как в России переживаемой нами эпохи. Почему?
Да потому, что во всей Европе давно абсолютно закончен период демократических глубоких преобразований, а в России на очереди стоят — в историческом значении этого слова — именно такие преобразования.
Отсюда — общенародный характер экономических, а еще более неэкономических, стачек в России. Подобного общенародного характера (с точки зрения демократических преобразований страны) лишены европейские стачки, являющиеся предвестником совсем иных преобразований. Далее, отношение стачек в России к положению сельскохозяйственных мелких производителей (крестьян) опять-таки совсем непохоже на это отношение в западных странах.
354
В. И. ЛЕНИН
Взяв все это вместе, мы поймем, что проповедь «Луча» оставляет в тени как раз общенародное, демократическое значение экономических и неэкономических стачек в России 1912 года. Выступление пролетариата, как гегемона (руководителя), вопреки антидемократическим настроениям либералов — вот, что самое важное и исторически-своеобразное в наших стачках. И именно этого не понимают и не могут со своей ликвидаторской точки зрения понять писатели из «Луча».
Речь идет, разумеется, совсем не об оценке целесообразности той или иной отдельной стачки. Речь идет вовсе не о том, что необходима наиболее планомерная подготовка, а иногда даже замена стачки однородным действием. Речь идет об общем непонимании ликвидаторами того значения стачек вообще, которое делает неподходящим, не соответствующим данному положению вещей лозунг «свободы коалиций» или «открытой партии».
Не к отдельным случаям, а ко всему характеру движения ликвидаторы ставят минус там, где марксисты и сознательные рабочие ставят плюс. Вот почему рабочие справедливо возмущались и возмущаются проповедью «Луча».
Буржуазное общество живет и держится исключительно на наемном труде миллионов. Без этого — ни доходы помещиков, ни прибыль капиталистов, ни всяческие «производные» источники сытой жизни вроде гонораров, жалований и пр. были бы невозможны. А той силой, которая загоняет миллионы в ряды наемников, является голод.
Факт это старый, общеизвестный, избитый. Буржуазная публика к нему привыкает и его «не замечает». Но от времени до времени вопиющие случаи нужды и нищеты рядом с роскошью заставляют — особенно если грозит опасность здоровью и благополучию гг. буржуа! — делать «открытия». В каждом большом городе, в любом деревенском захолустье нет-нет да и «откроют» ужасную, отвратительную, недостойную человека грязь, нищету, запущенность. «Откроют», оповестят публику через «большие» газеты, поговорят денек-другой и забудут. Сытый голодного не разумеет…
Недавно в Петербурге познакомил публику с одним из таких «открытий» некий д-р Козловский, осмотревший 251 угловую квартиру Рождественской части.
«Темные, сырые комнаты, удушливый воздух, грязь, спанье на сундуках, на полу, скученность страшная (3578 жильцов в 251 квартире), на стенах раздавленные клопы, картина ужасающая» («Новое Время» № 13236).
Общество народного здравия, слушавшее данный доклад, постановило разработать вопрос, возбудить
ходатайство.., просить об обследовании.., т. е. сделало все, что могло.
Несколько цифр из статистики города С.-Петербурга за 1911 год. В распоряжение «Особого присутствия по разбору и призрению нищих» поступило 16 960 нищих. Из них 1761 предано суду — не беспокой чистых господ! — 1371 отправлено на родину (деревня «привыкла» возиться с нищетой), 1892 оставлены для призрения в учреждениях присутствия и 9694 — освобождено.
Все-таки трудились же в присутствии, делали «разбор», не даром им жалованье платят.
За тот же 1911 год в городскую биржу труда (за Московской заставой) обратилось 43 156 чернорабочих, ища работы. Получило работу 6076 человек.
«Освобожденные» (нищие от «призрения», чернорабочие от работы) ночуют на улице, в ночлежках, в угловых квартирах… Материал для открытий.
С 29 по 31 января нов. ст. заседал в Лондоне XIII съезд британской Рабочей партии. Присутствовало 500 делегатов.
Съезд принял резолюцию против войны и значительным большинством — резолюцию, предлагающую парламентским представителям партии голосовать против всякого проекта избирательной реформы, не распространяющего избирательные права на женщин.
