познавать природные вещи, то здесь решающее значение имеет тот неоспоримый факт, что, как бы ни была устроена наша мыслительная способность, только чувственные восприятия дают нам сведения о природе. Если бы мы не могли ничего видеть и слышать, вкушать или ощущать, то мы вообще не знали бы, что существует еще нечто вне нас, мы не знали бы вообще, что сами физически существуем».
Это смелое слово. Будем держаться его и посмотрим, держится ли его также господин профессор…
«Наша способность воспринимать природу непосредственными нашими чувствами ограничена, таким образом, в двух отношениях. Нам вероятно (!) не хватает ощущений для целых областей жизни природы (например, для гномов, духов и т. п.? И. Д.), а в той мере, в какой мы их имеем, они по времени и пространству касаются бесконечно малой части целого».
Да, природа выше человеческого духа, она его неиссякаемый объект… … Наша способность исследования ограничена лишь постольку, поскольку неограничен ее объект, природа…
III
[168] Мы признаем только один, один-единственный мир, «тот, о котором нам сообщают чувственные восприятия». Мы напоминаем Негели его же слова, что там, где мы ничего не можем видеть, слышать, ощущать, вкушать, обонять, — там мы ничего и не можем знать… 1) 2)
NB
NB versus
Kant
NB
418
В. И. ЛЕНИН
Непознаваемое, абсолютно недоступное чувствам для нас не существует и не существует также «в себе», так что мы даже не сможем говорить об этом, не удаляясь в область фантазии…
IV
[171] Кого влечет в иной мир, из мира опыта в мир предчувствий или божества, кто только об этом говорит, тот либо самодур, либо плут и шарлатан…
[173-174] Я хотел бы помочь читателю понять то, чего, насколько я знаю, еще не поняли наши профессора, а именно, что наш интеллект есть диалектический инструмент, инструмент, примиряющий все противоположности. Интеллект создает единство с помощью разнообразия и осознает различие в сходстве…
«Но что такое этот мир, подчиненный человеческому духу? Даже не песчинка в вечности пространства, даже не секунда в вечности времени, а лишь ничтожная часть истинной сущности Вселенной». Точь-в-точь так говорит и поп. И совершенно правильно, покуда это должно служить лишь восторженным выражением чувства перед величием бытия; но это полная бессмыслица, поскольку профессор Негели желает этим сказать, что наше пространство и наше время не суть части бесконечности и вечности, полная бессмыслица, если это должно означать, «что истинная сущность Вселенной» скрыта вне явлений, в непостижимой религии или метафизике…
V
[178] Единство, за которое ратует Негели, утрачивается им, как только он подходит к «миру предчувствия» и к божественному «всеведению», а профессор Вирхов утрачивает его уже, как только он касается различия между органическим и неорганическим. Еще ненавистнее для него связь между человеком и животным и совершенно бесспорным ему представляется вопрос о противоположности между телом и душой, потому что их объединение могло бы произвести в «голове социалиста» самую ужасную путаницу и непременно привело бы к ниспровержению всей профессорской премудрости.
versus
Kant
NB
NB
NB
419
ЗАМЕЧАНИЯ НА КНИГЕ ДИЦГЕНА «МЕЛКИЕ ФИЛОСОФСКИЕ РАБОТЫ»
ЭКСКУРСЫ СОЦИАЛИСТА
В ОБЛАСТЬ ТЕОРИИ ПОЗНАНИЯ
[180-181] Если не рабами, то слугами природы мы вечно должны оставаться.
