даже «сибирскую Италию», т. е. Минусинский уезд. Вскрывает г. Комаров грабеж казны подрядчиками, полную фиктивность, т. е. выдуманность отчетов и планов, составляемых чиновниками, негодность их работ вроде поглотившего миллионы Обь-Енисейского канала, выкидывание зря сотен миллионов рублей.

Все наши переселения — говорит богобоязненный и скромный чиновник — «один сплошной и скверный анекдот» (стр. 134).

Вот какова та правда об обратных переселенцах, о которой умолчал г. министр финансов! Вот каков на деле полный крах нашей переселенческой политики! Разорение и обнищание и в России и в Сибири.

Расхищение земель, разгром лесоустройства — лживые отчеты и казенная фальшь и лицемерие.

Перейду к вопросу о хуторах.

И по этому вопросу объяснительная записка г. министра финансов дает нам такие же общие, ничего не говорящие, казенно-лицемерные данные (вернее, якобы данные), как и по вопросу о переселениях.

Нам сообщают, что к 1912 году уже свыше 11/2 (полутора) миллиона дворов окончательно вышло из общины; — что свыше миллиона дворов выделено на хутора.

О том, каково же действительное хозяйство хуторян, не сказано нигде в правительственных отчетах, ни единого правдивого слова! !

А между тем мы уже знаем теперь — из описаний нового землеустройства честными наблюдателями (вроде покойного Ивана Андреевича Коновалова), знаем и из своих наблюдений над деревней и над крестьянской жизнью, что хуторяне имеются двух совершенно различных разрядов. Правительство, смешивая эти разряды, приводя огульные данные, только обманывает народ.

Один разряд хуторян, ничтожное меньшинство, это — зажиточные мужики, кулаки, которые и до нового землеустройства жили отлично. Такие крестьяне, выделяясь и скупая наделы бедноты, несомненно, обогащаются на чужой счет, еще больше разоряя и закабаляя массу населения. Но таких хуторян, повторяю, совсем немного.

Преобладает, и преобладает в громадных размерах, другой разряд хуторян — нищие, разоренные крестьяне, которые пошли на хутора от нужды, ибо им некуда деться. «Некуда, так хоть на хутора» — вот как говорят эти крестьяне. Голодая и мучаясь на нищенском хозяйстве, они уцепились за последнюю соломинку, ради пособия на переселение, ради ссуды на устройство. Они бьются на хуторах, как рыба об лед; они продают весь хлеб на то, чтобы собрать взнос в банк; они вечно в долгу; бедствуют отчаянно; живут как нищие; их прогоняют с хуторов за невзнос платы, и они превращаются окончательно в бездомных бродяг.

271

К ВОПРОСУ ОБ АГРАРНОЙ ПОЛИТИКЕ СОВРЕМЕННОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА

Вот если бы казенная статистика, вместо того чтобы угощать нас ничего не говорящими картинками выдуманного благополучия, если бы эта статистика правдиво сообщала число этих нищих хуторян, живущих в землянках, держащих скот там же, где маются люди, недоедающих, с оборванными и больными детьми, — вот тогда бы мы увидали «правду о хуторах».

Но в том-то и дело, что правительство всеми силами прячет эту правду о хуторах. Самостоятельных, независимых наблюдателей крестьянской жизни преследуют и высылают из деревни. Крестьянам, пишущим в газеты, приходится встречать невиданный даже в России произвол и притеснения и преследования полиции и властей.

Горстку богатеев-хуторян выдают за массу богатеющих крестьян! Казенную ложь о кулаках выдают за правду о деревне! Но правду правительству не удастся скрыть. Попытки правительства скрыть правду о разоряющейся и голодающей деревне вызывают только законное озлобление и возмущение среди крестьянства. Когда голодают, как в прошлом и позапрошлом году, десятки миллионов крестьян, то этот факт лучше длинных рассуждений вскрывает фальшь и лицемерие побасенок о благотворном влиянии хуторов. Этот факт показывает яснее ясного, что русская деревня и после перемены земельной политики правительством, и после пресловутых столыпинских реформ остается такой же задавленной гнетом, эксплуатацией, нищетой, бесправием, как и при крепостном праве. «Новая» земельная политика совета объединенного дворянства оставила в неприкосновенности старых крепостников и гнет их громадных имений в тысячи и десятки тысяч десятин. «Новая» земельная политика обогатила старых помещиков и горстки крестьянской буржуазии, еще более разорив массу крестьян.

