упрекнуть их лишь в том, что они чрезмерно пользуются этим различением, что они упускают из виду родственное и общее в вещах или свойствах и различают весомую и осязаемую материю «метафизически», или toto caelo, и не видят значения общего класса, объемлющего противоположности.
Современное естествознание еще до сих пор во многих отношениях стоит всецело на точке зрения материалистов прошлого столетия. Эти материалисты были общими теоретиками, так сказать философами естествознания, поскольку оно и до сих пор еще ограничивает свое исследование механическим, т. е. конкретным, осязаемым и весомым.
Правда, естествознание уже давно начало преодолевать эту точку зрения; уже химия вышла за пределы механической ограниченности, и вот появились новые познания об изменении формы сил, о переходе тяжести в теплоту, элект-
NB
NB
NB
Материя и дух
NB
NB
435
ЗАМЕЧАНИЯ НА КНИГЕ ДИЦГЕНА «МЕЛКИЕ ФИЛОСОФСКИЕ РАБОТЫ»
ричество и т. д. Но естествознание все еще остается ограниченным. Исследование человеческого духа и всех тех отношений, которые им вызываются в человеческой жизни, т. е. политических, юридических, экономических и всех прочих, естествознание исключает из сферы своего изучения, все еще находясь под влиянием старого предрассудка, что дух есть нечто метафизическое, дитя некоего другого мира.
Не потому естествознание заслуживает упрека в ограниченности, что оно разграничивает механические, химические, электротехнические и прочив познания, выделяя их в особые области, а потому, что оно это разделение преувеличивает, упускает из виду связь между духом и материей и до сих пор не в силах отделаться от «метафизического» образа мышления…
Не различные взгляды на звезды или животных, растения или камни разделяют людей на материалистов и идеалистов; определяющим моментом является исключительно и единственно взгляд на отношение между телом и духом.
Убеждение в полной ошибочности немецкого идеализма, не перестававшего считать дух метафизической первоосновой, который якобы создает и производит осязаемые, видимые, обоняемые и прочие материи, с неизбежной необходимостью привел к социалистическому материализму, который называет себя «социалистическим» потому, что социалисты Маркс и Энгельс впервые ясно и точно установили, что материальные и именно экономические отношения человеческого общества образуют основу, которая в конечном счете обусловливает собой всю надстройку правовых и политических учреждений, так же как и религиозных, философских и иных представлений каждой исторической эпохи. Вместо того, чтобы, как прежде, объяснять бытие человека из его сознания, теперь, напротив, объясняют сознание из бытия и главным образом из экономического положения человека, из способа добывания им хлеба.
Социалистический материализм понимает под «материей» не только весомое и осязаемое, но и все реальное бытие — все, что содержится в универсуме, а ведь в нем содержится все, ибо все и универсум — это только два названия одной и той же вещи; и социалистический материализм хочет охватить все одним понятием, одним названием, одним классом — безразлично, называется ли этот универсальный класс действительностью, реальностью, природой или материей.
Мы, новейшие материалисты, не придерживаемся того ограниченного мнения, что весомая и осязаемая материя
NB
NB
436
В. И. ЛЕНИН
есть материя par excellence*; мы стоим на той точке зрения, что и запах цветов, и звуки, и всякие запахи — тоже материя. Мы не смотрим на силы как на простой придаток, как на чистый предикат вещества, а на вещество, осязаемое вещество, как на «вещь», которая господствует над всеми свойствами. Мы смотрим на вещество и на силы демократически.
И те, и другие имеют для нас одинаковую ценность; взятые в отдельности, они не больше, чем свойства, придатки, предикаты или атрибуты великого целого — природы. Нельзя смотреть на мозг как на господина, а на духовные функции — как на подчиненного ему слугу. Нет, мы, современные материалисты, утверждаем, что функция в такой же степени есть самостоятельная вещь, как и осязаемое мозговое вещество или какая-либо иная материальная вещь. И мысли, их источник и их природа точно такая же реальная материя и столь же заслуживающий изучения материал, как и все иное.
Мы потому являемся материалистами, что не делаем из духа никакого «метафизического» чудовища. Мыслительная сила для нас столь же мало «вещь в себе», как и сила тяжести или глыба земли. Все вещи суть только звенья великой универсальной связи; она одна вечна, истинна, постоянна, она — не явление, а единственная «вещь в себе» и абсолютная истина.
Так как мы, социалистические материалисты, имеем одно понятие, связывающее воедино материю и дух, то для нас и так называемые духовные отношения, как политика, религия, мораль и прочее, тоже суть материальные отношения; а на материальную работу, ее вещества и вопросы желудка мы лишь постольку смотрим как на базис, предпосылку и основу всякого духовного развития, поскольку животное по времени предшествует человеческому, что нисколько не мешает нам высоко ценить человека и его интеллект.
Социалистический материализм отличается тем, что он не недооценивает, подобно материалистам старой школы, человеческий дух, но также не переоценивает его, подобно немецким идеалистам, а в своей оценке знает меру, рассматривая механизм, как и философию, критически-диалектическим взглядом как звенья нераздельного мирового процесса и мирового прогресса…
[218-226] Так как мы не сходимся со старыми материалистами, которые полагают, что они уже достаточно объяснили, что такое интеллект, назвав его свойством
NB
NB
NB
* — по преимуществу. Ред.
