хлеба!
МЕРТВОЕ ЛИКВИДАТОРСТВО И ЖИВАЯ «РЕЧЬ»
В первом номере ликвидаторской газеты «Живая Жизнь» помещена была статья Л. М. «На старую тему». Мы оставим до другого случая мелкие приемы увлекшегося автора, который торопится «уцепиться за фалды» Каутского в его полемике с Р. Люксембург. Л. М. повторяет избитый прием либералов — раздуть и представить принципиально важной подобную полемику посредством полного умолчания о позиции немецких оппортунистов (реформистов)!
Г-ну Л. М. приятно подержаться за сюртук Каутского, но, толкуя о «германской с.-д. литературе», он предпочитает умолчать — из скромности, должно быть, — об обширной и действительно принципиально существенной литературе реформистов, родственных Л. М. и «Живой Жизни».
Повторяем, об этом в другой раз.
Л. М. за волосы, что называется, притягивает немцев к русским делам. А об этих делах первый номер «Живой Жизни» устами Л. М. вещает:
… без борьбы за свободу коалиций «русские рабочие не смогут выйти из невыносимого положения, осуждающего их на верчение белки в колесе, на колоссальную затрату сил в периодических однородных массовых выступлениях, невознаграждаемую ростом организованности и укреплением завоеванных политических позиций». Усилия передовых пролетариев (пишет Л. М., излагая мысли передовых либералов) должны быть направлены к тому,
«чтобы сделать рабочий класс способным давать битвы и одерживать победы не только на поприще однодневных забастовок, но и на всевозможных иных поприщах».
В этих словах суть «учения» ликвидаторов рабочей партии. «Верчение белки в колесе» — эти слова станут знаменитыми. Их надо бы перепечатывать в каждом номере «Живой Жизни», сделать девизом всего ее направления. Вот он — «лозунг» ликвидаторов!
Вероятно, «иными поприщами» и неверчением белки премудрый Л. М. считает петиции? Скажите прямо, не стыдитесь, господа!
А вот вам действительно живая, т. е. отстаивающая не мертвую доктрину ликвидаторства, а живые классовые интересы (только буржуазии, конечно, а не пролетариата) газета «Речь». Сравните с приведенными цитатами из «Живой Жизни» от 11 июля передовицу «Речи» от 6 июля.
Заявляя, что рабочее движение в 1905 году «было национальным, а в 1913 году — классовым», передовица «Речи» с упоением восторга повторяет нападки ликвидаторов на «стачечный азарт», повторяет указания ликвидаторов, что, дескать, «за свободу слова, собраний и союзов рабочие могут и должны бороться не одними стачками, а и другими более сложными (вот как!) политическими средствами».
Разумеется, подобно Л. М., либералы скромно умалчивают о том, каковы именно эти «сложные» средства. Но зато либералы прямо говорят, что с установлением свободы союзов и пр. возможна будет, по их убеждению, «серьезная борьба с хаотическими и дезорганизующими промышленность случайными стачками» (та же передовица «Речи»).
Мы позволим себе заметить лишь, что теперь все признали факт новой волны даже чисто экономических стачек. Нет ничего более смешного и жалкого, как говорить при этом о «случайности».
Но классовая позиция либералов ясна. Всякий рабочий сразу поймет их позицию, сразу увидит интересы буржуазии из-под туманных фраз о «сложных» средствах. Живая «Речь» выражает интересы буржуазии.
355
МЕРТВОЕ ЛИКВИДАТОРСТВО И ЖИВАЯ «РЕЧЬ»
Мертвое ликвидаторство в «Живой Жизни» беспомощно плетется за либералами, не умея сказать ничего ясного и прямого об «иных поприщах», а только сердясь и бранясь: «верчение, дескать, белки в колесе…».
Знаменитый и вместе с тем позорный лозунг, до которого договорились ликвидаторы!
МОБИЛИЗАЦИЯ НАДЕЛЬНЫХ ЗЕМЕЛЬ
В казенной газете «Россия» были помещены на днях результаты обследования, произведенного летом 1912 года министерством внутренних дел по вопросу о мобилизации надельных земель, т. е. о купле-продаже их, о переходе их из рук в руки.