Английская «Рабочая партия», существуя рядом с оппортунистической «Независимой рабочей партией» и с социал-демократической «Британской социалистической партией», представляет из себя нечто вроде широкой рабочей партии. Это — компромисс между социалистической партией и несоциалистическими профессиональными союзами.
Порожден этот компромисс особенностями английской истории, обособлением аристократии рабочего класса в несоциалистические, либеральные профессиональные союзы. Начавшийся поворот этих союзов к социализму вызывает к жизни массу промежуточных, запутанных положений.
Например, по вопросу о партийной дисциплине принята резолюция, грозящая исключением из партии за нарушение решений партии и парламентской фракции.
Возникли споры, невозможные ни в какой другой стране: против кого направлена эта резолюция, против либералов или против социалистов?
Дело в том, что из 40 рабочих депутатов в парламенте 27 несоциалисты!! Тринадцать социалистов — говорил, возражая против резолюции, Билль Торн, социалист, — хотят связать подчинением несоциалистам. Даже Брюс Глейжер, член Независимой рабочей партии, защищавший резолюцию, признал, что есть с полдюжины таких рабочих депутатов, которым место среди консерваторов.
Резолюция была принята.
Резолюцию о том, чтобы в партийных помещениях вывешивались плакаты не только оппортунистической…177 ежедневной газеты: «Ежедневный Вестник», — провалили большинством 643 000 голосов против 398 000. При голосовании здесь считается число членов, представляемых делегатами.
Большинство съезда было у несоциалистов и крайне плохих социалистов. Но раздавались определенные голоса, что масса рабочая недовольна такой партией, что она требует от депутатов меньше игры в законодательство и больше социалистической пропаганды.
Благодарим черносотенную газету «Новое Время» за напечатание откровенных слов вождя правых в Государственном совете Кобылинского. Благодарим и самого «вождя».
«То и дело обнаруживается, — восклицал г. Кобылинский, — со стороны членов Гос. думы незнание и неуменье законодательствовать… Так пишут законы только лавочники.
… На нас нападают за отклонение законопроекта о введении земства в Архангельской губернии… Гос. дума совершенно не подумала о том, что по отсутствию культурных элементов и по малонаселенности Архангельской губернии там в земские управы пришлось бы выбирать, как у нас острили, одного мужика, одного оленя и одного медведя.
… Во всяком случае образования мужицкого земства, каким его проектировала III Гос. дума, мы не допустим».
Ну, как же не поблагодарить за такую откровенность вождя правых в Государственном совете, т. е. вождя Государственного совета?
Вместо избитых, ничего не говорящих, либеральных фраз против Государственного совета, мы от души рекомендуем читателям эту ясную, правдивую постановку вопроса за Государственный совет.
Лавочники в Государственной думе… мужики, медведи в земстве… лавочников и мужиков не допустим. Вот — прямой язык помещика-крепостника.
И заметьте: он прав, этот крепостник, что в Государственной думе нет большинства без «лавочников», т. е., говоря языком сознательного рабочего (а не дикого
помещика), — без буржуазии. Он прав, этот помещик, что самоуправление на деле было бы самоуправлением крестьянским (это слово сознательные рабочие предпочитают выражению: «мужицкий», которое в ходу у диких помещиков). Крестьян — большинство.
Государственный совет — вовсе не случайное политическое учреждение, а орган класса — вот что говорит правдивая речь Кобылинского. Класс этот — крупные помещики. Они не допустят «лавочника и мужика».
Учитесь же, господа российские либеральные «лавочники», гг. октябристы и кадеты, серьезной постановке политических вопросов у Кобылинского!
Письмо в «Правду» депутата костромских рабочих Шагова (№ 22/226) чрезвычайно ясно указало, на каких условиях рабочие считают осуществимым единство социал-демократии. Письма целого ряда других депутатов рабочей курии («Правда» №№ 21- 28) подтвердили этот взгляд. Сами рабочие «снизу» должны осуществлять единство. Ликвидаторы не должны вести борьбы против подполья, а сами входить в него.