437
ЗАМЕЧАНИЯ НА КНИГЕ ДИЦГЕНА «МЕЛКИЕ ФИЛОСОФСКИЕ РАБОТЫ»
мозга, то мы и не можем отделаться от нашего объекта, человеческого духа, одним взмахом ножа. Спекулятивный путь, который старается одними умствованиями понять сущность духа во внутренних выделениях головы, не может быть нашим путем, так как спекулятивные идеалисты этим достигли слишком незначительных результатов. И вот очень кстати является Геккель со своим взглядом на правильный метод науки. Он рассматривает человеческий дух, как он действовал исторически, и это нам кажется совершенно правильным методом…
Первым духовным соединением comme il faut было опубликованное лишь в 1859 году открытие Дарвина о естественном отборе в борьбе за существование — так полагает Геккель, но мы позволяем себе быть на этот счет другого мнения.
Пусть уважаемый читатель не поймет меня превратно: мы не хотим оспаривать, что Дарвин и Геккель правильно и научно связали свой индивидуальный дух с миром растений и животных и создали чистые кристаллы познания, но мы хотим лишь отметить, что новейший диалектический материализм стоит на той точке зрения, что Дарвин и Геккель, как бы ни была высока их заслуга, не были первыми и единственными, сумевшими создать такие кристаллы. «Жалкие» музейные зоологи и гербарные ботаники также оставили нам частицу настоящей науки…
Путем восприятия и собирания фактов и описания их добывается новый свет или, вернее, увеличивается прежде добытый. Заслуга Дарвина велика, но не так безгранична, чтобы Геккель имел основание считать «науку» чем-то более высоким, чем повседневное соединение человеческого духа с материальными фактами.
В первой части настоящего исследования было указано на то, что ограниченный материализм не только считает человеческий дух свойством мозга — с этим никто не спорит, — но из этой связи непосредственно или косвенно выводит, что приписываемый мозгу предикат разумности или познавательной способности не есть субстанциальный объект исследования, а, наоборот, изучение материального мозга способно дать достаточно для объяснения свойств духа.
В противовес этому наш диалектический материализм доказывает, что вопрос следует рассматривать, согласно указанию Спинозы, под углом зрения универсума, sub specie aeternitatis*.
NB
NB
* — с точки зрения вечности. Ред.
438
В. И. ЛЕНИН
В бесконечном универсуме материя старых и уже устарелых материалистов, осязаемая материя, не получает ни малейшего права считать себя более субстанциальной, т. е. более непосредственной, ясной или определенной, чем какое-либо другое явление природы…
Те материалисты, которые превращают осязаемую материю в субстанцию, а неосязаемую мозговую функцию только в акциденцию, слишком умаляют эту функцию. Чтобы получить о ней более удачное и правильное представление, прежде всего необходимо вернуться к тому факту, что это — дети одной матери, что это — два явления природы, которые мы освещаем, описывая их, подразделяя на классы, виды и подвиды.
Если мы констатируем относительно материи, — с чем никто, конечно, не спорит, — что она есть явление природы, и то же самое говорим о духовной способности человека, то мы знаем еще очень мало и о том, и о другом; но мы знаем, что это — братья и что никто не может их чрезмерно отделять друг от друга; никто не может проводить между ними различия toto genere, toto coelo*.
Если мы хотим больше узнать, например, о материи, то мы для этого должны поступить так, как это делали в прошлом музейные зоологи и гербарные ботаники, мы должны узнать ее различные классы, семейства, виды, исследовать их, должны описать их возникновение, уничтожение и превращение друг в друга. Это и есть наука о материи. Кто хочет большего, тот хочет чрезмерного, не понимает, что такое знание; тот не понимает ни органа науки, ни его применения. Если старые материалисты имеют дело с частными видами материи, то они поступают безусловно научно; но когда они имеют дело с абстрактной материей, с всеобщим понятием ее, то они оказываются совершенно беспомощными в этой абстрактной науке. Заслуга идеалистов в том, что они, по крайней мере, настолько подвинули вперед умение пользоваться абстракцией и общими понятиями, что новейший социалистический материализм, наконец, может понять, что и виды материи, и понятия являются обыкновенными продуктами природы, и нет ничего и быть не может ничего такого, что не относилось бы к единой неограниченной категории естественного мира.
NB .(.)
Заслуга идеализма
NB
* — во всех отношениях; всецело, по всей линии, принципиально. Ред.
439
ЗАМЕЧАНИЯ НА КНИГЕ ДИЦГЕНА «МЕЛКИЕ ФИЛОСОФСКИЕ РАБОТЫ»
Наш материализм отличается своим специфически выраженным знакомством с общей природой духа и материи. Там, где этот современный материализм делает объектом своего исследования человеческий дух, он рассматривает его как всякий другой материал для исследования, т. е. так же, как музейные зоологи, гербарные ботаники и дарвинисты поступают с исследованием и описанием своих объектов.
Бесспорно, первые своей классификацией пролили свет на тысячи видов, однако это был недостаточно сильный свет, и Дарвин его настолько усилил, что это добавочное освещение затмило начало; но и старые систематики должны были ведь
«познавать», прежде чем классифицировать, поэтому и дарвиновское познание есть не что иное, как подведенная под понятие развития классификация, которая благодаря описанию процессов природы дает более точное отображение собранных фактов…
Материалистическая теория познания сводится к признанию того, что человеческий орган познания не испускает никакого метафизического света, а есть кусок природы, отражающий другие куски природы, творческая сущность которого выясняется из нашего описания его. Такое описание требует от теоретика познания, или философа, чтобы он рассматривал свой объект так же точно, как зоолог — изучаемое им животное. Если же мне бросят упрек, почему я сам не делаю этого тотчас, то ведь нельзя же забывать, что и Рим был выстроен не