«Мы ставим ставку на сильных», — восклицал покойный Столыпин в объяснение и в оправдание своей земельной политики. Эти слова стоит отметить и запомнить, как на редкость правдивые слова, по исключению правдивые слова министра. Крестьяне поняли хорошо и усвоили на собственной шкуре эти правдивые слова,

272

В. И. ЛЕНИН

которые означают, что и новые законы и новая земельная политика суть законы, для богатых и богатыми написанные, — политика, для богатых и богатыми проводимая. Крестьяне поняли ту «нехитрую» механику, что господская Дума дает и господские законы, — что правительство есть орган воли и орган господства крепостников-помещиков над Россией.

Если Столыпин этому хотел научить крестьян посредством своего «знаменитого» (позорно знаменитого) изречения: «мы ставим ставку на сильных», то мы уверены, что Столыпин нашел и найдет хороших учеников среди массы разоренных и озлобленных, которые, усвоив, на кого ставит ставку правительство, поймут тем лучше, на кого им надо ставить ставку: на рабочий класс и его борьбу за свободу.

Чтобы не быть голословным, приведу несколько примеров, выхваченных из живой жизни таким умелым и беззаветно преданным своему делу наблюдателем, как Иван Андреевич Коновалов (Иван Коновалов: «Очерки современной деревни», СПБ. 1913. Цена 1 руб. 50 коп. При цитатах указаны страницы).

В Ливенском уезде Орловской губернии под хутора разбито четыре имения: великого князя Андрея Владимировича — 5000 десятин, Полякова — 900 десятин, Набокова — 400 десятин, Корфа — 600 десятин. Итого около 7000 десятин. Размер хуторов определен в 9 десятин и лишь по исключению до 12 десятин, так что всего побольше шестисот хуторов.

Чтобы нагляднее пояснить значение этих цифр, я приведу данные из официальной статистики 1905 года относительно Орловской губернии. Пять человек дворян в этой губернии имело 143 446 десятин земли, то есть каждый в среднем по 28 тысяч десятин. Ясно, что такие чудовищные имения не обрабатываются целиком владельцами, а служат только для угнетения и кабалы крестьян. Бывших помещичьих крестьян с наделом до 5 десятин на двор было в 1905 году в Орловской губ. 441/2 тысячи дворов и у них 173 тысячи десятин земли. У помещика по 28 тысяч десятин, у «помещичьего» мужика из бедных — по 4 десятины.

273

К ВОПРОСУ ОБ АГРАРНОЙ ПОЛИТИКЕ СОВРЕМЕННОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА

Дворян в Орловской губернии, имеющих по 500 и более десятин земли, было в 1905 году 3 78 человек и у них всего 592 тысячи десятин земли, т. е. на каждого в среднем по полторы тысячи десятин с лишним. А «бывших помещичьих» крестьян в Орловской губернии с наделом до 7 десятин на двор — 124 тысячи дворов и у них 647 тысяч десятин, т. е. по 5 десятин на двор.

Можно судить по этому, до чего придавлены орловские крестьяне крепостническими имениями и какой каплей в море нужды и нищеты явились четыре имения Ливен-ского уезда, разбитые под хутора. Но как живут хуторяне на своих 9-десятинных участках?

