различен.
Невольно спрашиваешь себя, что же происходит от этого различия? Результаты естествознания известны. Но в чем выразились результаты философии? Фон
Кирхман выдает нам секрет: философия охраняет религию, государство, семью, нравственность. Итак, философия не наука, а средство защиты от социал-демократии. Но в таком случае нечего удивляться, если социал-демократы имеют свою собственную, особую философию…
«Специальные науки», как и здравый смысл вообще, черпают свои знания с помощью интеллекта из опыта, из материального мира…
Современные последователи и поклонники классической философии призваны охранять религию, государство, семью, нравственность. Едва только они изменяют этому призванию, они перестают быть философами и становятся социал-демократами. Все, кто называет себя «философами», все эти профессора и приват-доценты, несмотря на кажущееся свободомыслие, более или менее опутаны суеверием и мистицизмом, все они в сущности мало отличаются друг от друга и образуют в противоположность социал-демократии одну общую in puncto puncti** необразованную, реакционную массу…
III
[109-110] Обычно выдвигают «метод» как характерную черту, которая отличает философию от специальных наук. Но спекулятивный метод философии есть не что иное, как бестолковое обращение к туманной неопределенности. Без какого-либо материала, подобно пауку, извлекающему свою паутину из самого себя, даже более того — беспочвенно, без всяких предпосылок философ стремится извлечь свою умозрительную мудрость прямо из головы…
Глубокомысленные книги представляют собой только очевидные скопления того самого яда, который глубоко
Erfahrung —
Material der Welt*
Sehr gut!
NB
NB bien dit!
* — Опыт = материал мира. Ред.
** — в конце концов. Ред.
393
ЗАМЕЧАНИЯ НА КНИГЕ ДИЦГЕНА «МЕЛКИЕ ФИЛОСОФСКИЕ РАБОТЫ»
засел в плоти народов с самого их младенчества и который теперь еще распространен среди самых разнообразных слоев населения. Поучительный образец преподнес нам недавно ученый профессор Бидерман в своей полемике с рабочими. Он требует от социалистов «взамен туманных, неясных намеков, четкой картины того общественного строя, который, по их мнению и согласно их желаниям, должен воцариться у нас в будущем. Особенно интересно получить от них ясные указания, как все это последовательно будет осуществлено на практике»…
Когда мы думаем о будущем устройстве общества, то прежде всего опираемся на уже известный материал. Мы мыслим материалистически…
IV [116-123] В предыдущих статьях философия представлена как отпрыск религии, ставший, подобно ей, мечтателем, хотя и не столь претенциозным…
Дюринг, должно быть, предчувствовал всю ненужность философского ремесла, так как он жалует ему еще и «практическое применение». По его мнению, философия должна не только научно осмыслить мир и жизнь, но и подтвердить это всеми своими помыслами, миросозерцанием и своим отношением к устройству жизни. А этот путь ведет к социал-демократии. Но раз философ настолько продвинулся вперед, он скоро дойдет до полного познания и решитель- но отбросит философию. Правда, человек вообще не может обойтись без известного миросозерцания, но без философии, как его особого вида, обойтись очень легко. Ее миропонимание есть нечто среднее между религиозным и строго научным…
Мы напоминаем еще раз: метод есть характерный отличительный признак религии, философии и науки. Все они ищут мудрости. Религиозный метод откровения ищет ее на горе Синае, за облаками или среди призраков. Философия обращается к человеческому разуму, но до тех пор, пока он окутан религиозным туманом, он сам себя не понимает, спрашивает и поступает превратно, необоснованно, умозрительно или наудачу. Метод точной науки, наконец, оперирует на основании материала чувственного мира явлений. И как только мы признаем этот метод за единственный
NB
NB
394
В. И. ЛЕНИН
рациональный образ действия интеллекта, всякое фантазерство теряет под собой почву.
Если эти рассуждения попадутся на глаза какому-нибудь заправскому философу, он язвительно улыбнется и, если удостоит нас возражения, попытается доказать, что сторонники специальных наук — некритические материалисты, принимающие без всякой проверки чувственный, эмпирический мир опыта за истину…
Но в народной жизни, где дело идет о господах и слугах, о труде и прибылях, о правах и обязанностях, о законах, обычаях и порядках, попу и профессору-философу широко предоставлено слово и каждый из них имеет свой особый метод, для того чтобы… маскировать истину. Религия и философия, бывшие раньше невинными заблуждениями, становятся теперь, когда господствующие заинтересованы в реакции, утонченными средствами политического надувательства.