Можно подивиться, что после столь ясной и прямой постановки вопросов встречаем старые, пышные, но совершенно бессодержательные фразы Троцкого в «Луче» № 27 (113). Ни слова по существу вопроса! Ни малейшей попытки привести точные факты и всесторонне разобрать их! Ни намека на реальные условия единства! Голые восклицания, напыщенные слова, надменные выходки по адресу не называемых автором противников, внушительно-важные уверения, — вот весь багаж Троцкого.
Не годится это, господа. Вы говорите «с рабочими», как с детьми, то стращая их ужасно грозными словами («кандалы кружковщины», «чудовищная полемика», «феодально-крепостнический период нашей партийной истории») — то «уговаривая» их, как уговаривают, не убеждая и не разъясняя дела, малых ребят.
массы и подполье») — и просто отмахнутся от декламации Троцкого.
«На практике мнимопринципиальный вопрос о подполье разрешается всеми частями социал-демократии совершенно одинаково…», — пишет курсивом Троцкий. Рабочие Петербурга по опыту знают, что это не так. Рабочие в любом конце России, если прочитают названную передовицу «Луча», увидят сразу, что Троцкий уклоняется от истины.
«Смешно и нелепо утверждать, — читаем у него, — будто между политическими тенденциями «Луча» и «Правды» существует непримиримое противоречие». Поверьте, любезный автор, что ни слова «нелепый», ни слова «смешной» — рабочие не испугаются, а попросят вас говорить с ними, как с взрослыми, по существу: изложите-ка эти тенденции! докажите-ка «примиримость» передовицы в № 101 «Луча» с социал-демократией!
Нет. Фразами, даже «примиренческими», даже самыми сладенькими, рабочих вы не накормите.
«Наши исторические фракции, большевизм и меньшевизм, — пишет Троцкий, — по происхоясцению своему являются чисто интеллигентскими образованиями».
Это — повторение либеральной сказки. На деле же вся русская действительность поставила рабочих перед вопросом об отношении к либералам и к крестьянству. Не будь никакой интеллигенции, рабочие не могли бы обойти этого вопроса: идти за либералами или против либералов руководить крестьянами.
Либералам выгодно изображать эту основу разногласий, как внесенную «интеллигентами». Но Троцкий только срамит себя, повторяя либеральную сказку.
Журнал «Русское Богатство» показывает нам те именно две струи в народническом или трудовическом потоке или течении русской жизни, которые можно проследить и по другим, более прямым, более непосредственным источникам политического знания.
Припомним, например, прения в I и II Думе. К сожалению, стенографические отчеты той и другой изъяты теперь из продажи. Но так или иначе, а громадный политический материал по изучению взглядов и стремлений русского крестьянства и русского трудо-вичества, имеющийся в этих отчетах, отчасти стал уже, отчасти станет в будущем достоянием всякого образованного человека. Главный вывод, вытекающий из этого материала, состоит в том, что интеллигенты-трудовики (включая сюда и интеллигентов-эсеров) и крестьяне-трудовики представляют существенно различные политические течения.
Интеллигенты-народники тяготеют к примирительной или «общечеловеческой» фразе. В них всегда чувствуется либерал. Точка зрения классовой борьбы им органически чужда. Они — резонеры. Они тянут демократическое крестьянство назад, от живой и непосредственной борьбы с его классовым врагом к туманной, вымученной, бессильной якобы социалистической фразе.
Крестьяне-народники в обеих первых Думах — огонь, страсть. Они полны стремления к непосредственному и решительному действию. Они темны,
необразованы, наивны, но против своего классового врага они поднимаются с такой прямотой, непримиримостью, ненавистью, что вы ощущаете серьезнейшую общественную силу.
Другими словами: интеллигенты-народники — из рук вон плохие социалисты и размагниченные демократы. Крестьяне-трудовики вовсе не играют в социализм, который им абсолютно чужд, но они «нутряные», искренние, горячие и сильные демократы. Победит ли крестьянская демократия в России, — этого предсказать не сможет никто, ибо это зависит от слишком сложных объективных условий. Но совершенно несомненно, что может победить трудовическое крестьянство только вопреки тем тенденциям, которые приносит в его движение народническая интеллигенция. Жизненная, свежая,
