и дряхлого старца.
Пришли многие и стали говорить Герасиму:
– Признайся нам, – ты или волшебник, или в тебе есть особливая сила, какой нет в других людях?
– Нет, – отвечал Герасим: – я совсем обыкновенный человек и сила во мне такая же, как у вас у всех. Если вы захотите, вы все можете это сделать.
– А как же этого можно достигнуть?
– Поступайте со всеми добром да ласкою.
– Как же с лютым быть ласково, – он погубит.
– Эко горе какое, а вы об этом не думайте и за себя не бойтесь.
– Как же можно за себя не бояться?
– А вот так же, как вы сидите теперь со мной и моего льва не боитеся.
– Это потому нам здесь смело, что ты сам с нами.
– Пустяки, – что я от льва за защита.
– Ты от зверя средство знаешь и за нас заступишься.
А Герасим опять отвечал:
– Пустяки вы себе выдумали, что я будто на льва средство знаю. Бог свою благость дал мне – чтобы в себе страх победить – я зверя обласкал, а теперь он мне зла и не делает. Спите, не бойтесь.
Все полегли спать вокруг меловой норки Герасима, и лев лег тут же, а когда утром встали, то увидели, что льва нет на его месте!.. Или его кто отпугнул, или убил и зарыл труп его ночью.
Все очень смутились, а старец Герасим сказал:
– Ничего, он верно за делом пошел и вернется.
Разговаривают они так и видят, что в пустыне вдруг закурилась столбом пыль и в этой пронизанной солнцем пыли веятся странные чудища с горбами, с крыльями: одно поднимается вверх, а другое вниз падает, и все это мечется, и все это стучит и гремит, и несется прямо к Герасиму, и враз все упало и повалилося, как кольцом, вокруг всех стоявших; а позади старый лев хвостом по земле бьет.
Когда осмотрелись, то увидали, что это вереница огромных верблюдов, которые все друг за друга привязаны, а впереди всех их – навьюченный Герасимов ослик.
– Что это такое сделалось и каким случаем?
А было это вот каким случаем: шел через пустыню купеческий караван; на него напали разбойники, которые ранее угнали к себе Герасимова ослика. Разбойники всех купцов перебили, а верблюдов с товарами взяли и поехали делиться. Ослика же они привязали к самому заднему верблюду. Лев почуял по ветру, где идет ослик, и бросился догонять разбойников. Он настиг их, схватил за веревку, которою верблюды были связаны, и пошел скакать, а верблюды со страха перед ним прыгают и ослика подкидывают. Так лев и пригнал весь караван к старцу, а разбойники все с седел свалились, потому что перепуганные верблюды очень сильно прыгали и невозможно было на них удержаться. Сам же лев обливался кровью, потому что в плече у него стремила стрела.
Все люди всплеснули руками и закричали:
– Ах, старец Герасим! Твой лев имеет удивительный разум!
– Мой лев имеет плохой разум, – отвечал, улыбаясь, старец, – он мне привел то, что мне вовсе не нужно! На этих верблюдах товары великой цены. Это огонь! Прошу вас, пусть кто-нибудь сядет на моего осла и отведет этих испуганных верблюдов на большой путь. Там, я уверен, теперь сидят их огорченные хозяева. Отдайте им все их богатство и моего осла на придачу, а я поведу к воде моего льва и там постараюсь вынуть стрелу из его раны.
И половина людей пошли отводить верблюдов, а другие остались с Герасимом и его львом и видели, как Герасим долго вытягивал и вынул из плеча зверя зазубренное острие.
Когда же возвратились отводившие караван, то с ними пришел еще один человек средних лет, в пышном наряде и со многим оружием и, завидя Герасима, издали бросился ему в ноги.
– Знаешь ли, кто я? – сказал он.
– Знаю, – отвечал Герасим, – ты несчастный бедняк
– Я страшный разбойник Амру!
– Ты мне не страшен.
– Меня трепещут в городах и в пустыне, – я перебил много людей, я отнял много богатств, и вдруг твой удивительный лев сразу умчал весь наш караван.
– Он зверь, и потому отнимает.
– Да, но ты нам все возвратил и прислал еще нам своего осла на придачу… Возьми от меня, по крайней мере, хоть один шатер и, раскинь его, где хочешь, ближе к воде, для твоего покоя.
– Отчего же? Для чего же ты так горд?
– Я не горд, но шатер слишком хорош и может возбуждать зависть, а я не сумею его разделить со всеми без обиды, и увижу опять неровность, и стану бояться. Тогда лев мой уйдет от меня, а ко мне придет другой жадный зверь и опять приведет с собой беспокойство и зависть и дележ, и упреки. Нет, не хочу я твоих прохладных шатров, я хочу жить без страха.
