сделать без ущерба, потому что у этого обширного слоя есть пролетарский инстинкт, пролетарское понимание и сознание долга. На них можно положиться и про них можно сказать, что они в трудное время нам помогут. Россия отличалась тем, что в самое трудное время у нее всегда находились массы, которые можно было двинуть вперед, как запас, в котором находили новые силы, когда старые начинали иссякать. Да, передовой рабочий переутомлен, и следующий слой будет вести дело хуже, но это не беда, и от этого не будет ущерба, и мы не погубим дела, если двинем эти новые силы, направим их и не дадим делу погибнуть.
В этих условиях нельзя не упомянуть про эсеров и меньшевиков. В последнее время Советская власть стала закрывать их газеты и арестовывать их самих. Некоторые товарищи рабочие, наблюдая это, говорят: «Значит, были неправы те большевики, — к их числу принадлежу и я, — которые вовлекли нас в известную уступку мелкобуржуазной демократии. Для чего мы делали уступки, если мы теперь должны закрывать газеты и арестовывать их? Разве в этом есть последовательность?».
На это я отвечу следующее. В такой стране, как Россия, где мелкобуржуазные элементы ведут все сельское хозяйство, в такой стране без поддержки мелкобуржуазного слоя мы долго продержаться не можем. Этот слой в настоящий момент идет не прямыми путями к цели, а зигзагами. Если я преследую неприятеля,
253
ЧРЕЗВЫЧАЙНОЕ ЗАСЕДАНИЕ ПЛЕНУМА МОСКОВСКОГО СОВЕТА
который идет не прямыми путями, а зигзагами, то и я, чтобы настигнуть неприятеля, должен идти зигзагами. Говоря языком политическим, мелкобуржуазные массы стоят между трудом и капиталом, и эти массы нужно сто раз побить для того, чтобы они поняли, что необходимо уяснить себе одно: возможна либо диктатура буржуазии, либо диктатура рабочего класса. Кто учитывает это, тот знает положение настоящего момента. И рабочие это знают. В их сознание проникло из опыта и целого ряда наблюдений понимание того, что только эти два вида власти и возможны: или полная власть рабочего класса или полная власть буржуазии, — середины нет, третьего пути нет. Рабочий класс давно понял это из стачечной и революционной борьбы. Мелкая буржуазия не может этого понять сразу; сотни жизненных указаний не могут научить и приучить мелкую буржуазию к этой мысли, и она не перестает думать об объединении с крупной буржуазией, так как не может понять, что нельзя обойтись без диктатуры пролетариата или диктатуры буржуазии.
Эсеры и меньшевики из опыта Колчака учли и поняли, что это не случайность, что при самой бешеной, отчаянной борьбе, при иностранной помощи, демократия ничего не дала. На них действуют две силы, — и кроме этих сил нет ничего — либо диктатура буржуазии, либо власть и полная диктатура рабочего класса, нигде середина не могла ничего дать, и нигде из нее ничего не выходило. Ничего не вышло и с учредилкой. Это испытали на себе эсеры и меньшевики и мелкая буржуазия.
Когда эсеры и меньшевики говорили: «Мы уйдем от Колчака и от всех, кто за него и за вмешательство Антанты», они говорили это не только лицемерно. Это не была только политическая хитрость, хотя часть этих людей и рассчитывала на то, что «мы, дескать, большевиков надуем, лишь бы дали нам возможность повторить старое». Мы эту хитрость учли и, конечно, приняли меры против нее, но когда меньшевики и эсеры говорили это, — то это не было только лицемерием и хитростью, а и убеждением многих из них. Среди них мы имеем не только литературную группу, но и мелко-
254
В. И. ЛЕНИН
буржуазные слои техников, инженеров и т. п. Когда в момент объявления меньшевиками, что они против вмешательства союзников, мы предложили им работать у нас, они согласились охотно на наше предложение. Но теперь, преследуя их, преследуя мелкобуржуазный слой, мы вполне правы, так как этот слой на понимание туп до чрезвычайности. Это он обнаружил и в период керенщины и в теперешних своих поступках. После того как они пошли к нам на службу, они говорят: «Мы от политики отказались, мы охотно будем работать». Таким людям мы отвечаем: «Нам чиновники из меньшевиков нужны, так как это не казнокрады и не черносотенцы, которые лезут к нам, записываются в коммунисты и нам гадят». Если люди верят в учредилку, мы им говорим: «Верьте, господа, не только в учредилку, но и в бога, но делайте вашу работу и не занимайтесь политикой». Среди них растет число людей, которые знают, что в политике они оскандалились: они кричали, что Советская власть — уродливая выдумка, которая возможна только в дикой России. Они говорили, что разгон учредилки, это — действие варваров, воспитанных царизмом. И в Европе это повторяли. Теперь из Европы приходят известия, что Советская власть идет на смену буржуазной учредилке во всем мире. Это — уроки, которые преподаются всей интеллигенции, которая идет на службу к нам. У нас работает сейчас чиновников вдвое больше, чем полгода тому назад. Это выигрыш, что мы получили чиновников, которые работают лучше, чем черносотенцы. Когда мы приглашали их поступать к нам на службу, они говорили: «Боюсь Колчака, я — за тебя, но помочь тебе не хочу. Я буду рассуждать, как чистейший парламентарий, как если бы я сидел в учредилке, а ты меня не смей тронуть, потому что я демократ». Мы говорим этим группам, рассказывающим об учредилке: «Если вам угодно рассказывать еще долго, мы вас отведем к Колчаку и в Грузию». (Аплодисменты.) Создается полемика, оппозиция легальной группы. Оппозиции мы не допустим. Нас империалисты всего мира берут за горло, всеми силами военного натиска
255
ЧРЕЗВЫЧАЙНОЕ ЗАСЕДАНИЕ ПЛЕНУМА МОСКОВСКОГО СОВЕТА
стараются победить нас, мы должны бороться, тут борьба не на живот, а на смерть. Если ты пришел сюда помогать нам — пожалуйста, а если ты будешь печатать газеты и подстрекать рабочих на забастовки, а от забастовок наши красноармейцы гибнут на фронтах, и от каждого дня забастовки десятки тысяч людей на наших фабриках терпят лишения, муки голода, те муки, из-за которых мы волнуемся, — то ты, может быть, и прав с точки зрения учредилки, но с точки зрения нашей борьбы и ответственности, которую мы несем, ты не прав, ты не можешь нам помогать, убирайся в Грузию, убирайся к Колчаку, или ты будешь сидеть в тюрьме! И это мы сделаем.
