примиренческие шарлатаны со всяческими кличками — спиритуалисты, сенсуалисты, реалисты, и т. д. и т. д. падают на своем пути то в то, то в другое течение. Мы требуем решительности, мы хотим ясности. Идеалистами называют себя реакционные мракобесы, а материалистами должны называться все те, кто стремится к освобождению человеческого ума от метафизической тарабарщины. Чтобы названия и определения не сбили нас с толку, мы должны твердо помнить, что общая путаница в данном вопросе до сих пор не позволила установить точную терминологию.
Если мы сравним обе партии с прочным и текучим, то посредине лежит нечто кашеобразное. Подобная неясная неопределенность есть одно из главных свойств всех вещей мира. Только понятливость или наука способна внести ясность в дело, подобно тому как для определения теплоты и холода наука создала термометр и согласилась считать точку замерзания той точной границей, где все Многообразие температуры делится на два различных класса. Интересы социал-демократии требуют, чтобы она проделала ту же процедуру с мировой мудростью, чтобы она разделила все мысли на два разряда: на нуждающееся в вере идеалистическое фантазерство и на трезвую, материалистическую мыслительную работу.
VII
[136-142] Хотя мы, социал-демократы, нерелигиозные атеисты, тем не менее у нас есть вера, т. е. пропасть между нами и религиозными людьми глубока и широка, но, как и через всякую пропасть, через нее может быть перекинут мост. Я намерен повести своих демократических товарищей на этот мост и отсюда показать им разницу между пустыней, в которой блуждают верующие, и обетованной землей света и истины.
NB
NB писано в 1876
!!NB
sehr gut!
NB
NB
406
В. И. ЛЕНИН
Самая возвышенная заповедь христианства гласит: «Возлюби бога превыше всего и своего ближнего, как самого себя». Итак — бог превыше всего, но что такое бог?
Он — начало и конец, творец неба и земли. Мы не верим в его существование и тем не менее находим разумный смысл в заповеди, повелевающей любить его выше всего…
Мы должны понять, что, хотя дух и призван господствовать над материей, это господство неизбежно должно оставаться крайне ограниченным.
С помощью нашего интеллекта мы можем господствовать над материальным миром лишь формально. В частностях мы, пожалуй, можем по нашему усмотрению направлять его изменения и движения, но в целом сущность вещи — материя en general* — выше человеческого ума. Науке удается превращать механическую силу в теплоту, электричество, свет, химическую силу и т. п., ей может, пожалуй, удастся превратить силу в материю и материю в силу и изобразить их как различные формы одной и той же сущности; но все же она в состоянии изменить только форму, сущность же остается вечной, неизменной, неразрушимой. Интеллект может проследить пути физических изменений, но это все же лишь материальные пути, которыми гордый дух может лишь следовать, но которые он не в силах указать. Здравый человеческий рассудок должен постоянно помнить, что вместе «с бессмертной душой» и гордым своим познанием разумом он есть лишь подчиненная частица мира, хотя наши современные «философы» все еще возятся с фокусом, как превратить реальный мир в «представление» человека. Религиозная заповедь — возлюби господа превыше всего — означает в устах хорошего социал-демократа: люби и чти материальный мир, физическую природу или чувственное существование, как первооснову всех вещей, как бытие без начала и конца, которое было, есть и будет во веки веков…
NB
NB свобода и необходимость
NB свобода и необхо-
NB свобода и необходимость
NB
* — вообще. Ред.
407
ЗАМЕЧАНИЯ НА КНИГЕ ДИЦГЕНА «МЕЛКИЕ ФИЛОСОФСКИЕ РАБОТЫ»
Телесным, физическим, чувственным, материальным явлением называется тот общий род, к которому относится всякое бытие, весомое и невесомое, тело и дух…
Хотя мы и противопоставляем физическое духовному, тем не менее различие это только относительное; это лишь два вида существования, не более и не менее противоположные, чем собаки и кошки, которые, несмотря на известную всем вражду, тем не менее принадлежат к одному и тому же классу или роду — к роду домашних животных.
Естествознание в узком, общепринятом смысле слова, с какой бы очевидностью не доказало оно происхождение видов и развитие органического мира из неорганического, не может дать нам монистического мировоззрения (учения о единстве природы: единстве «духа» и «материи», органического и неорганического и т. д.), к которому так жадно стремится наше время. Естественные науки приходят ко всем своим открытиям только посредством интеллекта. Видимая, весомая и осязаемая часть этого органа принадлежит, правда, к области естествознания, но функция его, мышление, составляет уже предмет отдельной науки, которая может быть названа логикой, теорией познания или диалектикой. Последняя сфера науки — понимание или непонимание функций духа — есть, таким образом, общая родина религии, метафизики и антиметафизической ясности. Здесь лежит мост, который ведет от унизительного суеверного рабства к смиренной свободе; и в области гордой своим познанием свободы царит смирение, т. е. подчинение материальной, физической необходимости.
Неизбежная религия, превращающаяся для «философов» в неизбежную метафизику, превращается для здравого научного человеческого рассудка в неотразимую теоретическую потребность монистического мировоззрения. Наличная сила-материя, называемая также миром или
Monistische
Weltanschauung*
NB NB
NB
* — монистическое мировоззрение. Ред.
408
В. И. ЛЕНИН
бытием, мистифицируется теологами и философами, так как они не понимают, что материя и интеллект принадлежат к одному и тому же виду, так как они ложно представляют себе соотношение обоих. Как наше понимание политической экономии, так и наш материализм есть научное, историческое завоевание. Мы отличаемся вполне определенно как от социалистов прошлого, так и от прежних материалистов. С этими последними у нас обще только то, что мы признаем материю предпосылкой или первоосновой идеи.