Министерство внутренних дел выбрало для обследования четыре губернии: Витебскую, Пермскую, Ставропольскую и Самарскую (Николаевский уезд). Характерно, что губернии великорусского земледельческого «центра» Европейской России, губернии, где всего сильнее следы крепостного права, где всего тяжелев положение крестьян, всего сильнее гнет крепостников-помещиков, не вошли в обследование! Ясно, что министерство хотело не столько обследовать, сколько обманывать, не столько изучать дело, сколько извращать его.
Статистика, собранная министерством внутренних дел и изложенная «Россией», отличается поразительной неряшливостью, неоднородностью, примитивностью: перед нами обычная «казенная работа» российских чиновников, которые не могут не испортить самого простого дела. Обследовали на всю Россию какую-нибудь сотню тысяч дворов и не сумели ни дать обстоятельной программы, ни обеспечить знающих статистиков, ни даже провести одинаково повсюду единой неполной программы!
Общие итоги обследования таковы. В названных четырех губерниях вышли из общины и укрепили за
собой землю по 1 января 1912 года 108 095 дворов. Из общего числа «у крепление в», которое в настоящее время, вероятно, доходит до двух миллионов дворов в России (из всего числа 12-13 миллионов дворов), обследована, значит, какая-нибудь двадцатая часть. Конечно, и такое обследование ценно, если только оно добросовестно, т. е. если оно производится не русскими чиновниками, не при русской политической обстановке.
Из ста с лишним тысяч дворов «укрепленцев» продали землю 27 588 дворов, т. е. более четвертой части (25,5%). Эта громадная доля продающих землю укрепленцев сразу показывает, что у нас в России пресловутая «частная собственность» на землю является в первую голову орудием освобождения крестьян от земли. В самом деле, свыше десяти тысяч дворов (10 380) из числа продавших землю укрепленцев не занимались вовсе сельским хозяйством. Их держала искусственно при земле старая, полусредневековая община. Требование социал-демократов — предоставление свободного выхода из общины — было единственно правильным: оно одно могло, без вмешательства полиции, земских начальников и прочих милых «властей», обеспечить крестьянам то, чего настоятельно требует капиталистическая общественная жизнь. Нельзя удержать на земле и нелепо держать того, кому не под силу хозяйство.
Если число укрепленцев по всей России доходит до 2 миллионов дворов, то приведенные данные заставляют думать, что около 200 тысяч дворов из них, не занимаясь земледелием, сразу продали землю. «Частная собственность» выкинула моментально сотни тысяч фиктивных земледельцев из деревни! О том, за какую цену (вероятно, грошовую) продали землю эти бедняки, статистика министерства внутренних дел не говорит ни слова. Горе-статистика!
Какие причины заставляли укрепленцев-земледельцев продавать землю? Из 17 260 таких укрепленцев только 1791, т. е. самое ничтожное меньшинство, продали землю для улучшения хозяйства или для покупки
новых участков земли. Вся остальная масса продает землю потому, что не может удержаться на земле: 4117 дворов продают, переселяясь в Сибирь; 768 продают, переходя к иным занятиям; 5614 продают из нужды, «пьянства» (по мнению казенных статистиков!) и неурожая; 2498 продают по болезни, старости, одиночеству; 2472 по «иным» причинам.
Недобросовестные статистики стараются только 5614 дворов представить «действительно обезземелившимися» ! Конечно, это — жалкий прием людей, которым велено кричать ура. На деле обезземеливается и разоряется, как мы видим, громаднейшая масса продающих землю. Недаром продают землю преимущественно малоземельные: это признает даже казенная статистика, избегая, разумеется, точных и полных данных. Горе-статистика…
Из 27 588 продавших землю укрепленцев больше половины (14 182) продали всю землю, остальные — часть земли. Покупщиков земли было 19 472. Сравнение числа покупщиков с числом продавцов ясно показывает, что происходит концентрация земли, сосредоточение ее в меньшем числе рук. Продает беднота, покупают богатеи. Потуги казенных перьев ослабить этот факт бессильны.
