сделаны нами, отчасти обусловлены характером материала. Очевидно поэтому, что в действительности разложение крестьянства должно быть сильнее, чем это представлено в нашей таблице и диаграмме.

Для того, чтобы иллюстрировать эту сводную таблицу и сделать наглядным полную однородность отношений между высшими и низшими группами крестьянства в самых различных местностях, мы составили нижеследующую диаграмму, на которую нанесены процентные данные таблицы. Направо от столбца, определяющего процентные доли всего числа дворов, идет линия, показывающая положительные признаки хозяйственной состоятельности (расширение землевладения,

127

РАЗВИТИЕ КАПИТАЛИЗМА В РОССИИ

увеличение количества скота и т. д.), а слева идет линия, показывающая отрицательные признаки хозяйственной силы (сдача земли, продажа рабочей силы; эти столбцы оттенены особой штриховкой). Расстояние от верхней горизонтальной линии диаграммы до каждой сплошной кривой линии показывает долю зажиточных групп в общей сумме крестьянского хозяйства, а расстояние от нижней горизонтальной линии диаграммы до каждой пунктирной кривой линии показывает долю несостоятельных групп крестьянства в общей сумме крестьянского хозяйства. Наконец, чтобы яснее изобразить общий характер сводных данных, мы провели «среднюю» линию (определенную вычислением арифметических средних из тех процентных данных, которые занесены на диаграмму. «Средняя» линия для отличия от остальных окрашена в красный цвет). Эта «средняя» линия показывает нам, так сказать, типичное разложение современного русского крестьянства.

Теперь, чтобы подвести итог приведенным выше (§§ I-VII) данным о разложении, рассмотрим столбец за столбцом этой диаграммы.

Первый столбец направо от столбца, указывающего проценты дворов, отмечает долю населения, приходящегося на высшую и низшую группу. Мы видим, что везде состав семей у зажиточного крестьянства оказывается выше, а у несостоятельного — ниже среднего. О значении этого факта мы уже говорили. Добавим, что было бы неправильно брать за единицу для всех сопоставлений не двор, семью, а 1 душу населения (как любят делать народники). Если расход зажиточной семьи увеличивается вследствие большего состава семей, то, с другой стороны, масса расходов в болыпесемейном дворе сокращается (на постройки, на домашнее обзаведение и хозяйство и пр. и пр. Особенно подчеркивают выгодность в хозяйственном отношении больших семей Энгельгардт в «Письмах из деревни» и Трирогов в книге «Община и подать». СПБ. 1882). Поэтому брать за единицу сопоставлений 1 душу населения, не принимая во внимание этого сокращения расходов, — это значит искусственно и фальшиво

128

В. И. ЛЕНИН

приравнивать положение «души» в большой и малой семье. Впрочем, диаграмма ясно показывает, что зажиточная группа крестьянства концентрирует гораздо большую долю земледельческого производства, чем это следовало бы по расчету на одну душу населения.

Следующий столбец — надельная земля. В распределении ее замечается наибольшая уравнительность, как это и должно быть в силу юридических свойств надела. Однако даже здесь начинается процесс вытеснения бедноты зажиточными: везде мы видим, что высшие группы владеют несколько большей долей надельной земли, чем их доля населения, а низшие группы — несколько меньшей. «Община» подается в сторону интересов крестьянской буржуазии. Но по сравнению с действительным землевладением, неравномерность в распределении надельной земли еще совершенно ничтожна. Распределение надела не дает (как это ясно видно из диаграммы) никакого понятия о действительном распределении земли и хозяйства *.

Далее — столбец о купчей земле. Повсюду она концентрируется зажиточными: пятая часть дворов держит в своих руках около 6 или 7 десятых всех крестьянских купчих земель, тогда как на долю половины дворов бедноты приходится maximum 15%! Можно судить поэтому, какое значение имеют «народнические» хлопоты о том, чтобы «крестьянство» могло покупать как можно больше земли и как можно дешевле.

