же занавес при плесках опустился,
Тогда сказал знакомый мне один:
«Что, братец! жаль! — вот умер и Скопин!..
Ну, право, лучше б не родился».
<Эпиграмма на Ф. Булгарина, I>
Россию продает Фадей[248]
Не в первый раз, как вам известно,
Пожалуй, он продаст жену, детей
Он совесть продал бы за сходную цену,
Да жаль, заложена в казну.
<Эпиграмма на Ф. Булгарина, II>
Россию продает Фадей
Се Маккавей-водопийца кудрявые речи раскинул как сети…
Се Маккавей-водопийца кудрявые речи раскинул как сети,[249]
Злой сердцелов! ожидает добычи, рекая в пустыне,
Сухосплетенные мышцы расправил и, корпии
Вынув клоком из чутких ушей, уловить замышляет
Слово обидное, грозно вращая зелено-сереющим оком,
Зубом верхним о нижний, как уголь черный, щелкая.
Остаться без носу — наш Маккавей боялся,
Приехал на воды — и с носом он остался.
<А. Петрову>
Ну что скажу тебе я спросту?[250]
Дай бог тебе побольше росту —
Другие качества все есть.
<А. А. Олениной>
Ах! Анна Алексевна,
Судьба моя плачевна,
И что сказать — не знаю,
А мне кричат: «Plus vite!» [251]
Я счастья вам желаю,
Et je vous felicite.[252]
<Э. К. Мусиной-Пушкиной>
Графиня Эмилия —
Белее чем лилия,
Стройней ее талии
На свете не встретится.
И небо Италии
В глазах ее светится.
Но сердце Эмилии
Подобно Бастилии.
<К М. И. Цейдлеру>
Едет в дальную страну,
Где косматые гяуры
Вновь затеяли войну.
Едет он, томим печалью,
На могучий пир войны;
Но иной, не бранной сталью
Мысли юноши полны.
<Портрету старого гусара>
Смотрите, как летит, отвагою пылая…[254]
Порой обманчива бывает седина;
Так мхом покрытая бутылка вековая
Хранит струю кипучего вина.
Посреди небесных тел…
Посреди небесных тел[255]
Лик луны туманный:
Как он кругл и как он бел,
Точно блин с сметаной…
Кажду ночь она в лучах
Видно, там на небесах
Под фирмой иностранной иноземец[256]
Бранится пошло: ясно немец;
Похвалит: видно, что поляк.
И. П. Мятлеву
На наших дам морозных[257]
С досадой я смотрю,
Угрюмых и серьезных
Фигур их не терплю.
Вот дама Курдюкова,
Ее рассказ так мил,
Я от слова до слова
Его бы затвердил.
Мой ум скакал за нею,
И часто был готов
Я броситься на шею
К madame de-Курдюков.
<А. А. Углицкой>
Ma chere Alexandrine,[258]
Простите, же ву при,
За мной армейский чин
Все, что je vous ecris;
Меж тем, же ву засюр,
Ich wunsche счастья вам,
Surtout beaucoup d’amour
Quand vous serez Мадам.
Расписку просишь ты, гусар…
Расписку просишь ты, гусар, —[259]
Я получил твое посланье;
Родилось в сердце упованье,
И легче стал судьбы удар;
Твои пленительны картины
И дерзкой списаны рукой;
В твоих стихах есть запах винный —
А рифмы льются м…ей.
Борделя грязная свобода
Тебя в пророки избрала;
Покров обманчивый сняла;
Чуть тронешь ты жезлом волшебным
Хоть отвратительный предмет,
Стихи звучат ключом целебным,
Так некогда в степи безводной
Услышал плач и вопль народный,
И на челе его угрюмом
Надежды луч блеснул живой,
И брызнул ключ с приветным шумом
Новорожденною струей.
Надежда Петровна…
Надежда Петровна,[260]
Отчего так неровно
Разобран ваш ряд,
Над шейкою нежной…
На поясе нож.
C’est un vers qui cloche.[261]
Он был в краю святом…
Он был в краю святом,[262]
На холмах Палестины.
Иссекли сарацины.
Цветущие ланиты;
Вернулся он домой
Неверных он громил
Обеими руками —
Ни жен их не щадил,
Ни малых с стариками.
Встречаясь с ним подчас,
Смущалися красотки;
Он п… их не раз,
Перебирая четки.
Вернулся он в свой дом
Без славы и без злата;
Глядит — детей Содом,
Жена его брюхата.
Пришибло старика…
Югельский барон
(Ал. М. В-ой)[263]
Коллективное
А. М. Верещагина-Хюгель
До рассвета поднявшись, перо очинил
Знаменитый Югельский барон.