Познание может нам дать лишь возможную свободу, которая в то же время и есть единственная разумная свобода…
Кто хочет стать настоящим социал-демократом, тот должен усовершенствовать свой образ мышления. Усовершенствованный метод мышления помог признанным основателям, Марксу и Энгельсу, поднять социал-демократию до той научной точки зрения, на которой она теперь стоит…
I
«В ГЛУБИНЫ ПРИРОДЫ НЕ ПРОНИКНУТЬ
НИ ОДНОМУ СМЕРТНОМУ ДУХУ»
[183-186] Подобно тому, как идолопоклонники обоготворяли самые обыкновенные вещи — камни и деревья, так и «смертному духу» приписывалось нечто божественное и таинственное сначала религией, а затем философией. То, что религия называла верой и сверхъестественным миром, философия называла метафизикой. Мы, однако, не должны упускать из виду то преимущество метафизики, что она имела благое намерение превратить свой предмет в науку, что в конце концов ей и удалось.
Из метафизической мировой мудрости выросла как бы за ее спиной специальная дисциплина скромной теории познания.
Прежде чем философия могла проникнуть в сущность смертного духа, ей надо было показать практическим применением естествознания, что духовный аппарат человека на
Marx und
Engels = anerkannte
Stiftern*
NB
NB
* — Маркс и Энгельс = признанные основатели. Ред.
420
В. И. ЛЕНИН
самом деле обладает находившейся до сих пор под сомнением способностью освещать внутреннюю сущность природы…
Благодаря понятию «универсум», имеющемуся в человеческой голове, человек знает a priori*, как если бы это знание было прирожденным, что все вещи и небесные тела находятся в универсуме и имеют универсальную, общую всем им природу. Смертный дух не представляет исключения из этого научного закона…
Вера в бессмертный, сверхъестественный религиозный дух мешает познанию того, что человеческий дух создан и воспроизведен самой природой, стало быть он — ее собственное дитя, по отношению к которому она не знает особенной застенчивости.
И тем не менее природа застенчива: она никогда не раскрывается сразу и полностью.
Она не может раскрыться целиком, потому что она неисчерпаема по своим дарам. И смертный дух, это дитя природы, — светильник, освещающий не только внешнее природы, но и внутреннее ее. Отделять внутреннее от внешнего по отношению к физически бесконечной и неисчерпаемой единой сущности природы — значит вносить путаницу в понятия…
«Великий дух» религии является причиной умаления человеческого духа, в чем повинен поэт, отрицающий способность этого духа «проникать в глубины природы». А ведь бессмертный сверхъестественный дух есть лишь фантастическое отражение смертного физического духа. Теория познания, в наиболее развитом своем виде, может вполне доказать это положение.
Она показывает нам, что смертный дух заимствует все свои представления, мысли и понятия у единого монистического мира, который естественные науки называют «физическим миром»…
Смертный дух благодаря своим знаниям проникает в самые глубины природы, но он не может выйти за ее пределы не потому, что он ограничен, а потому, что мать — бесконечная природа, естественная бесконечность, вне которой ничего не существует.
От своей чудесной матери ее естественное дитя унаследовало сознание. Смертный дух появляется на свет со способностью сознавать, что он — дитя своей доброй матери-природы, которая одарила его способностью создавать себе превосходные образы всех остальных детей своей матери, всех своих братьев и сестер.
NB ??
NB
NB
NB
NB
* — заранее, до опыта. Ред.
