заслугах Константина Сергеевича Аксакова в истории, читанная им 16-го сего месяца в концертной зале университета. Существенною заслугою Аксакова г. Костомаров признает освобождение от слепого подражания иностранным авторитетам и теориям: Аксаков, говорит он, считал главнейшею обязанностью русского историка — не быть отголоском чужих мнений, не повторять рабски того, что сказано западными учеными, а самостоятельно обрабатывать науку, представляющую столько неистощимых материалов для русского ученого. По мнению г. Костомарова, Аксаков показал несостоятельность теории, объяснявшей все явления русской истории из родового быта, и вместо родового начала обратил внимание на другое — общинное, вечевое начало. Аксаков — утверждает г. Костомаров — превосходно понял загадочный характер Ивана Грозного и озарил светом непостижимую до него смесь противоречий в этом характере, в высшей степени интересном в психологическом отношении. По поводу художественной стороны в природе Грозного г. Костомаров изобразил разлад, господствующий в художественной природе вообще — от художника-государя до художника-помещика.

Отдавая полную справедливость заслугам покойного Аксакова, г. Костомаров замечает и недостатки в его исторических исследованиях — его стремленье к идеализации. Таким образом Аксаков идеализировал Земской собор, видя в нем выражение единства русской земли и полагая, что местные веча древней Руси слились в Земском соборе в одно стройное целое. По мнению г. Костомарова, Земский собор вовсе не составлял существенной потребности тогдашней русской жизни, а явился вследствие личного желания царя, воображенье которого увлеклось, быть может, картиною духовных соборов.

Говоря о Костомарове, тотчас вспоминаешь о публичных лекциях по истории Малороссии, недавно, в январе этого года, читанных им в университете в пользу бедных студентов. Талант г. профессора выразился в этих лекциях в полном блеске. Вот вкратце содержанье пяти публичных лекций г. Костомарова: “Положение Украины после Богдана Хмельницкого; политические партии; избрание и отказ Юрия Хмельницкого; избрание Выговского; неудовольствия против Москвы; склонность простого народа к московской власти. — Союз с татарами; битва под Полтавою; неудовольствия Выговского против московской власти. Польский сейм 1658 года; арестование великороссиян; гадячский договор. — Вступление великороссийского войска в Украину; поражение великороссийского войска; плен и смерть Пожарского. — Польский сейм 1659 года; восстание народа, провозглашение Юрия Хмельницкого гетманом. Состояние Малороссии по свидетельству современников”.

Г. Костомаров удачно изобразил тогдашний быт и происшествия со всеми драматическими подробностями, описал живыми красками и действия Выговского и его противников, и отречение Юрия Хмельницкого, положившего бунчук и булаву — знаки гетманской власти, и мнимый отказ Выговского, торжественно поставившего перед народом чернильницу — знак писарской власти (он был писарем), и совещания с польскими агентами, рассуждавшими так: козаки не богословы, в различии церквей смыслят мало, можно как будто согласиться на требуемую ими неприкосновенность их веры, а потом и наложить руку на их драгоценную святыню и т. д. — Чрезвычайно важна по содержанию пятая лекция, в которой г. Костомаров изложил польский сейм 1659 г. — одно из самых многознаменательных событий в истории Малороссии.

Публика с любопытством ожидает появления в печати и упомянутой речи Костомарова, и публичных лекций, составляющих продолжение его “Богдана Хмельницкого”.

ВТОРОЕ

Вчера вечером (то есть 11-го числа марта) Политико-экономический комитет Императорского русского географического общества имел заседание, в котором обсуждался вопрос о колонизации пограничных стран. Вопрос был сформулирован таким образом. 1. Экономическое значение и условия цивилизации пограничных и соседственных стран. Какие вообще экономические последствия выгодны и невыгодны для народного благосостояния от выселения жителей государства на менее населенные или вовсе не населенные местности на его границах или близ его границ? Какое влияние на успехи народного хозяйства может иметь подобное распространение владений государства? При каких именно условиях народной и государственной жизни в государстве наиболее желательны выселения его жителей в менее заселенные пограничные области и при каких условиях они наименее желательны? 2. Способы и системы колонизации. В тех случаях и при тех обстоятельствах, когда распространение владений государства посредством колонизации будет признано полезным или необходимым, какие способы к достижению этой цели признаются наиболее экономически выгодными или наименее невыгодными? Должны ли быть употребляемы какие-либо искусственные или правительственные меры для заселения, когда оно признается необходимым или полезным и в то же время не может быть с выгодою производимо посредством частных предприятий? 3. Экономические отношения государства к новым колонизуемым владениям. Какая система приобретения поземельной собственности и землевладения в означенных местностях наиболее желательна? Какие постановления должны быть вообще относительно земледелия, промышленности и торговли? Какие должны быть правила относительно компанейских промышленных предприятий и т. д.? В какой степени признаются необходимыми для переселенцев льготы от податей, рекрутства и проч.? Какие наиболее выгодные способы распространения просвещения между туземцами; полезно ли для успехов промышленности между ними миссионерство, какая вообще должна быть система приобщения туземцев к успехам образованных народов? Какие отношения государства к его колониям признаются в окончательном результате наиболее желательными с экономической точки зрения?

Самое существо этих вопросов может дать довольно ясное понятие о необыкновенном интересе, который возбуждало заседание 11-го марта, и действительно, заседание это было и самое многолюдное, и самое оживленное. Еще на предшествовавшем заседании было постановление пригласить в собрание 11-го марта прибывшего в С.-Петербург генерал-адъютанта графа Муравьева-Амурского и вообще людей, знакомых по своим практическим или ученым занятиям с вопросом о колонизации. Сторонних посетителей, приглашенных вследствие этого постановления, собралось довольно много, так что комитет перешел из залы обыкновенных своих заседаний в большую залу, где происходят общие собрания Географического общества; но граф Амурский не посетил заседания, как говорят, по болезни.