Следующий столбец — аренда. И здесь мы видим везде концентрацию земли зажиточными (на одну пятую долю дворов 5-8 десятых всей арендованной земли), которые к тому же снимают землю дешевле, как мы видели выше. Это перебивание аренды крестьянской буржуазией наглядно доказывает, что «крестьянская аренда» носит промышленный характер (покупка земли для продажи продукта) *. Говоря это, мы вовсе

* Достаточно одного взгляда на диаграмму, чтобы видеть непригодность группировки по наделу для изучения крестьянского разложения.

** Весьма курьезно в книге г-на Карышева об арендах «Заключение» (гл. VI). После всех своих голословных и противоречащих данным земской статистики утверждений об отсутствии промышленного характера в крестьянской аренде, г. Карышев выдвигает здесь «арендную теорию» (заимствованную у В. Рошера и т. п.), сиречь изложенные под ученым соусом desiderata (пожелания. Ред.) западноевропейского фермерства: «продолжительность арендного срока» («необходимо… «хозяйское» обращение земледельца с землей», стр. 371) и умеренная высота арендной платы, оставляющая в руках арендатора заработную плату, процент и погашение на прилагаемые им капиталы и предпринимательскую прибыль (373). И г. Карышев нисколько не смущается тем, что подобная «теория» фигурирует рядом с обычным народническим рецептом: «предотвратить» (398). Чтобы «предотвратить» фермерство, г. Карышев пускает в ход «теорию» фермерства! Подобное «заключение» естественно завершило основное противоречие книги г. Карышева, который, с одной стороны, разделяет все народнические предрассудки и от души сочувствует таким классическим теоретикам мелкой буржуазии, как Сисмонди (см. Карышев. «Вечнонаследственный наем земель на континенте Европы». М. 1885), а с другой стороны, не может не признать, что аренда дает «толчок» (стр. 396) разложению крестьянства, что «слои более состоятельные» оттесняют менее состоятельных, что развитие аграрных отношений ведет именно к батрачеству (стр. 397).

129

РАЗВИТИЕ КАПИТАЛИЗМА В РОССИИ

однако не отрицаем факта аренды из нужды. Напротив, диаграмма показывает нам совершенно иной характер аренды у бедноты, которая цепляется за землю (на 1/2 дворов 1-2 десятых всей аренды). Есть крестьянин и крестьянин.

Противоречивое значение аренды в «крестьянском хозяйстве» особенно выступает при сличении столбца об аренде со столбцом о сдаче земли (первый столбец слева, т. е. среди отрицательных признаков). Здесь мы видим как раз обратное: главные сдатчики земли — низшие группы (на 1/2 дворов 7-8 десятых сданной земли), которые стремятся отделаться от надела, переходящего (вопреки запрещениям и стеснениям закона) в руки хозяев. Итак, когда нам говорят, что «крестьянство» арендует землю и «крестьянство» же сдает землю, то мы знаем, что первое относится главным образом к крестьянской буржуазии, второе — к крестьянскому пролетариату.

Отношение купли, аренды и сдачи земли к наделу определяет и действительное землевладение групп (столбец 5-й справа). Везде мы видим, что действительное распределение всей находящейся в распоряжении крестьян земли не имеет уже ничего общего с «уравнительностью» надела. На долю 20% дворов приходится от 35% до 50% всей земли, а на долю 50% дворов — от 20% до 30%. В распределении посева (следующий столбец) оттеснение высшею группой низшей выступает еще резче, — вероятно, потому, что неимущее крестьянство

130

В. И. ЛЕНИН

часто не в состоянии хозяйственно пользоваться своей землей и забрасывает ее. Оба столбца (о всем землевладении и о посеве) показывают, что покупка и аренда земли ведут к уменьшению доли низших групп в общей системе хозяйства, т. е. к оттеснению их зажиточным меньшинством. Это последнее играет уже теперь главенствующую роль в крестьянском хозяйстве, сосредоточивая в своих руках почти такую же долю посева, как и все остальное крестьянство, вместе взятое.

Два следующие столбца показывают распределение в крестьянстве рабочего скота и всего скота. Процентные доли скота очень незначительно отличаются от процентных долей посева: это и не могло быть иначе, так как количество рабочего скота (а также и всего скота) определяет размер посева и в свою очередь определяется им.