421
ЗАМЕЧАНИЯ НА КНИГЕ ДИЦГЕНА «МЕЛКИЕ ФИЛОСОФСКИЕ РАБОТЫ»
Таким образом, «смертный дух» обладает образами, представлениями или понятиями о воздухе и воде, земле и огне и т. д. и в то же время обладает сознанием, что эти созданные им образы — превосходные, истинные. Он, правда, убеждается на опыте, что создания природы изменчивы, и замечает, например, что вода состоит из самых различных видов воды, в которых ни одна капля не равна абсолютно другой, но одно он унаследовал от своей матери — он знает сам от себя, a priori, что вода не может изменить своей всеобщей, присущей ей как воде природы без того, чтобы перестать быть водой; он знает поэтому, так сказать пророчески, что, несмотря на все перемены, происходящие в вещах, их всеобщая природа, их всеобщая сущность не может изменяться. Смертный дух никогда не может знать, возможно или невозможно то или иное у его бессмертной матери; но то, что вода во всех случаях мокра и что дух, даже если бы он обитал за облаками, не может изменить своей всеобщей природы — смертный дух знает безусловно в силу присущей ему по рождению природы…
[189-190] Как способность зрения тесно связана со светом и цветом или субъективная способность осязания — с объективным свойством быть осязаемым, так же тесно смертный дух связан с загадкой природы. Без доступных рассудку вещей внешнего мира никакой рассудок внутри головы не может быть действительным…
Философия открыла искусство мыслить; то, что при этом она уделила много внимания рассмотрению вопроса о совершеннейшем существе, о понятии божества, о «субстанции» Спинозы, о кантовской «вещи в себе», об «абсолюте» Гегеля объясняется тем, что трезвое понятие об универсуме, о всеедином, не имеющем ничего ни над собой, ни рядом с собой, ни вне себя, является первым требованием правильного, последовательного образа мышления, знающего относительно себя и всех возможных и невозможных объектов, что все принадлежит к единому, вечному и бесконечному целому, которое мы называем космосом, природой или универсумом…
[192] Закон естественной логики и логического «естества» гласит, что каждая вещь принадлежит своему роду, что роды и виды, правда, изменчивы, но не в такой чрезмерной степени, чтобы они могли выйти за пределы всеобщего рода, за границы естественного. Не может быть поэтому духа, столь глубоко проникающего в сущность природы, чтобы он мог как бы сложить и спрятать ее в карман.
NB
? ? NB
422
В. И. ЛЕНИН
Разве эта уверенность, сообщенная нам природой, есть нечто чудесное? Разве непонятно, что эта мыслящая часть природы унаследовала от своей матери убеждение, что всемогущество природы — разумное всемогущество? Не было ли более непонятным, если бы дочь стала думать о своей матери, что последняя всемогуща и вездесуща в противном рассудку смысле?..
II
АБСОЛЮТНАЯ ИСТИНА
И ЕЕ ЕСТЕСТВЕННЫЕ ПРОЯВЛЕНИЯ
[192-204] Был ли это Гёте или Гейне? Мне вспоминается изречение одного из них: только нищие скромны. Я отрекаюсь от всякой нищенской скромности, так как думаю, что сумею внести небольшой вклад в великое дело науки. В этом мнении меня укрепляет майский номер
«Neue Zeit» за 1886 г., где заслуженный Фридрих Энгельс в своей статье о Людвиге Фейербахе с похвалой отзывается о моих трудах 208. В подобных случаях существенное столь тесно связано с личным, что чрезмерная скромность может повредить выяснению существенного…
1848 год со своими реакционерами, конституционалистами, демократами и социалистами возбудил в моей тогда молодой душе непреоборимую потребность приобрести критически прочную, несомненную точку зрения, положительное мнение о том, что, собственно говоря, из всего написанного и услышанного за и против является несомненно и безусловно истинным, хорошим и правильным. Так как я весьма сомневался в существовании бога, а к церкви не питал никакой веры, то мне было очень трудно разобраться во всем этом. В поисках я набрел на Людвига Фейербаха и познакомился с его учением; тщательное изучение этого последнего сильно подвинуло меня вперед. Еще в большей степени моя жажда знания была утолена «Манифестом Коммунистической партии», который попал в мое поле зрения благодаря газетам во время кёльнского процесса коммунистов. Но больше всего я своим дальнейшим развитием обязан, наконец, — после того как я ознакомился с различными философскими писаками в своей уединенной сельской жизни, — появившейся в 1859 г. книге Маркса «К критике политической экономии». В предисловии к этой книге ска-
NB
NB
NB
NB 1) 2)
423
ЗАМЕЧАНИЯ НА КНИГЕ ДИЦГЕНА «МЕЛКИЕ ФИЛОСОФСКИЕ РАБОТЫ»
зано, что способ — так приблизительно гласит цитируемое здесь предложение, — каким человек приобретает кусок
