поймешь,

Зачем рискует молодежь.

Кивнув легонько головою,

Он к Дуне молча подошел

И на лицо ее навел

Взор, отуманенный тоскою;

Потом стал длинный ус крутить,

Вздохнул и начал говорить:

XXXVI

«Я вижу, вы меня не ждали —

Прочесть легко из ваших глаз;

Ах, вы еще не испытали,

Что в страсти значит день, что час!

Среди сердечного волненья

Нет сил, нет власти, нет терпенья!

Я здесь – на все решился я…

Тебе я предан… ты моя!

Ни мелочные толки света,

Ничто, ничто не страшно мне;

Презренье светской болтовне —

Иль я умру от пистолета…

О, не пугайся, не дрожи;

Ведь я любим – скажи, скажи!..»

XXXVII

И взор его притворно скромный,

Склоняясь к ней, то угасал,

То, разгораясь страстью томной,

Огнем сверкающим пылал.

Бледна, в смущенье оставалась

Она пред ним… Ему казалось,

Что чрез минуту для него

Любви наступит торжество…

Как вдруг внезапный и невольный

Стыд овладел ее душой —

И, вспыхнув вся, она рукой

Толкнула прочь его: «Довольно,

Молчите – слышать не хочу!

Оставите ль? я закричу!..»

XXXVIII

Он смотрит: это не притворство,

Не шутки – как ни говори, —

А просто женское упорство,

Капризы – черт их побери!

И вот – о, верх всех унижений! —

Штаб-ротмистр преклонил колени

И молит жалобно; как вдруг

Дверь настежь – и в дверях супруг.

Красотка: «Ах!» Они взглянули

Друг другу сумрачно в глаза;

Но молча разнеслась гроза,

И Гарин вышел. Дома пули

И пистолеты снарядил,

Присел – и трубку закурил.

XXXIX

И через час ему приносит

Записку грязную лакей.

Что это? чудо? Нынче просит

К себе на вистик казначей,

Он именинник – будут гости…

От удивления и злости

Чуть не задохся наш герой.

Уж не обман ли тут какой?

Весь день проводит он в волненье.

Настал и вечер наконец.

Глядит в окно: каков хитрец —

Дом полон, что за освещенье!

А все засунуть – или нет? —

В карман на случай пистолет.

XL

Он входит в дом. Его встречает

Она сама, потупя взор.

Вздох полновесный прерывает

Едва начатый разговор.

О сцене утренней ни слова.

Они друг другу чужды снова.

Он о погоде говорит;

Она «да-с, нет-с» – и замолчит.

Измучен тайною досадой,

Идет он дальше в кабинет…

Но здесь спешить нам нужды нет,

Притом спешить нигде не надо.

Итак, позвольте отдохнуть,

А там докончим как-нибудь.

XLI

Я жить спешил в былые годы,

Искал волнений и тревог,

Законы мудрые природы

Я безрассудно пренебрег.

Что ж вышло? Право, смех и жалость!

Сковала душу мне усталость,

А сожаленье день и ночь

Твердит о прошлом. Чем помочь?

Назад не возвратят усилья.

Так в клетке молодой орел,

Глядя на горы и на дол,

Напрасно не подъемлет крылья —

Кровавой пищи не клюет,

Сидит, молчит и смерти ждет.

XLII

Ужель исчез ты, возраст милый,

Когда все сердцу говорит,

И бьется сердце с дивной силой,

И мысль восторгами кипит?

Не все ж томиться бесполезно

Орлу за клеткою железной:

Он свой воздушный прежний путь

Еще найдет когда-нибудь,

Туда, где снегом и туманом

Одеты темные скалы5,

Где гнезда вьют одни орлы,

Где тучи бродят караваном!

Там можно крылья развернуть

На вольный и роскошный путь!

XLIII

Но есть всему конец на свете,

И даже выспренним мечтам.

Ну, к делу. Гарин в кабинете.

О чудеса! Хозяин сам

Его встречает с восхищеньем,

Сажает, потчует вареньем,

Несет шампанского стакан.

«Иуда!» – мыслит мой улан.

Толпа гостей теснилась шумно

Вокруг зеленого стола;

Игра уж дельная была,

И банк притом благоразумный.

Его держал сам казначей

Для облегчения друзей.

XLIV

И так как господин Бобковский

Великим делом занят сам,

То здесь блестящий круг тамбовский

Позвольте мне представить вам.

Во-первых, господин советник,

Блюститель нравов, мирный сплетник,

……………………………………………………………

……………………………………………………………

А вот уездный предводитель,

Весь спрятан в галстук, фрак до пят,

Дискант, усы и мутный взгляд.

А вот, спокойствия рачитель,

Сидит и сам исправник – но

Об нем уж я сказал давно.

