направления выяснились теперь для нас именно как направления, намеченные враждебными классами. Помещики и капиталисты (октябристы) вполне выяснили себе, что нет иного направления, кроме капиталистического, и что для них невозможно пойти этим путем без принудительного, ускоренного разрушения «общины», и притом именно такого разрушения, которое тождественно с… открытым ростовщическим разбоем, с «потоком и разграблением» со стороны полиции или «карательными» отрядами. Это такая «операция», на которой чрезвычайно легко сломать себе шею ! А массы крестьянства в продолжение этих самых трех лет не менее отчетливо выяснили себе безнадежность всяких упований на «царя-батюшку», всяких расчетов на мирный путь и необходимость революционной борьбы для уничтожения всего средневековья вообще и всей средневековой собственности на землю в частности.
Вся пропаганда и агитация социал-демократии должна основываться на внедрении этих результатов в сознание масс, на подготовке масс к тому, чтобы они воспользовались этим опытом для как можно лучше организованного, решительного и непоколебимого нападения во второй кампании революции.
Поэтому-то глубоко реакционны речи Плеханова в Стокгольме на тему о том, что захват власти пролетариатом и крестьянством означает возрождение «народовольчества». Сам Плеханов довел себя до абсурда: у него получается «крестьянская аграрная революция» без захвата власти пролетариатом, без захвата власти
172
В. И. ЛЕНИН
крестьянством! Напротив, Каутский, в начале разрыва между большевиками и меньшевиками, явно склонявшийся на сторону последних, идейно перешел на сторону первых, признав, что лишь при «союзе пролетариата и крестьянства» возможна победа революции.
Без полного уничтожения всей средневековой собственности на землю, без полной «чистки», т. е. без национализации земли, такая революция немыслима. Дело партии пролетариата распространить этот лозунг последовательнейшего и радикальнейшего буржуазного аграрного переворота. А когда мы
