Американцы для выполнения великого общественного труда разумно разделили его между мужчиной и женщиной, освободив последнюю от тяжелых (физических) занятий и политической карьеры. В улучшении положения русской женщины во всех классах нашего общества чувствуется насущная потребность, из которой нельзя изъять и тех 20 % жителей, которые, по вычислению английского политико-эконома Милля (см. «Основания политической экономии Милля», перевод Чернышевского, том 1-й, стр. 424), «во всякой цивилизованной стране ничем не занимаются или занимаются убыточными производствами». Но улучшение это всего прямее достижимо мерами более сообразного обстоятельствам разделения общего труда, в котором женщины у нас имеют самую жалкую долю и вследствие экономической безурядицы находятся в том горьком положении, в котором не могут прожить без мужской помощи и опеки, не подпадая необходимости жить чем попало к стыду своему собственному и стыду всего общества. Мы не думаем заблуждаться, считая одною из самых главных и самых существенных причин зависимого от всех случайностей положения русской женщины недостаток заработка, обеспечивающего ее труд в той мере, в которой обеспечивает себя им мужчина соответственного воспитания и общественного положения. Вообще во всей Европе, а у нас более, чем где-либо, на долю женщины выпадают производства или самые малоценные, или такие, которые во многих местах давно уже вошли в состав фабричного производства, не допускающего конкуренции ручной производительности. Только в сфере высших, умственных занятий женщина находит иногда возможность заработка, равного заработку мужчины, но женщины, способные к такому труду, являются у нас как редкие исключения, ибо такой труд требует известной подготовки. Ни писательницей, ни артисткой, ни врачом, ни акушеркой, ни воспитательницей (в настоящем смысле этого слова) нельзя сделаться, «оставаясь в милом и простодушном неведении жизни» со многими ее явлениями, тщательно утаиваемыми от наших женщин при их воспитании из ложного опасения сблизить их с темными сторонами человечества. Неведением нельзя застраховать от пороков; им, напротив, можно приготовить женщину сделаться жертвой чужой порочности — это аксиома, не требующая доказательств. Затем, всех остальных женщин, лишенных привилегии жить ничего не делая, мы застаем за такими работами, которые не только исключают всякую возможность капитализации известной доли заработка, но исключают даже возможность безнуждного существования труженицы. Во многих местах империи известны такие виды женского труда, которые вовсе не окупают расходов производства. Таковы, например, вязанье чулок на руках, плетенье дешевых кружев коклюшками и многие другие им подобные занятия, ничем не вознаграждающие труда и давно вошедшие в состав производства фабричного. Понятно, что в таком положении поневоле придет мысль не упускать случая заработка и иным путем, хотя далеко не честным, но более прибыльным и легким. Вот где, по моему мнению, кроется одна из влиятельнейших причин деморализации женских нравов в нашем народе, и напрасны будут все хлопоты и споры об эмансипации женщин, пока женщины не усвоят себе возможности самостоятельного существования приобретением способностей, нужных для производительного труда, а не для бесплодных усилий, только разрушающих, а не обеспечивающих жизнь. Мы не имеем основания думать, чтобы русское общество, действующее в административной и политической сфере, то есть русские мужчины, скоро почувствовало желание расширить круг женской деятельности; по крайней мере, мы ни в чем этого не замечаем. Даже сами представители политико-экономической науки, ратующей за целесообразное разделение труда по способностям и проповедывающей человеческое равноправие, не уделяют этому вопросу некоторой части своего просвещенного внимания. Да собственно говоря, что могут и сделать мужчины в пользу женщин, если сами женщины ничего не делают в свою пользу? Все, чего можно нам желать от мужчин, это то, чтобы они оставили свой взгляд на женщину как на игрушку сладострастия и дали каждой из них свободу идти путем своего призвания и своих способностей. А потому, кажется, ничего более не остается, как самим женщинам класть основной камень улучшения своего быта, в целях освобождения себя от сторонней зависимости. Долгий и тяжкий опыт убедительно говорит, что никакая анархия не есть свобода; анархия семейная тем менее ведет женщину к свободе. Вырываясь из зависимости человека, она становится в зависимость от случая, что нимало не лучше. Нужно идти, не увлекаясь французскими теориями. Американские женщины заложили фундамент своей эмансипации при том развитии общества, в котором вовсе не замечалось особенной мягкости нравов; но они показали этому обществу свою способность к самодеятельности и тем заставили его верить и в себя и в свои способности к разносторонней самодеятельности. Жаловаться на век, на мужские нравы, по меньшей мере, бесполезно. Жизнь общества не опередишь; у него есть свои законы, по которым оно развивается с большею или меньшею последовательностью; его нельзя заставить идти форсированным шагом. Не один год прошел с тех пор, как покойный народный поэт наш бросил в глаза этому обществу свой «железный стих», а оно и не думает забыть свои

…бичи,

Темницы, плахи, топоры.

Вечный, безустанный протест, которого никто не слушает, над которым все смеются, только жалок и смешон. Не протестовать нужно, а делать дело: усваивать себе полезные знания, заниматься тем, к чему чувствуется способность и влечение, не обращая внимания на тупые насмешки, и таким образом приобретать себе возможность во всякой данной случайности уметь просуществовать собственным честным трудом. Напрасны опасения, что мужчины станут бегать от самостоятельных женщин. За женщин тут голос природы. В просвещенной, трудящейся и мыслящей женщине легче любить и мать, и подругу. В первом приеме женщин к труду и занятиям будет первый верный шаг их к своей эмансипации. Вне способности быть самостоятельной нет никакой эмансипации. Пусть наши женщины никогда не забывают замечательных слов Белинского: «Тому нет спасения, кто в себе самом, в слабости своей натуры, носит своего врага».

