то только потому, что ее путаному уму он представляется чем-то высшим, сверхъестественным, метафизическим…
Философ, трезво считающий человеческий дух наряду с другими предметами целью познания, перестает быть философом, т. е. одним из тех, кто, изучая загадку существования вообще, удаляется в туманную неопределенность. Он становится специалистом, а «специальная наука» о теории познания — его специальностью…
За вопросом о том, находится ли в нашей голове какой-то благородный идеалистический дух или же обыкновенный, точный человеческий рассудок,
NB
NB
NB
398
В. И. ЛЕНИН
скрывается практический вопрос о том, принадлежат ли власть и право привилегированной знати или простому народу…
Профессора становятся предводителями в лагере зла. На правом фланге командует
Трейчке, в центре фон Зибель, а на левом — Юрген Бона Мейер, доктор и профессор философии в Бонне…
В предыдущей статье мы уже говорили о декартовском фокусе, который почти ежедневно проделывается профессорами высшей магии, или философии, перед публикой, чтобы окончательно сбить ее с толку. Дыхание господа демонстрируется как истина. Правда, имя это пользуется дурной репутацией: перед просвещенными либералами нельзя говорить о бессмертной душе. Поэтому они притворяются трезвыми материалистами, говорят о сознании, мыслительной или познавательной способности…
Мы ощущаем внутри нас физическое существование мыслящего разума и точно так же, теми же чувствами ощущаем вне нас комья глины, деревья, кусты. И то, что мы ощущаем внутри нас, и то, что вне нас, не особенно сильно разнится одно от другого. И то и другое относится к разряду чувственных явлений, к эмпирическому материалу, и то и другое есть дело чувств. Как при этом отличить субъективные чувства от объективных, внутреннее от внешнего, сто действительных талеров от ста воображаемых — об этом мы поговорим при случае. Здесь же следует понять, что и внутренняя мысль и внутренняя боль одинаково имеют свое объективное существование и что, с другой стороны, внешний мир субъективно тесно связан с нашими органами…
Предоставим слово самому Юргену: «и принципиально неверующий все снова и снова будет приходить к философски доказанной истине, что все наше знание в конце концов все же покоится на какой-нибудь вере. Самое существование чувственного мира даже материалист принимает на веру. Непосредственного знания о чувственном мире он не имеет; непосредственно он знает только то представление о нем, которое имеется в его воображении.
Он верит, что этому его представлению соответствует представляемое нечто, что представляемый мир именно таков, каким он себе его представляет, он верит, следовательно, в чувственный внешний мир на основании доводов своего духа»…
NB
NB sehr gut!!
NB
NB
NB
NB
NB
399
ЗАМЕЧАНИЯ НА КНИГЕ ДИЦГЕНА «МЕЛКИЕ ФИЛОСОФСКИЕ РАБОТЫ»
Вера Мейера доказана «философски», тем не менее он знает лишь, что он ничего не знает, и что все есть вера. Он скромен в знании и науке, но совершенно нескромен в вере и религии. Вера и наука постоянно перепутываются у него — обе, очевидно, не имеют для него серьезного значения.
Итак, «философски доказано», что «всему нашему знанию настал конец». Чтобы благосклонный читатель мог понять это, мы позволим себе сообщить, что цех философов недавно устроил общее собрание и торжественно постановил изъять из обращения слово наука, а на ее место поставить веру. Всякое знание называется теперь верой. Знания больше не существует…
Однако господин профессор сам себя исправляет и говорит дословно следующее: вера в чувственный мир есть вера в собственный дух. Итак, — все, и дух и природа, опять покоятся на вере. Он неправ только в том, что желает подчинить также и нас, материалистов, решению своего цеха. Для нас это решение не имеет никакой обязательной силы. Мы остаемся при старой терминологии, сохраняем за собой знание и предоставляем веру попам и докторам философии.
Разумеется, и «все наше знание» покоится на субъективности. Очень может быть, что вот та стена, о которую мы могли бы разбить себе голову и которую мы поэтому считаем непроницаемой, может быть, говорю я, гномами, ангелами, дьяволами и прочими призраками она беспрепятственно преодолевается, быть может вся эта глиняная масса чувственного мира вовсе даже не существует для них — что нам до этого? Какое нам дело до мира, которого мы не чувствуем, не ощущаем?
Быть может то, что люди называют туманом и ветром, в сущности, чисто объективно или «само по себе» суть небесные флейты и контрабасы. Но именно поэтому нам нет никакого дела до подобной нелепой объективности. Социал-демократические материалисты рассуждают только о том, что человек воспринимает посредством опыта. К этому относится также его собственный дух, его мыслительная способность или сила воображения. Доступное опыту мы называем истиной и только это для нас есть объект науки…
С тех пор как Кант сделал критику разума своей специальностью, установлено, что одних наших пяти чувств еще недостаточно для опыта, что для этого требуется еще участие интеллекта…
sehr gut!
NB
NB
NB
400
В. И. ЛЕНИН
Однако великому философу оказалось не под силу совершенно забыть сказочку о глине, полностью освободить дух из-под гнета духовного тумана, отделить науку от религии.
Низменный взгляд на материю, «вещь в себе» или сверхъестественная истина держала всех философов в большей или меньшей степени в плену идеалистического обмана, который исключительно поддерживается верой в метафизический характер человеческого духа.
Этой маленькой слабостью наших великих критиков пользуются прусские правительственные философы, чтобы приготовить новую религиозную дароносицу, правда, крайне жалкую.