Зато посетивший собрание офицер, как видно было, коротко знакомый с колонизационными операциями в Восточной Сибири, представил собранию много чрезвычайно интересных наблюдений, возбудивших всеобщее внимание, единодушно выразившееся в дружных аплодисментах говорившему. Заметно было, что мнение всех говоривших в этом заседании клонилось к желанию доказать, что льготы и привилегии, а тем менее искусственные меры, путем которых у нас по большей части совершалась до сих пор колонизация, не оказывают в этом деле желаемых успехов и что полная свобода прав на передвижение при вспомоществовании только в виде кредитных мер, без всякого сомнения, не оказались бы неблаготворными. Протокол этого вполне интереснейшего заседания, по обыкновению принятый комитетом, будет, конечно, напечатан в одном из ближайших номеров “Политико-экономического указателя”. В конце этого заседания комитет постановил, не прерывая трактата по вопросам, касающимся колонизации, собраться 19-го числа марта (в воскресенье) в чрезвычайное заседание, дабы подумать в нем о том, который из представленных правительством по обнародованному положению способов освобождения крестьян наиболее выгоден в экономическом отношении. В этом экстраординарном заседании экспертов не будет, но каждому члену предоставлено право пригласить двух гостей. Один голос возвышался в пользу приглашения большого числа гостей и два в пользу предоставления членам права пригласить только по одному гостю, но большинство, как я уже сказал, постановило, что каждым членом могут быть приглашены два гостя. Странно, почему в Политико-экономическом комитете постоянно есть сторонники недопущения большого числа непосвященных, которые, однако, как показывает опыт, бывают иногда весьма и весьма полезны при обсуждении разных практических вопросов. Еще страннее, что в этом комитете, где заседают представители науки, проповедующей человеческое равноправие, не бывает ни одного гостя женского пола, тогда как в Вольном экономическом обществе есть три члена женщины, а Совет грамотности сам искал женского участия в своих совещаниях. Вопросы, обсуждаемые в настоящее время Политико-экономическим комитетом при содействии приглашаемых экспертов и гостей, касаются таких сторон из области экономической науки, которые практически могут быть известны иным женщинам никак не менее иных мужчин, а отвергать в женщинах способность наблюдательности, анализа и способность изложения своих мнений, я думаю, совершенно несовременно. Кроме того, женщины наши ничуть не менее мужчин заинтересованы во многих вопросах, о которых трактуют в комитете, и таковы именно вопросы о выселении и о том, который из предоставленных правительством способов освобождения крестьян наиболее выгоден. Неужто владелец земли вправе избирать более выгодный способ, а владелица не должна сметь своего суждения иметь в том, что касается ее личной собственности? Это несправедливо и оскорбительно, тем более оскорбительно, что это допускается не романистами, стоящими за особенный склад женского смысла и отводящими ей роль усладительницы мужской половины человечества, а членами почтенного общества, ратующего за равноправие. Какое же равноправие не приглашать гражданок страны к соучастию в трактатах об интересах того рода собственности, которым они и фактически, и по закону владеют наравне с мужчинами? Говорят, что наши женщины не привыкли к публичным прениям, что они нередко мало смыслят в жизни; хотя это и не совсем верно или, лучше сказать, не для всех верно; но если бы и так, если бы и действительно женщины являлись гостями, далеко не компетентными в вопросах, о которых рассуждает комитет, то чем бы они помешали разумности выводов его суждений? Очевидно ничем, а между тем навык — дело великое, и кто из господ членов Политико-экономического комитета поручится, что женщины, оставаясь некоторое время в качестве слушательниц происходящих дебатов, не будут в самое короткое время способными служить общему делу не одним полезным замечанием, которое, может быть, ускользнет у мужчин. Так, например, даже в деле колонизации женщины могли бы выразить очень много тяжелых сторон этой операции, сторон, которые при выселениях, переходах и вселениях преимущественно касаются слабейшего пола, поднимающего в этом деле страдания, превышающие нередко соответственные усилия мужчин. Но это одна сторона медали, и притом не самая главная; а у нее есть другая, еще более реальная: это просвещение самих женщин при виде мужчин, занятых рассмотрением вопросов жизни, а не подвизающихся в обоготворении женских слабостей, какими, на горе веку, они их почти всегда видят и в скромной гостиной, и на бале, и на городском тротуаре, и в деревне. Каждая женщина, самая легкая, самая нелюбознательная, всегда выносит известную долю развития от сообщества с серьезным и здравомыслящим человеком и распространяет его в своем обществе, это закон неопровержимый, и в силу этого-то неопровержимого закона неопровержимо и то, что присутствие женщин в Политико-экономическом обществе служило бы верным ручательством за относительное распространение известной части разумных соображений в тех кружках русского общества, которые всего менее думают до сих пор о полезных знаниях.

ТРЕТЬЕ

Вчера Политико-экономический комитет, учрежденный при Русском географическом обществе, имел второе заседание по вопросам, касающимся колонизации пограничных мест империи. Заседание это было так же многолюдно, как и предшествовавшее, о котором “Русская речь” в 22 № сообщила своим читателям общие сведения; даже это заседание было еще многолюднее, и в числе его гостей мы видели несколько лиц, не принадлежащих к обыкновенным, частым посетителям комитетских заседаний. Из таких гостей я назову его высочество великого князя Константина