Земля оценена по 220 рублей десятина. Платить в год приходится по 118 рублей 80 копеек (т. е. около 20 руб. за десятину посева). Бедному крестьянину такой платеж не по силам. Он сдает часть земли задешево лишь бы добыть деньжонок. Продает весь хлеб, чтобы уплатить взнос в банк. У него не остается ни на семена, ни на еду. Занимает, кабалится снова. Лошаденка одна, корову продал. Орудия обработки старые. Об улучшении хозяйства нечего и думать. «Ребятишки забыли уж, какой цвет молоко имеет, не только, как его едят» (стр. 198). За неплатеж в срок такого хозяина гонят с участка, и разорение оказывается полным.

Г-н министр финансов постарался благодушно затушевать в своей объяснительной записке это разорение крестьян новым землеустройством или, вернее, землерасстрой-ством.

На стр. 57-ой второй части объяснительной записки г. министр приводит официальные данные о числе крестьян, продавших землю, по конец 1911 года. Это число — 355 407 семей.

И г. министр «утешает»: число покупщиков (362 840) «весьма близко к числу продавцов» (385 407). На одного продавца приходится 3,9 десятины, а на одного покупщика — 4,2 десятины (стр. 58 объясн. записки).

Что же тут утешительного? Во-первых, даже эти казенные данные показывают, что число покупщиков меньше числа продавцов. Значит, увеличивается

разорение и обнищание деревни. А, во-вторых, кто же не знает, что покупщики наделов обходят закон, запрещающий скупку свыше небольшого числа, покупая на жену, на родных, на подставных лиц?? Кто не знает, что у крестьян по необходимости бывает чрезвычайно развита система продажи земли под видом всяких иных сделок, вроде аренды и тому подобное? Посмотрите хотя бы на произведения полукадета полуоктябриста князя Оболенского в «Русской Мысли» — и вы увидите, что даже этот помещик с насквозь помещичьими взглядами признает факт громадной скупки наделов богачами и прикрытия этой скупки тысячами разных обходов закона! !

Нет, господа! «Новая» земельная политика правительства и дворян есть все, что могли сделать господа дворяне, оставляя неприкосновенною свою собственность и свои доходы (часто даже увеличив свои доходы посредством вздувания продажных цен земли и тысяч поблажек «крестьянского банка» дворянам).

И это дворянское «все» оказалось ничто. Деревня еще более разорена, еще более озлоблена. Озлобление в деревне страшное. То, что называют хулиганством, есть последствие главным образом неимоверного озлобления крестьян и первоначальных форм их протеста. Никакие преследования, никакие усиления наказаний не устранят этого озлобления и этого протеста миллионов голодных крестьян, разоряемых теперь «землеустроителями» с невиданной быстротой, грубостью и жестокостью.

Нет, дворянская или столыпинская земельная политика — не выход, а только наиболее мучительный подход к новому решению земельного вопроса в России. Каково должно быть это решение, показывает косвенно даже судьба Ирландии, где после тысяч оттяжек и проволочек и помех со стороны землевладельцев земля все же перешла в руки фермеров.

В чем сущность земельного вопроса в России, это всего нагляднее показывают данные о крупном помещичьем землевладении. Данные эти есть в официальной, правительственной статистике 1905 года, и на них обя-

зательно остановиться со вниманием тому, кто серьезно заботится о судьбе русского крестьянства и о положении дел во всей политике нашей страны.

Посмотрим на крупное помещичье землевладение в Европейской России. Свыше 500 десятин имеет 27 833 помещика и у них 62 миллиона десятин земли!! Прибавляя сюда удельные земли и крупнейшие имения уральских заводчиков, получаем 70 миллионов десятин у менее чем 30 000 помещиков. Это дает в среднем более 2 0 00 десятин на одного крупнейшего помещика. До каких размеров доходят латифундии, то есть крупнейшие имения в России, видно из того, что 699 помещиков имеют свыше 10 тысяч десятин каждый, а все — 20 798 504 десятины. На одного из этих магнатов или вельмож приходится почти по 30 тысяч десятин (29 754)! !

Нелегко найти в Европе и даже во всем мире страну, где сохранилось в таких чудовищных размерах крупное крепостническое землевладение.

И