И кусал он, и рвал, и писал, и строчил
Письмецо к своей Сашеньке он,
И он крикнул: «Мой паж!.. мой малютка!.. скорей!..
Подойди!.. что робеешь ты так!»
И к нему подошел долговязый лакей,
Тридцатипятилетний дурак.
«Вот!.. возьми письмецо ты к невесте моей
И на почту его отнеси!
И потом пирогов, сухарей, кренделей —
Чего хочешь, в награду проси!»
«Сухарей не хочу, и письма не возьму,
Хоть расплачься, высокий барон,
А захочешь узнать, я скажу почему,
Нет!.. уж лучше смолчать», — и поклон.
«Паж!.. хочу я узнать!..» —
«Нет!.. позволь мне смолчать!..» —
«Говори!» — «За невестой твоей
Обожателей рать кто бы мог сосчитать?
И в разлуке ты вверился ей!
Не девица ль она?.. и одна ли верна?
Нам ли думать: на Севере, там,
Все вздыхает она, одинока, бледна;
Нам ли веровать женским словам?
Иль один обольщен, изумлен, увлечен
Ты невестою милой своей?
Нет!.. высокий барон, ты порой мне смешон,
И письма не отправлю я к ней!»
Рассмеялся барон — так уверен был он.
Знай!.. ты сам ослеплен! Знай! у северных жен
Не в размолвке обеты с душой!
Там девица верна, постоянна жена;
Жизнь там веры полна, счастья там сторона,
И послушен там сердцу язык!
Мелких птиц, как везде, нет в орлином гнезде,
Там я выбрал невесту себе,
Не изменит нигде; ей как вечной звезде,
Ей вверяюсь, как самой судьбе!
Так!.. снегов в стороне, будет верною мне!»
Паж невольно барону внимал,
И без слов, в тишине, он сознался в вине
И на почту с письмом побежал!
Стихотворения на французском языке
Non, si j’en crois mon esperance…
Non, si j’en crois mon esperance,
J’attends un meilleur avenir.
Je serai malgre la distance
Pres de vous par le souvenir.
Errant sur un autre rivage,
De loin je vous suivrai,
Et sur vous si grondait l’orage,
Rappelez-moi, je reviendrai.[264]
О, как прохладно и весело нам…
О, как прохладно и весело нам[265]
Вечером плыть по заснувшим волнам.
Солнце погасло в туманной дали,
Звезды лампады ночные зажгли.
Резво играя в вершинах холмов,
Ветер приносит дыханье цветов.
О, как чудно, прохладно с песнями плыть
И влажные кудри над морем сушить.
Остался ли кто в морской глубине?
Луна, улыбаясь, глядится в волне.
И звезды, украсив чертог голубой,
Сверкают и гаснут одна за другой.
Радостно, весело поплывем по волне,
Видишь в водах, как дрожат и как гаснут оне.
Quand je te vois sourire…
Quand je te vois sourire,
Mon cceur s’epanouit,
Et je voudrais te dire,
Ce que mon cceur me dit!
Alors toute ma vie
A mes yeux apparait;
Je maudis, et je prie,
Et je pleure en secret.
Car sans toi, mon seul guide,
Sans ton regard de feu
Mon passe paratt vide,
Comme le ciel sans dieu.
Et puis, caprice etrange,
Je me surprends benir
Le beau jour, oh mon ange,
Ou tu m’as fait souffrir!..[266]
L’Attente
Je l’attends dans la plaine sombre;
Au loin je vois blanchir une ombre,
Une ombre qui vient doucement…
Eh non! — trompeuse esperance —
C’est un vieux saule qui balance
Son tronc desseche et luisant.
Je me penche et longtemps j’ecoute;
Je crois entendre sur la route
Le son qu’un pas leger produit…
Non, ce n’est rien! C’est dans la mousse
Le bruit d’une feuille que pousse
Le vent parfume de la nuit.
Rempli d’une amere tristesse,
Je me couche dans l’herbe epaisse
Et m’endors d’un sommeil profond…
Tout-a-coup, tremblant, je m’eveille:
Sa voix me parlait a l’oreille,
Sa bouche me baisait au front.[267]
Наброски и отрывки
Забывши волнения жизни мятежной…
Забывши волнения жизни мятежной,[268]
Один жил в пустыне рыбак молодой.
Однажды на скале прибрежной,
Над тихой, прозрачной рекой,
Он с удой беспечно. Сидел
И думой сердечной
К протекшему счастью летел.
В старинны годы жили-были…
В старинны годы жили-были[269]
Два рыцаря друзья;
Не раз они в Сион ходили,
Желанием горя,
С огромной ратью, с королями
Его освободить…
Своими осенить…
Лилейной рукой поправляя…
Лилейной рукой поправляя[270]
Едва пробившийся ус,
Краснеет, как дева младая,
Капгар, молодой туксус.