Урок, данный нам в предыдущей статье профессором Бидерманом, научил нас, что не следует обращаться к туманной неопределенности, даже в поисках истины. Тут философия становится в оппозицию здравому человеческому рассудку. Она не ищет, подобно всем специальным наукам, определенных эмпирических истин, а подобно религии стремится найти совершенно особый вид истины — абсолютную, заоблачную, ни на чем не основанную, сверхъестественную. Что для мира реально, — то, что мы видим, слышим, обоняем, осязаем, наши телесные ощущения, — для нее недостаточно реально. Явления природы для нее только явления, или «видимость», о которых она знать ничего не хочет…
Философ, одержимый религиозными предрассудками, хочет перешагнуть через явления природы, он за этим миром явлений ищет еще какой-то другой мир истины, при помощи которого должен быть объяснен первый…
Следует заметить, что я приписал Декарту гораздо больше того, что он сделал на самом деле. Дело обстоит следующим образом: у нашего философа оказались две души — одна обычная, религиозная, а другая — научная. Его философия представляла смешанный продукт той и другой. Религия заставила его поверить, что чувственный мир — ничто, в то время как присущий
. NB sehr gut! . NB
395
ЗАМЕЧАНИЯ НА КНИГЕ ДИЦГЕНА «МЕЛКИЕ ФИЛОСОФСКИЕ РАБОТЫ»
ему научный склад мысли старался доказать противное. Он начал с тленности, с сомнения в чувственной истине, а телесными ощущениями своего бытия доказал противное. Однако научное течение не могло еще тогда проявиться так последовательно. Только беспристрастный мыслитель, повторяя опыт Декарта, находит, что, если в голове копошатся мысли и сомнения, то только телесное ощущение убеждает нас в существовании мыслительного процесса. Философ извратил факт; он хотел доказать бестелесное существование абстрактной мысли, он полагал, что научно можно доказать сверхъестественную истину религиозной и философской души, в то время, как в действительности он только констатировал обычную истину телесных ощущений…
Идеалисты, в хорошем смысле этого слова, все честные люди. И тем более — социал-демократы. Наша цель — великий идеал. Идеалисты же в философском смысле — невменяемы. Они утверждают, будто бы все, что мы видим, слышим, осязаем и т. д., будто весь мир явлений вокруг нас вовсе не существует, что все это лишь осколки мыслей. Они утверждают, что наш интеллект есть единственная истина, что все прочее — одни лишь «представления», фантасмагории, туманные сновидения, явления в дурном смысле этого слова. Все, что мы воспринимаем из внешнего мира, по их мнению не суть объективные истины, действительные вещи, а лишь субъективная игра нашего интеллекта. И когда здравый человеческий рассудок все-таки возмущается против подобных утверждений, они очень убедительно доказывают ему, что хотя он ежедневно видит собственными глазами, как солнце восходит на востоке и заходит на западе, тем не менее наука должна вразумить его настолько, чтобы он научился узнавать эту истину с помощью своих несовершенных чувств.
NB*
Erscheinungen im bosen
Sinne**
NB
NB
NB *.
* Подчеркнутые косыми линиями замечания написаны В. И. Лениным в углу страницы. Поэтому здесь и далее, если нельзя точно определить, к какому месту относится ленинское замечание, приводится весь текст данной страницы. Ред.
** — Явления в дурном смысле. Ред.
396
В. И. ЛЕНИН
И слепая курица, как говорит пословица, то тут, то там находит зернышко. Такая слепая курица — философский идеализм. И он подхватил зернышко, а именно мысль, что то, что мы в мире видим, слышим или осязаем, не есть реальные предметы или объекты. Естественнонаучная физиология чувств в свою очередь с каждым днем ближе подходит к факту, что пестрые объекты, которые видит наш глаз, суть лишь пестрые зрительные ощущения, что все грубое, тонкое, тяжелое, что мы ощущаем, — только чувственные ощущения тяжести, тонкости или грубости. Между нашими субъективными чувствами и объективными предметами нет никакой абсолютной границы. Мир есть мир наших чувств…
Вещи в мире существуют не «в себе», а получают все свои свойства через взаимную связь… Только в связи с определенной температурой вода — жидкость, в холоде она становится плотной и твердой, при жаре — превращается в пар, обыкновенно она течет сверху вниз, но, встречая на своем пути голову сахара, подымается и вверх.
Она в себе не имеет никаких свойств, никакого существования, но получает их только в связи с другими предметами.
Все есть только свойство, или предикат, природы; она окружает нас не в своей сверхъестественной объективности или истинности, а везде и всюду своими мимолетными, разнообразными явлениями.
Вопросы о том, как выглядел бы мир без глаз, без солнца или без пространства, без температуры, интеллекта или без ощущений — нелепые вопросы и только глупцы могут размышлять о них. Правда, в жизни и в науке мы можем разграничивать, разграничивать и классифицировать до бесконечности, но при этом мы не должны забывать, что все составляет единое целое и все связано между собой. Мир — чувствен, и наши чувства, наш интеллект — вполне земные.
Это еще не есть «граница» человека, но кто хочет перешагнуть ее, доходит до абсурда. Если мы докажем, что бессмертная душа попа или несомненный интеллект философа одной и той же, самой обыденной природы, что и все другие явления мира, то тем самым будет дока- sehr gut!
NB
397
ЗАМЕЧАНИЯ НА КНИГЕ ДИЦГЕНА «МЕЛКИЕ ФИЛОСОФСКИЕ РАБОТЫ»
зано, что «другие» явления столь же истинны и непреложны, как и несомненный декартовский интеллект. Мы не только верим, думаем, предполагаем или сомневаемся в том, что наши ощущения существуют, но мы их действительно и истинно ощущаем. И наоборот: вся истина и действительность покоятся лишь на чувстве, на телесных ощущениях. Душа и тело, или субъект и объект, как нередко говорят ныне, одного и того же земного, чувственного, эмпирического свойства.
«Жизнь — сон», говорили древние; теперь философы сообщают нам новость: «мир есть наше представление»…
Основывать истину не на «слове божьем» и не на традиционных «принципах», а наоборот, строить свои принципы на телесных ощущениях — вот в чем сущность социал-демократической философии…
V
[123-130] Господь бог создал тело человека из комка глины и вдохнул в него бессмертную душу. С тех самых пор существует дуализм, или теория двух миров. Один — физический, материальный мир есть дрянь, другой — духовный, или умственный мир духов, — есть дыхание господа. Эту сказочку философы увековечили, т. е. они приспособили ее к духу времени. Все доступное зрению, слуху и ощущению, словом, физическая действительность все еще считается нечистью; зато с мыслящим духом связывается представление о царстве какой-то сверхъестественной истины, свободы, красоты. Как в библии, так и в философии слово «мир» имеет скверный привкус. Из всех явлений или объектов природы философия удостаивает своим вниманием только один — дух, знакомое нам дыхание господа; и