В Ставропольской губернии продало землю 14 282 укрепленца, а купили землю 7489 человек. Из них 3290 купило более 15 десятин, — в том числе 580 купило по 50-100 дес, 85 по 100-500 дес, 7 по 500-1000 дес. В Николаевском уезде Самарской губернии — 142 по 50-100 дес, 102 по 100-500 дес, 2 по 500-1000 дес.
Покупали землю по двум и более сделкам 201 лицо в Пермской губернии, 2957 в Ставропольской, из коих 562 по 5-9 сделкам, а 168 даже по 10 и более сделкам!
Сосредоточение земли идет в громадных размерах. Мы видели наглядно, как жалки, бессмысленны, реакционны все попытки ограничить мобилизацию земли, попытки, проводимые III Думой и правительством и защищаемые «либеральными» чиновниками в лице партии кадетов. Ни в чем так не обнаруживается ретроградность и чиновничье тупоумие кадетов, как в защите «мер» против мобилизации земли крестьян.
Без крайней нужды крестьянин не продаст землю. Пытаться ограничить его права — значит гнусно лицемерить и ухудшать для крестьянина условия продажи земли, ибо жизнь всегда обходит тысячами приемов подобные ограничения.
Народники, не понимая неизбежности мобилизации земли при капитализме, стоят гораздо более на демократической точке зрения, требуя отмены частной собственности на землю. Только невежды могут считать такую отмену мерой социалистической. Социалистического тут нет ровно ничего. В Англии, одной из самых развитых капиталистических стран, фермеры (арендаторы-капиталисты) хозяйничают на чужих землях, принадлежащих лендлордам (крупным помещикам). Если бы эти земли принадлежали государству, капитализм в земледелии развился бы еще шире и свободнее. Не было бы помехи со стороны помещика. Не надо бы было отнимать от производства капитал, вкладываемый в покупку земли. Мобилизация земли, вовлечение ее в торговый оборот, была бы еще легче, ибо передача земли из рук в руки происходила бы свободнее, проще, дешевле.
Чем беднее страна, чем более давит и душит ее гнет крепостнического крупного землевладения, тем настоятельнее необходимость (с точки зрения развития капитализма и роста производительных сил) в отмене частной собственности на землю, в полной свободе ее мобилизации и разрушении старого духа рутины и застоя в земледелии.
А у нас столыпинское земельное законодательство не только не избавляет крестьян от разорения и землю их от мобилизации, а в 100 раз обостряет это разорение, отягчает (во много раз выше «общей» капиталистической меры) положение крестьян, заставляет их при продаже земли идти на худшие условия.
КАК УВЕЛИЧИТЬ РАЗМЕРЫ ДУШЕВОГО ПОТРЕБЛЕНИЯ В РОССИИ?
Под таким заглавием поместил на днях передовую статью орган наших сатрапов промышленного капитала «Промышленность и Торговля». Вопрос, поставленный им, есть коренной вопрос о причинах экономической (и всяческой) отсталости России. Он заслушивает самого серьезного внимания.
Сатрапы нашей торговли и промышленности объявляют «парадоксальным на первый взгляд» тот факт, что Россия по величине производства чугуна, нефти и ряда других продуктов занимает место среди великих и передовых держав, а по размеру душевого потребления (т. е. по сумме производства важных продуктов, приходящейся на 1 душу населения) «становится соседкой Испании», одной из наиболее отсталых стран.
Например, в 1911 году потреблялось чугуна на 1 душу населения: в Американских Соединенных Штатах 233 килограмма, в Германии — 136, в Бельгии — 173, в Англии — 105, a ? России всего 25 килограммов (= \112 пуда). За полвека после освобождения крестьян потребление железа в России возросло впятеро, и все же Россия остается невероятно, невиданно отсталой страной, нищей и полудикой, оборудованной современными орудиями производства вчетверо хуже Англии, впятеро хуже Германии, вдесятеро хуже Америки.
все дело в условиях жизни деревни. Деревня потребляет у нас всего около Ц пуда железа на душу, а «крестьянское деревенское население составляет 5/б населения России».
«Какой-то статистик подсчитал, что если китайцы удлинят свою национальную одежду только на ширину