На бурке под тенью чинары…
На бурке под тенью чинары
Лежал Ахмет Ибрагим,
И, руки скрестивши, татары
И, брови нахмурив густые,
Лениво молвил Ага: —
О слуги мои удалые,
Это случилось в последние годы могучего Рима…
Это случилось в последние годы могучего Рима.[271]
Царствовал грозный Тиверий и гнал христиан беспощадно;
Но ежедневно на месте отрубленных ветвей, у древа
Церкви Христовой юные вновь зеленели побеги.
В тайной пещере, над Тибром ревущим, скрывался в то время
Праведный старец, в посте и молитве свой век доживая;
Бог его в людях своей благодатью прославил.
Чудный он дар получил: исцелять от недугов телесных
И от страданий душевных. Рано утром, однажды,
Горько рыдая, приходит к нему старуха простого
Звания, с нею и муж ее, грусти безмолвной исполнен.
Просит она воскресить ее дочь, внезапно во цвете
Девственной жизни умершую… — «Вот уж два дня и две ночи, —
Так она говорила, — мы наших богов неотступно
Молим во храмах и жжем ароматы на мраморе хладном,
Золото сыплем жрецам их и плачем, — но все бесполезно!
Если б знал ты Виргинию нашу, то жалость стеснила б
Сердце твое, равнодушное к прелестям мира! Как часто
Дряхлые старцы, любуясь на белые плечи, волнистые кудри,
На темные очи ее, молодели; и юноши страстным
Взором ее провожали, когда, напевая простую
Песню, амфору держа над главой, осторожно тропинкой
К Тибру спускалась она за водою… иль в пляске
Перед домашним порогом подруг побеждала искусством,
Звонким ребяческим смехом родительский слух утешая…
Только в последнее время приметно она изменилась:
Игры наскучили ей, и взор отуманился думой;
Из дома стала она уходить до зари, возвращаясь
Вечером темным, и ночи без сна проводила… При свете
Поздней лампады я видела раз, как она, на коленах,
Тихо, усердно и долго молилась, — кому?.. — неизвестно!..
Созвали мы стариков и родных для совета; решили…»
· · · · · ·
Том II
Поэмы
Тамбовская казначейша
Играй, да не отыгрывайся.
Пускай слыву я старовером,
Мне все равно — я даже рад:
Пишу Онегина размером;
Пою, друзья, на старый лад.
Прошу послушать эту сказку!
Ее нежданную развязку
Склоненьем легким головы.
Мы благодетельным вином
Стихи негладкие запьем,
И пробегут они, хромая,
За мирною своей семьей
К реке забвенья на покой.
I
Тамбов на карте генеральной
Кружком означен не всегда;
Теперь же, право, хоть куда.
Там есть три улицы прямые,
И фонари, и мостовые,
«Московский», а другой «Берлин».
При них два будочника есть;
По форме отдают вам честь,
· · · · · ·
II
Гостит и там, как над Невой,
Поит вас пресною отравой,
Ласкает черствою рукой.
И там есть чопорные франты,
Неумолимые педанты,
И там нет средства от глупцов
И музыкальных вечеров;
И там есть дамы — просто чудо!
Дианы строгие в чепцах,
С отказом вечным на устах.
В глазах греховное прочтут
И вас осудят, проклянут.
III
Вдруг оживился круг дворянский;
Пришло известье: полк уланский
Уланы, ах! такие хваты…
Полковник, верно, неженатый —
А уж бригадный генерал
У матушек сверкнули взоры;
Зато, несносные купцы,
Неумолимые отцы
Пришли в раздумье: сабли, шпоры
Беда для крашеных полов…
Так волновался весь Тамбов.
IV
В час лучший девственного сна,
Когда сквозь пелену тумана
Едва проглядывает Цна,
Когда лишь куполы собора
Роскошно золотит Аврора
Еще безмолвствовал кабак,
Уланы справа по шести
Вступили в город; музыканты,
Дремля на лошадях своих,
Играли марш из «Двух слепых».
V
Услыша ласковое ржанье
Желанных вороных коней,
Чье сердце, полное вниманья,
Тут не запрыгало сильней?
Забыта жаркая перина…
«Малашка, дура, Катерина,
Два года ставни отворяют…»
Трет стекла тусклые сукном —
И любопытно пробегают
Глаза опухшие девиц
Ряды суровых, пыльных лиц.
VI
Вот этот!» — «Где? майор?» — «О, нет!
Как он хорош, а конь — картина,
Как ловко, смело избочился…
Поверишь ли, он мне приснился…
Я после