Материя для нас субстанция, а дух только акциденция; эмпирическое явление для нас род, а интеллект только вид или форма его…
Где есть интеллект, знание, мышление, сознание, там в свою очередь должен быть и объект, материал, который познается и который ведь и есть самое главное. В этом именно и заключается старый вопрос, разделяющий идеалистов и материалистов: что «главное» — материя или интеллект? Но и этот вопрос опять-таки не есть вопрос, а лишь фраза, одни лишь слова. Действительное же разногласие между партиями заключается в том, что одна хочет превратить мир в какое-то колдовство, а другая знать ничего об этом не хочет…
Так как все явления природы могут быть восприняты нами лишь посредством интеллекта, то и все наши восприятия — интеллектуальные явления. Совершенно правильно. Но в числе этих восприятий находится одно специальное восприятие или явление, считающееся «интеллектуальным» по преимуществу, — это последнее есть обыкновенный здравый человеческий рассудок, разум, интеллект или познавательная способность, тогда как все остальное, то есть вся масса, называется материей. Следовательно, все сводится к тому, что материя, сила и интеллект, порознь и вместе взятые, одного и того же происхождения.
Называть ли явления мира материальными или интеллектуальными, значит заниматься жалким словопрением. Вопрос заключается в том, все ли вещи одного и того же вида, или же мир должен быть разделен на сверхъестественное, таинственное
См. стр. 142* ?))
Партии в философии
NB
NB ?
NB
* См настоящий том, стр. 409. Ред.
409
ЗАМЕЧАНИЯ НА КНИГЕ ДИЦГЕНА «МЕЛКИЕ ФИЛОСОФСКИЕ РАБОТЫ»
колдовство, с одной стороны, и естественную, смрадную глину, с другой.
Для выяснения этого недостаточно выводить все из весомых атомов, как то делали старые материалисты. Материя не только весома, она также душиста, ярка, звонка, почему бы и не разумна?..
Предрассудок, будто бы объекты осязания понятнее, чем явления слуха или чувства вообще, толкал старых материалистов на их атомистические спекуляции, привел их к тому, что они считали осязаемое за первопричину всех вещей. Понятие материи надо расширить. Сюда относятся все явления действительности, следовательно, и наша способность познавать, объяснять.
Когда же идеалисты называют все явления природы «представлениями» или «интеллектуальными», мы охотно признаем, что это не суть вещи «в себе», а только объекты нашего ощущения. В свою очередь и идеалист согласится с тем, что среди ощущений, именуемых объективным миром, [142] есть особая вещь, особенное явление, называемое субъективным ощущением, душой или сознанием. Соответственно с этим совершенно ясно, что объективное и субъективное принадлежат к одному роду, что душа и тело — из одного и того же эмпирического материала.
Для непредубежденного человека не может быть сомнения в том, что духовный материал или, точнее говоря, явление нашей познавательной способности, есть часть мира, а не наоборот. Целое управляет частью, материя — духом, по крайней мере в главном, хотя опять-таки мир управляется иногда человеческим духом. В этом именно смысле мы должны любить и чтить материальный мир как высшее благо, как первопричину, как творца неба и земли…
Если социал-демократы называют себя материалистами, то этим названием они хотят сказать лишь то, что не признают ничего, что выходит за пределы научно-функционирующего человеческого рассудка, что всякое колдовство должно прекратиться…
NB ? ?
NB
NB
410
В. И. ЛЕНИН
НЕПОСТИЖИМОЕ
ОСНОВНОЙ ВОПРОС
СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ ФИЛОСОФИИ
(«VORWARTS» 1877)
[143-147] Попы и профессора сходятся в том, что отрицают абсолютную познавательную способность человеческого интеллекта, возможность достигнуть безусловной ясности и сохраняют за ним лишь характер ограниченного, верноподданнического рассудка…
Профессиональные философы сделали шаг вперед и заменили небесную науку земной; но здесь они в конце концов занимают то же двойственное положение, что и «прогрессисты» в политике. Та же помесь бездарности и злой воли, которая удерживает последних от свободы, удерживает профессоров от мудрости. Они не желают? отречься от поисков таинственного; если не на небесах, не в святых дарах, то по крайней мере в природе должно быть нечто мистическое, непостижимое, в «сущности вещей» и в «последних основаниях» должны быть абсолютные пределы или «границы нашего познания природы». На социал-демократии лежит обязанность выступить против подобных неисправимых мистиков в защиту радикальной неограниченности человеческого интеллекта.
Конечно, есть много непостигнутого, кто станет против этого спорить?..
Способность человеческого интеллекта так неограниченна, что он с течением времени делает все новые открытия, в свете которых неизменно вся прошлая ученость кажется сплошным невежеством.
И хотя я, таким образом, отстаиваю абсолютную одаренность нашей познавательной способности, я все же преисполнен сознания ограниченности всех людей и всех времен и, следовательно, несмотря на весь свой самонадеянный тон, я, в сущности, совершенно скромный человек…
NB
NB
NB
411
ЗАМЕЧАНИЯ НА КНИГЕ ДИЦГЕНА «МЕЛКИЕ ФИЛОСОФСКИЕ РАБОТЫ»
Разум, пожалуй, главенствует, но лишь в связи с рядовыми — нашими пятью чувствами и материальными предметами мира…
«В этом мире» никто никогда не слыхал об интеллекте, который превзошел бы человеческий.
Но о том, как обстоит дело на «том свете» с ангелами, гномами и нимфами, история умалчивает. И если мы даже согласимся с этим ребячеством, если даже допустим, что на луне и звездах копошатся неземные духи, то все же эти последние, раз они пекут булки, должны приготовлять свои булки из муки, а не из жести или дерева. Точно так же, если эти сверхъестественные духи обладают