XLV

Вот, в полуфрачке, раздушенный,

Времен новейших Митрофан,

Нетесаный, недоученый,

А уж безнравственный болван.

Доверье полное имея

К игре и знанью казначея,

Он понтирует, как велят, —

И этой чести очень рад.

Еще тут были… но довольно,

Читатель милый, будет с вас.

И так несвязный мой рассказ,

Перу покорствуя невольно

И своенравию чернил,

Бог знает чем я испестрил.

XLVI

Пошла игра. Один, бледнея,

Рвал карты, вскрикивал; другой,

Поверить проигрыш не смея,

Сидел с поникшей головой.

Иные, при удачной талье,

Стаканы шумно наливали

И чокались. Но банкомет

Был нем и мрачен. Хладный пот

По гладкой лысине струился.

Он все проигрывал дотла.

В ушах его «дана», «взяла»

Так и звучали. Он взбесился —

И проиграл свой старый дом

И все, что в нем или при нем.

XLVII

Он проиграл коляску, дрожки,

Трех лошадей, два хомута,

Всю мебель, женины сережки,

Короче – все, все дочиста.

Отчаянья и злости полный,

Сидел он бледный и безмолвный.

Уж было за полночь. Треща,

Одна погасла уж свеча.

Свет утра синевато-бледный

Вдоль по туманным небесам

Скользил. Уж многим игрокам

Сон прогулять казалось вредно,

Как вдруг, очнувшись, казначей

Вниманья просит у гостей.

XLVIII

И просит важно позволенья

Лишь талью прометнуть одну,

Но с тем, чтоб отыграть именье

Иль «проиграть уж и жену».

О страх! о ужас! о злодейство!

И как доныне казначейство

Еще терпеть его могло!

Всех будто варом обожгло.

Улан один прехладнокровно

К нему подходит. «Очень рад, —

Он говорит, – пускай шумят,

Мы дело кончим полюбовно,

Но только чур не плутовать —

Иначе вам несдобровать!»

XLIX

Теперь кружок понтеров праздных

Вообразить прошу я вас,

Цвета их лиц разнообразных,

Блистанье их очков и глаз,

Потом усастого героя,

Который понтирует стоя;

Против него меж двух свечей

Огромный лоб, седых кудрей

Покрытый редкими клочками,

Улыбкой вытянутый рот

И две руки с колодой – вот

И вся картина перед вами,

Когда прибавим вдалеке

Жену на креслах в уголке.

L

Что в ней тогда происходило —

Я не берусь вам объяснить:

Ее лицо изобразило

Так много мук, что, может быть,

Когда бы вы их разгадали,

Вы поневоле б зарыдали.

Но пусть участия слеза

Не отуманит вам глаза:

Смешно участье в человеке,

Который жил и знает свет.

Рассказы вымышленных бед

В чувствительном прошедшем веке

Не мало проливали слез…

Кто ж в этом выиграл – вопрос?

LI

Недолго битва продолжалась;

Улан отчаянно играл;

Над стариком судьба смеялась —

И жребий выпал… час настал…

Тогда Авдотья Николавна,

Встав с кресел, медленно и плавно

К столу в молчанье подошла —

Но только цвет ее чела

Был страшно бледен. Обомлела

Толпа, – все ждут чего-нибудь —

Упреков, жалоб, слез… Ничуть!

Она на мужа посмотрела

И бросила ему в лицо

Свое венчальное кольцо —

LII

И в обморок. Ее в охапку

Схватив – с добычей дорогой,

Забыв расчеты, саблю, шапку,

Улан отправился домой.

Поутру вестию забавной

Смущен был город благонравный.

Неделю целую спустя,

Кто очень важно, кто шутя,

Об этом все распространялись.

Старик защитников нашел.

Улана проклял милый пол —

За что, мы, право, не дознались.

Не зависть ли?.. Но нет, нет, нет!

Ух! я не выношу клевет.

LIII

И вот конец печальной были,

Иль сказки – выражусь прямей.

Признайтесь, вы меня бранили?

Вы ждали действия? страстей?

Повсюду нынче ищут драмы,

Все просят крови – даже дамы.

А я, как робкий ученик,

Остановился в лучший миг,

Простым нервическим припадком

Неловко сцену заключил,

Соперников не помирил

И не поссорил их порядком…

Что ж делать! Вот вам мой рассказ,

Друзья; покамест будет с вас.

Примечания

1 Скорей! (Фр.)

2 И я вас поздравляю (фр.).

3 Маркиз де Тесс (фр.).

4 «Ну, сударь, что я вижу!» – «Ах, это вы!»

«Что это за шум? Что вы делаете?» —

«Я <…>!» (Фр.)