Товарищи! Я надеюсь, что мы все примем единодушно ту резолюцию, которая в конце собрания будет предложена и в которой мы пытаемся дать необходимые указания, которые я хотел в своем докладе обосновать. Я хотел бы теперь перейти к двум вопросам: к положению крестьянина-середняка и к вопросу международному, который имеет громаднейшее значение.
О крестьянине-середняке мы говорили на партийном съезде и решили, какую линию должна вести наша партия по отношению к среднему крестьянству. Наша партия выбрала на ответственнейший пост, на пост председателя ВЦИК, на пост тем более ответственный, что его до сих пор занимал исключительно талантливый организатор, тов. Свердлов, наша партия избрала на этот пост тов. Калинина, петербургского рабочего, который до сих пор поддерживает связь с деревней. Сегодня в газетах опубликовано, что один тов. Калинин убит эсерами, — это не тот Калинин. Это показывает, к каким средствам эсеры обращаются. Тов. М. И. Калинин — средний крестьянин Тверской губернии, и каждый год ее посещает. Среднее крестьянство — это самый крупный слой, который увеличился после нашей революции благодаря тому, что мы уничтожили помещичью частную собственность на землю. Крестьянство испытало улучшение от нашей революции, потому что оно взяло все помещичьи земли, и от этого число средних крестьян увеличилось значительно. Если среди
256
В. И. ЛЕНИН
него замечается недовольство, то мы говорим, что это недовольство причиняется сверху, и надо знать, насколько оно законно при недостатке наших сил. Вы здесь, в столице, знаете, как трудна борьба с волокитой, канцелярщиной. Мы должны брать старых чиновников, потому что других нет. Их надо перевоспитывать, учить, а это требует времени. Мы можем вливать новых рабочих в продовольственные организации на ответственные посты, но в Государственном контроле до сих пор сидит непомерное число старых чиновников, и мы страдаем от волокиты, от канцелярщины. Мы стремимся давать новых рабочих, чтобы они участвовали в работе контроля, в Комиссариате путей сообщения, рядом со специалистами. Таким образом мы боремся с волокитой и канцелярщиной. Но и здесь, в Москве, каких трудов это стоит! А что делается в деревнях? — Там люди, которые называют себя партийными, нередко являются проходимцами, которые насильничают самым бессовестным образом. А как часто приходится бороться с неопытными людьми, когда они смешивают кулака со средним крестьянином! Кулак — тот, который живет чужим трудом, который грабит чужой труд и использует для себя нужду; средний крестьянин — тот, который не эксплуатирует и сам не подвергается эксплуатации, который живет мелким хозяйством, своим трудом. И у мелкого хозяина ни один социалист в мире никогда не предполагал отнимать собственность. Мелкий хозяин будет существовать долгие годы. Тут никакими декретами ничего сделать нельзя, тут нужно ждать, когда крестьянин приучится считаться с опытом. Когда он увидит, что коллективное хозяйство гораздо лучше, тогда он будет с нами. Мы должны завоевать его доверие. Тут нужна борьба со злоупотреблениями. Мы можем бороться только силою городских рабочих, так как у них связь с крестьянином громадная, они могут дать сотни тысяч работников. Мы прекрасно знаем, что ни назначение товарищей на высокие посты, ни циркуляры, ни декреты не помогут, а что рабочие каждой группы, каждого кружка должны сами взяться за дело, — у них есть особая связь с деревней.
257
ЧРЕЗВЫЧАЙНОЕ ЗАСЕДАНИЕ ПЛЕНУМА МОСКОВСКОГО СОВЕТА
Я сказал, что у рабочих первым пунктом должно быть: помочь всеми силами на войне; вторым пунктом должно быть: помочь среднему крестьянину связью, чтобы не оставлять безнаказанным ни одного серьезного натиска врага в деревне. Нужно указывать, что городской рабочий несет помощь среднему крестьянину, как своему товарищу, потому что средний крестьянин такой же трудящийся, но только он в иных условиях вырос, он живет разобщенно, в деревенской темноте, и выбиться ему неизмеримо труднее. И мы должны знать, что настойчивостью товарищей мы добьемся связи со средним крестьянином. Ничтожное число крестьян будет уходить в кулачество, будет делать восстания, — это мы знаем. И если это существует, то как содействовать, как завоевать доверие среднего крестьянина, как помочь ему против всяких злоупотреблений? Если мы сделали тут мало, то не по своей вине: нам мешала борьба против буржуазии. Надо это сознать, надо каждому рабочему этот вопрос поставить и сказать: мы, рабочие,
