и пользовались приобретенным.
Против этого требования, уважаемые товарищи, восстает религия. И не только всем известная, настоящая, обыкновенная религия попов, но и очищенная, возвышенная профессорская религия опьянелых идеалистов…
Христианство хочет властвовать над миром в силу своей божественности. Тщетное стремление! Бессознательно и против воли оно само подчиняется природе вещей…
Простая, научная истина основывается не на личности. Ее основания находятся вне*, в материале ее, она есть объективная истина…
Будем чтить великих людей, освещающих наш путь светом познания, но только до тех пор будем опираться на их слова, пока они основываются на материальной действительности.
V [60-67] Подобно тому, как мы имеем общую практическую потребность достигнуть власти над вещами мира, точно так же всеобща наша теоретическая потребность систематически обозревать их. Мы хотим знать начало и конец всего. В основании диких криков о всеобщей, непреходящей, неизбежной религии лежит нечто правильное. Нелепое отрицание этого было бы
NB *. . NB . . NB ..
* Приводя в «Материализме и эмпириокритицизме» это место, В. И. Ленин поясняет в скобках; «т. е. вне личности» (см. Сочинения, 5 изд., том 18, стр. 258). Ред.
381
ЗАМЕЧАНИЯ НА КНИГЕ ДИЦГЕНА «МЕЛКИЕ ФИЛОСОФСКИЕ РАБОТЫ»
русским нигилизмом, который с полным правом выброшен за двери Интернационалом 205…
Человек требует разумной последовательности в своей голове, для того чтобы иметь возможность провести разумную последовательность в жизнь. Мы, демократы и защитники Парижской Коммуны, также имеем эту потребность. Раболепные посредники и пустомели могли бы на этом основании приписать нам религию. Мы решительно отклоняем это слово. Не потому, что мы не признаем, что между религиозной и социал-демократической мудростью есть что-то общее или родственное, но потому, что мы хотим подчеркнуть разницу, потому, что не только внутренне, но и с внешней стороны, в поступках и в названии, мы не хотим иметь ничего общего с поповским делом…
Первобытная религия каннибалов превратилась в христиански просвещенную религию; философия развивала культуру и после многих неустойчивых, преходящих систем добилась, наконец, непреложной системы науки, системы демократического материализма…
Мы называем себя материалистами. Как религия есть общее название для разнообразных исповеданий, так и материализм есть растяжимое понятие…
Философские материалисты характеризуются тем, что они ставят в начале, во главе телесный мир, а идею или дух рассматривают как следствие, — тогда как противники на манер религии выводят вещи из слова («и сказал бог, и стало»), выводят телесный мир из идеи.
Серьезного научного обоснования до сих пор недоставало и материалистам. Теперь мы, социал-демократы, называем себя материалистами — название, которым противники хотели бы нас унизить, зная, что это запятнанное имя снова в почете. Мы с таким же точно правом могли бы называться идеалистами, так как наша система основана на общих результатах философии, на научном исследовании идеи, на точном познании природы разума. Как мало противники способны нас понять, видно из противоречивых названий, которые они нам дают. То мы грубые материалисты, которые стремятся только к материальным благам, то мы, когда речь идет о коммунистической будущности, неисправимые идеалисты. В сущности, мы то и другое вместе.
Чувственная, настоящая действительность наш идеал. Идеал социал-демократии материален… . .
NB . . .. ..
382
В. И. ЛЕНИН
Итак, мы начинаем над чем-нибудь размышлять, но мы никогда не размышляем над самим началом. Мы раз навсегда знаем, что мышление должно исходить из данного начала, земного явления, и что, следовательно, вопрос о начале начала есть бессмысленный вопрос, который противоречит общему закону мышления. Кто говорит о начале мира, предполагает начало мира во времени. Тут можно спросить: что же было до начала мира? «Было ничто» — вот два слова, из которых одно исключает другое…
Вся метафизика, которую Кант обозначает как вопрос о боге, свободе и бессмертии, в нашей системе получает свою окончательную отставку благодаря познанию, что рассудок и разум суть абсолютно индуктивные способности. Это значит, что мир становится совершенно понятным, если мы разместим и разделим изученные вещи, сообразно их общим свойствам, на классы, виды, понятия, роды. Это такая банальная истина, о которой не стоило бы даже говорить, если бы вера в чудеса, или суеверие, не болтала бы все еще о дедукции…
Светила философии один за другим настолько подвинули дело, что мы, социал-демократы, стоящие на их плечах, совершенно ясно понимаем механическую природу всякого познания — религиозного, спекулятивного и математического. Представление, будто подобный научный результат имеет партийную окраску, хотя и кажется противоречивым, однако, легко понятно, так как социал-демократия есть партия, которая защищает не узко-партийные, а общие интересы…
Философская мистика — это непереваренный остаток религиозной веры. Чтобы покончить радикально с обеими, необходимо убедиться, что факты покоятся не на логических основаниях, а наоборот, последнее основание всякой логики — факт, дело, бытие.
Я должен извиниться перед товарищами, что утруждаю их такими подробностями; я знаю, что только немногие пожелали бы углубиться в эти подробные объяснения, но немногие — этого уже достаточно. Как излишне, чтобы каждый рассчитывал движение планет, так необходимо, чтобы некоторые из нас предложили высоким представителям официальной профессуры тот материал, о который они могли бы поломать свои головы… .
NB . . NB
NB .
NB
NB .
NB
383
ЗАМЕЧАНИЯ НА КНИГЕ ДИЦГЕНА «МЕЛКИЕ ФИЛОСОФСКИЕ РАБОТЫ»
Когда народ собирается и высказывает свои чувства и мысли, — на него натравливают жандармов.