«Идеалистическая вера в бога, — говорит Ю. Б. Мейер, — разумеется, не есть знание и никогда не станет таковым; но не менее ясно, что материалистическое неверие в свою очередь не есть знание, а лишь материалистическая вера, так же не способная когда-либо превратиться в знание»…
VI
[130-136] Все в унисон повторяют напев: «назад к Канту». Ввиду этого интересующий нас вопрос приобретает значение, далеко выходящее за пределы мелкой личности генерала
Юргена. Не потому хотят вернуться к Канту, что этот великий мыслитель нанес сильный удар сказке о бессмертной душе, заключенной в грязную глину, — это он действительно сделал; а потому, что его система, с другой стороны, оставила щель, через которую контрабандой можно снова протащить немножко метафизики…
Совершенно ясно, что всякая превратная мудрость покоится на превратном пользовании нашим интеллектом. И никто так сознательно и так успешно не старался изучить этот последний, создать науку теории познания, как столь почитаемый всеми Иммануил Кант. Но между ним и его нынешними прихвостнями — существенная разница. В великой исторической борьбе он стоял на стороне правого дела против зла; он пользовался своим гением для революционного развития науки, в то время как наши правительственные прусские философы поступили со своей «наукой» на службу к реакционной политике…
Тот маневр, которым Кант удалил метафизику из храма, оставляя для нее открытым черный ход, ясно обозначен одной фразой в его предисловии или вступлении к «Критике чистого разума». Так как у меня сейчас нет под рукой текста, я цитирую
NB
NB
NB NB
401
ЗАМЕЧАНИЯ НА КНИГЕ ДИЦГЕНА «МЕЛКИЕ ФИЛОСОФСКИЕ РАБОТЫ»
на память. Эта фраза гласит: наше познание ограничивается явлениями вещей. Что они суть в себе, мы не можем знать…
Нельзя отрицать: где имеются явления, имеется также и нечто такое, что является. Но что, если это нечто само есть явление, если явления сами являются? Ведь не было бы ничего нелогичного или безрассудного в том, если бы всюду в природе субъекты и предикаты были одного и того же рода. Почему же то, что является, должно непременно быть совершенно другого качества, чем само явление? Почему же вещи «для нас» и вещи «в себе», или явление и истина не могут быть из одного и того же эмпирического материала, одного и того же свойства?
Ответ: потому что предрассудок о метафизическом мире, потому что вера в окончательно изобличенную нечисть и в неестественную, из ряда вон выходящую истину, которая в ней непременно должна содержаться, засели также и в голове великого Канта.
Положение: где есть явления, которые мы можем видеть, слышать, осязать, должно быть скрыто также и нечто другое, так называемое истинное или возвышенное, чего нельзя ни видеть, ни слышать, ни осязать, это положение нелогично, вопреки Канту…
Интеллект должен оперировать только в сознательной связи с материалистическим опытом, а все обращения к туманной неопределенности безуспешны и бессмысленны.
Но, по словам Гейне, профессор из Кёнигсберга имел слугу, простого человека из народа по имени Лампе, для которого, как утверждают, воздушные замки являлись душевной потребностью. Над ним-то и сжалился философ и умозаключил следующим образом: так как мир опыта тесно связан с интеллектом, то он и дает только интеллектуальные опыты, т. е. явления или осколки мыслей. Материальные вещи, познанные опытом, — не настоящие истины, а лишь явления в дурном смысле слова, призраки или нечто подобное. Действительные же вещи, вещи «в себе», метафизическая истина не познаются на опыте, в них нужно верить, согласно известному аргу-
Erscheinungen im bosen
Sinne des
Wortes*
NB
NB
NB
NB
NB
* — Явления в дурном смысле слова. Ред.
402
В. И. ЛЕНИН
менту: где есть явление, должно быть и нечто такое (метафизическое), что является.
Итак, была спасена вера, было спасено сверхъестественное, и это пришлось очень кстати не только слуге Лампе, но и немецким профессорам в «культурной борьбе» за
«народное образование» против ненавистных, радикальных безбожников социал-демократов. Тут-то Иммануил Кант оказался нужным человеком, он помог им найти желанную, если и не научную, то очень практичную точку зрения середины…
Социал-демократы твердо убеждены, что клерикальные иезуиты гораздо менее вредны, чем «либеральные». Из всех партий самая гнусная есть партия середины.
Она пользуется образованием и демократией как поддельной этикеткой, чтобы подсунуть народу свой фальсифицированный товар и дискредитировать подлинные принципы. Правда, эти люди оправдываются тем, что они поступают по совести и в меру своего разумения; мы охотно верим, что они мало знают, но эти канальи не хотят ничего знать, не хотят ничему учиться…
Со времен Канта прошло почти столетие; за это время жили Гегель и Фейербах, восторжествовало злосчастное буржуазное хозяйство, обирающее народ и выбрасывающее его без работы и заработка на мостовую, когда с него больше нечего взять…
Наши воспитанники, современные наемные рабочие, достаточно развиты, чтобы понять наконец социал-демократическую философию, умеющую отделить явления природы как материал теоретической, или научной, опытной, эмпирической, материалистической, или, если угодно, также субъективной истины с одной стороны, от претенциозной или сверхъестественной метафизики с другой.
Как в политике в соответствии с экономическим развитием, направленным на вытеснение средних классов и на создание собственников и неимущих, партии все более и более группируются в два только лагеря: на одной стороне работодатели, и на другой — работополучатели, так
NB очень хорошо! очень хорошо!
NB 2 школы в философии
NB
NB
NB [ 403
Страница книги И. Дицгена «Мелкие философские работы» с замечаниями В. И. Ленина
Уменьшено
403
404
405
ЗАМЕЧАНИЯ НА КНИГЕ ДИЦГЕНА «МЕЛКИЕ ФИЛОСОФСКИЕ РАБОТЫ»
и наука делится на два основных класса: там — метафизики, здесь — физики, или материалисты. Промежуточные элементы и