Примечания

1 Увидев заглавие статьи этой, мы убеждены, большинство читателей махнет презрительно рукою и поспешит отвернуться. Действительно, и в обществе и в литературе часто раздаются голоса, вещающие так: «О каких это правах женщины хлопочут? В семье они хозяйки, в салонах царицы, в литературе, искусстве и даже науке двери им отворены и им отведено почетное место». Мы, признаемся, не видим этого и этому не верим. В Америке, в Англии, несомненно, таково положение большинства женщин, но не таково оно в России, хотя законы наши закрепили за женщиной неотъемлемое право собственности и даже голоса на выборах. Но зато нравы наши не закрепили за женщиной никаких прав, а малое образование, чтобы не сказать невежество женщин, держит их в совершенной зависимости, особенно в материальном отношении. В семье у нас женщина тогда только полная хозяйка, когда она насильно захватила в свои руки колпака или добряка мужа, в салоне она царица до тех пор, пока не разыгралась какая-нибудь ссора или спор — тогда неминуемо женщина будет оскорблена самым циничным и наглым образом, ее забросают насмешками и грязью, как бы ни чиста была она, как бы ни была почтенна ее жизнь и личность. То же самое повторяется в литературе. Незавидное место отмежевано у нас женщине-писательнице, женщине-артисту, еще менее женщине ученой. Общество осыпает их насмешками: «Писаки! писаки идут!» — говорят об авторе-женщине. «Синие чулки! профессора, педанты», — говорят о тех женщинах, которые показывают некоторое поползновение учиться. (В самом деле ученых женщин у нас не имеется.) Наше общество не спешит уважать или просто оказать небольшое предпочтение женщине-писателю, женщине-артисту. Нашему обществу не нужно таких женщин. Со стороны самой литературы стоит только возгореться полемике, или просто стоит только женщине выдать книгу или вступить в полемику — и ее забросают насмешками, грязью, а в добрый час и клеветою, благо она женщина, благо можно сделать счастливый побег из области литературы в ее частную жизнь и там поживиться чем Бог послал, а если нечем, то и выдумать можно. Но это положение женщины, как оно ни мало достойно зависти, есть положение исключительное.

Богатая женщина может, пожалуй, до поры до времени царить в обществе, но о богатых говорить нечего — жизнь им всегда почти улыбается; надо говорить о бедных. Конечно, женщина одаренная может стать артистом и писателем, но что делать той, которая не богата, не одарена особенными блестящими способностями? А между тем сколько женщин, поставленных жизнью в необходимость зарабатывать хлеб и поддерживать семейство. У них, может быть, старый отец и мать, малолетние братья и сестры и, что всего ужаснее и безвыходнее, малолетние дети, отец которых умер или болен. При невозможности образоваться, при невозможности отыскать прибыльное занятие или ремесло таким женщинам надо только что не умирать с голоду и оставаться на улице, разбрасывая братьев, детей и старых беспомощных родителей по богадельням, приютам и грязным мастерским. Женщины в настоящее время могут только или идти в гувернантки, не по призванию, а по необходимости, и, следственно, быть дурными гувернантками; шить и вязать, но ведь шитье и вязание никаким образом не может обеспечить их существования. Между тем мало ли ремесел, мало ли профессий, которыми бы они могли доставить себе независимое положение и вместе с тем добыть возможность успокоить больных отца и мать и воспитать детей. Не исчисляя всех таких ремесл и профессий, упомянем о некоторых. Отчего бы не быть им и за станком типографии, что очень выгодно, и корректором, и фельдшером; отчего бы не добывать честный кусок хлеба и даже больше, относительное богатство, преподавателем, сделавшись детским или женским доктором? У нас, правда, есть акушерки, но они обладают таким ничтожным запасом научных сведений, что доктора редко доверяют им в случае серьезном. Известно, что в Америке многие женщины отлично знают математику, латинский язык, физику, химию и приготовляют детей обоих полов в высшие школы. Во многих странах Европы, так же как и в Америке, женщины продают билеты на железных дорогах, сортируют письма, сидят за прилавками контор. Говоря об эмансипации женщин, мы хотим говорить о предоставлении им возможности образоваться всесторонне, серьезно, о возможности следовать своему призванию, хотим говорить о предоставлении им тех должностей, где бы могли они зарабатывать деньги, необходимые всякому человеку для поддержания себя и своего семейства. Конечно, под словом эмансипация мы не понимаем безобразного стремления, надев мужское платье, скакать по полям с хлыстом или кнутом в руке, пить шампанское или делать что-нибудь хуже этого, величая такие попытки на анархическую свободу именем эмансипации. Нам кажется, что сами мужчины довольно молодечествовали у нас на веку своем, довольно скакали с нагайками в руках, довольно били или давили прохожих, довольно пили шампанского и вслед за тем высказывали свою удаль еще рельефнее, чтобы женщины в свою очередь могли унизить себя такого рода подвигами. Повторяем, под словом эмансипация мы