Это ли система, логика или последовательность? Да, все-таки! Это система подлости. Все, что они [идеологи «существующего порядка». Ред.] делают и говорят, сводится к логической идее: мы сливки общества и хотим оставаться ими вечно…
VI [67-70] Время приносило все новые и новые явления, новый опыт, новые вещи, которые не были предусмотрены. Они не соответствовали существующей системе, и потому каждый раз приходилось создавать новую, пока наконец мы, социал-демократы, не оказались настолько умны, чтобы иметь систему достаточно обширную для всех настоящих и будущих явлений…
Вся наука не может сконцентрироваться в отдельной личности и еще менее в каком-нибудь отдельном понятии. Однако же я утверждаю, что мы обладаем подобной концентрацией. Разве в понятие материи не входит вся материальность мира?
Таким образом, всякое познание имеет одну общую универсальную форму, именно — индуктивный метод…
Индукция — знакомая вещь в естествознании; но что в ней заключается систематическая мировая мудрость, призванная к тому, чтобы изгнать всякое легкомыслие — религиозное, философское, политическое — это уже достижение социал-демократии.
Дарвин учит, что человек произошел от животного. И он также различает животное и человека, но только как два продукта одной и той же материи, два вида того же рода, два результата той же самой системы. Подобное систематическое разъединение в последовательном проведении так же незнакомо нашим противникам, как и разумное единство. Как тут не похвалить старое религиозное благочестие! Там была хоть система. Земной и загробный мир, господа и рабы, вера и знание — все находилось под единым управлением того, кто говорит: «Я господь бог твой»…
Дьявол тогда был лишь орудием, земное существование — только преходящим испытанием перед вечной жизнью. Одно было подчинено другому, был центр тяжести, была система. По крайней мере в сравнении с современной половинчатостью и франкмасонством тогда во всем замечалась известная цельность…
NB . . .. .. . .
NB .
384
В. И. ЛЕНИН
Реакционная злоба пронюхала революционные последствия индуктивной системы. Уже учитель Гегель засыпал пеплом зажженный им самим огонь…
По религиозной системе господь бог является «первопричиной». Идеалистические масоны думают доказать все разумом. Завзятые материалисты ищут в скрытых атомах причины всего существующего, тогда как социал-демократы доказывают все индуктивно. Мы идем принципиально индуктивным путем, т. е. мы знаем, что дедуктивно, из разума, нельзя извлечь никакого познания; только посредством разума, из опыта можно получить знания…
[72-75] На место религии социал-демократия ставит систематическую мировую мудрость.
Эта мудрость находит свое обоснование, свою «первопричину» в фактических обстоятельствах.
Мудрость других прогрессистов точно так же поступает в естествознании, в семейной и деловой среде она так же рациональна. Только когда речь идет о государственных делах, она старается доказывать, если уж не словом божьим, то все же откровениями разума…
Употребление одного и того же слова усыпляет рассудок, как «Отче нага». Поэтому для разнообразия я хочу назвать нашу систему «системой эмпирической истины». Пустомели других партий говорят еще о божеской, нравственной, логической и других истинах. Но мы не знаем ни божеской, ни человеческой истины, мы знаем одну эмпирическую истину. Мы можем при помощи специальных названий классифицировать ее, но общий для всех признак остается. Истины, как бы они ни назывались, основаны на физическом, реальном, материальном опыте…
Как бы различны они ни были, — велики или малы, весомы или невесомы, духовны или телесны — все вещи мира сходны тем, что представляют эмпирические объекты нашей познавательной способности, эмпирический материал интеллекта…
Что же может помешать нам подвести все вещи под понятие «эмпирическая истина» или
«эмпирическое явление»? А уж затем мы можем подразделять их на органическое и неорганическое, физическое и моральное, доброе и злое и т. д. и т. д. Благодаря общему роду все противоречия примиряются и соединяются, все живет под одной крышей. Различие только в форме, а . . NB .. ..
NB . . .
385
ЗАМЕЧАНИЯ НА КНИГЕ ДИЦГЕНА «МЕЛКИЕ ФИЛОСОФСКИЕ РАБОТЫ»
по существу — все это явления одного и того же порядка. Последнее основание всех вещей — эмпирическое явление. Эмпирическим материалом зовется общее первовещество. Оно абсолютно, вечно и вездесуще. Где оно кончается, кончается также всякий рассудок.
Индуктивную систему с полным правом можно называть также диалектической системой. Здесь мы находим то, что все более и более подтверждается естествознанием, именно — что и существенное отличие есть лишь различие в степени. Как бы резко ни определять признаки, которые отличают органическое от неорганического, царство животных от царства растений, природа, однако, показывает, что границы исчезают, что все различия, все противоположности сливаются. Причина действует и действие причиняет. Истина является и явление истинно. Как теплота холодна, а холод тепел и оба различаются только по градусам, точно так же хорошее относительно дурно, а дурное — хорошо. Все это соотношения той же материи, формы или виды физического опыта…
Бог, чистый разум, нравственный мировой порядок и еще многие другие вещи не состоят из эмпирического материала, они не суть формы физических явлений, а потому мы и отрицаем их существование. Однако понятия об этих мысленных предметах возникли естественным путем, существуют фактически. Их мы прекрасно можем предложить нашему индуктивному исследованию как материал. Словам «опытный, физический» и т. п. придают обыкновенно более узкий смысл, поэтому я дополняю их словом «эмпирический»…
.. .
NB.
386
В. И. ЛЕНИН
МОРАЛЬ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИИ
ДВЕ ПРОПОВЕДИ
(«VOLKSSTAAT» 1875)
I [77] Наша партия, уважаемые товарищи, хочет того же, к чему стремились передовые умы всех времен и народов — она хочет истины и справедливости. Мы отвергаем истину и справедливость попов. Наша истина