Следующий столбец показывает долю разных групп крестьянства в общей сумме торговых и промышленных заведений. Пятая часть дворов (зажиточная группа) сосредоточивает около 1/2 этих заведений, a 1/2 дворов бедноты — лишь около 1/5*, то есть «промыслы», выражающие превращение крестьянства в буржуазию, сосредоточиваются преимущественно в руках наиболее состоятельных земледельцев. Зажиточные крестьяне вкладывают, следовательно, капитал и в земледелие (покупка земли, аренда, наем рабочих, улучшение орудий и пр.), и в промышленные заведения, и в торговлю, и в ростовщичество: торговый и предпринимательский капитал находятся в тесной связи, и от окружающих условий зависит, какая из этих форм капитала получает преобладание.

Данные о дворах с «заработками» (первый столбец слева, в числе отрицательных признаков) характеризуют тоже «промыслы», имеющие однако противоположное значение, знаменующие превращение крестьянина в пролетария. Эти «промыслы» сосредоточены в руках бедноты (на 50% дворов 60-90% всего числа дворов

* И эта цифра (около 1/5 всех заведений), конечно, преувеличена, ибо в разряде несеющих и безлошадных и однолошадных крестьян смешаны сельскохозяйственные рабочие, чернорабочие и пр. с неземледельцами (лавочниками, ремесленниками и пр.).

131

РАЗВИТИЕ КАПИТАЛИЗМА В РОССИИ

с заработками), тогда как зажиточные группы принимают в них ничтожное участие (не надо забывать, что мы не могли точно отделить хозяев от рабочих и в этом разряде «промышленников»). Стоит сопоставить данные о «заработках» с данными о «торгово-промышленных заведениях», чтобы видеть полную противоположность двух типов «промыслов», чтобы понять, какую невероятную путаницу создает обычное смешение этих типов.

Дворы с батраками оказываются везде сосредоточенными в группе зажиточного крестьянства (на 20% дворов 5-7 десятых всего числа батрацких хозяйств), которое (несмотря на свою болыпесемейность) не может существовать без «дополняющего» его класса сельскохозяйственных рабочих. Мы видим здесь наглядное подтверждение тому положению, которое высказано было выше: именно, что сопоставлять число батрацких хозяйств с общим числом крестьянских «хозяйств» (в том числе и с «хозяйствами» батраков) — нелепо. Гораздо правильнее сопоставлять число батрацких хозяйств с одной пятой долей крестьянских дворов, ибо зажиточное меньшинство сосредоточивает около 3/5 или даже 2/3 всего числа батрацких хозяйств. Предпринимательский наем рабочих в крестьянстве далеко превосходит наем рабочих из нужды, по недостатку семейных рабочих: на долю 50% неимущего и малосемейного крестьянства падает лишь около 1/10 всего числа батрацких хозяйств (и здесь, впрочем, в число неимущих попали лавочники, промышленники и пр., нанимающие рабочих вовсе не из нужды).

Последний столбец, показывающий распределение улучшенных орудий, мы могли бы озаглавить, по примеру г. В. В., так: «прогрессивные течения в крестьянском хозяйстве». Наиболее «справедливым» оказывается распределение этих орудий в Новоузен-ском уезде Самарской губернии, где у пятой части зажиточных дворов — только 73 орудия из 100, а у половины дворов бедноты — целых три штуки из сотни.

Переходим к сравнению различных местностей по степени крестьянского разложения. На диаграмме явственно выделяются в этом отношении два рода

132

В. И. ЛЕНИН

местностей: в Таврической, Самарской, Саратовской и Пермской губерниях разложение земледельческого крестьянства оказывается заметно сильнее, чем в Орловской, Воронежской, Нижегородской губерниях. Линии первых четырех губерний идут на диаграмме ниже средней красной линии, а линии последних трех губерний идут выше средней, т. е. показывают меньшее сосредоточение хозяйства в руках зажиточного меньшинства. Первого рода местности — наиболее многоземельные и строго земледельческие (в Пермской губернии выделены земледельческие части уездов), с экстенсивным характером земледелия. При таком характере земледелия разложение земледельческого крестьянства легко учитывается и сказывается поэтому наглядно. Наоборот, в местностях второго рода мы видим, с одной стороны, такое развитие