не потрудились посмотреть, нельзя ли из этих правил извлечь что-нибудь для нашего народа, у которого взаимные отношения наемщика к нанимателю представляют неслыханное безобразие, при котором одна сторона очень часто страдает от несправедливости и жестокосердия другой. Прекрасная книга Жюля Симона “L’ouvrière” (Paris, 1861 г.), приводящая в ужас Европу, которая из этой книги знакомится с положением французской работницы, не должна пугать нас, потому что положение наших “батраков” и “батрачек”, нанимаемых народом по патриархальному обычаю, во многом не лучше положения французской работницы. Но во Франции есть Жюль Симон, который хлопочет об улучшении участи работницы, у немцев есть Ауэрбах, которому любовь к народу не мешает говорить правду о народе, а у нас наши борзописцы выражают свою любовь к народу самым дешевым образом, тем самым образом, каким Фаддей Булгарин выражал свои сочувствия, ничему не сочувствуя. Они кричат о силе народного смысла, они хотят играть в народ, хотят выучить его песням о Чуриле Пленковиче, на которого ни бабы, ни девки не могут смотреть без греховных помыслов; а о том, как жить народу, как ему отвыкнуть от дурных привычек и не обижать своего ближнего, не кабалить соседа за бесценок да не перепродавать его рядчикам, — это не их дело. По них только
Пой песни, хоть тресни,
А есть не проси.
Вот что делают крикуны, не дающие никому разинуть рот для того, чтобы группировкою разносторонних мнений выработать возможно лучшее понятие о том, чем и как литература может служить народу, оставив ему полную свободу разумно действовать развязанными руками и петь какие угодно песни. Появилась, например, в “Русском вестнике” статья о беспомощности русского народа в болезнях; статья очень гуманная и вызывающая на размышление о печальной, беспомощной гибели народа нередко от самых ничтожных болезней, тогда как есть все средства помочь этому народному горю: борзописцы — ни слова, несмотря на то, что и горе народное ужасно, да и автор просит сказать слово: чем кто думает пособить этому горю. Такими делами наши народники не занимаются; науки, дающие способ изыскивать средства к удовлетворению народных нужд, ими “переварены и выкинуты”; в них нет места мысли о благоустройстве народного быта, а есть только сочувствие к тому, что давно минуло и что никогда не было источником счастья, но часто было виною народных бед. Они не размышляют о том, что опередившие нас на пути цивилизации народы счастливее нас в домашнем быту и что если при тех условиях, какими мы пользуемся, благодаря нашему простору и хорошему складу русского ума, мы усвоим себе то, что в других местах дает счастье и радость, то от этого мы не перестанем быть русскими.
Нам незнакомы самые обыкновенные приемы, которыми другие народы начинали помогать общественным нуждам; мы не можем похвалиться изобилием таких гуманных личностей, каковы Елисавета Фрей, Роберт Оуэн и лорд Астлей (граф Шевтсбери); наши филантропы частенько не могут не видать в делах благотворения ступеней к удовлетворению собственного самолюбия, но пора же нам убедиться хоть чужими примерами и поучиться любить народ и служить его нуждам и страданиям так, как служили своему народу Фрей, Оуэн и Астлей. Пора нам послужить народу своими небольшими знаниями, а не смешить его своей невежественной болтовней и уверениями, что нам гражданской мудрости не у кого учиться. Народ сам чует, что ему многое можно позаимствовать у людей, у которых известные формы гражданской жизни выработаны сознательнее, чем у нас — славян. Он хочет жить безобиднее, довольнее и счастливее, чем во времена достославных героев эпохи драк и насилий. Он сам видел много гадкого, смрадного и циничного; в массе он чувствует этот смрад и силится освободиться от деморализации, которая окружала его в прежнем быту, и никогда не возвращаться к обычаям того времени, когда художественные натуры влеклись в леса дремучие да на большие тракты торговые. Восторгаться картинами этого художественного века и воскрешать эти картины в воображении младенчествующего народа грешно и стыдно. Это непростительное легкомыслие, чтобы не сказать больше, и ему могут давать волю только такие близорукие умы и художественные натуры, которыми не по дням, а по часам богатеет наша несчастная журналистика.
Пора бы нам забыть личные счеты, симпатии и антипатии и начать служить народным интересам на основании данных, представляемых историею других народов, а не изощряться в ругательствах, — право, пора. Иначе не мудрено, что само общество, сам народ станет смеяться над литературой, и ругателям придется услышать что-нибудь вроде того, что
Вы любите в шуты рядить —
Хвастаться своим невежеством небезопасно. “Подъявый меч мечом и погибнет”; невежество может сокрушиться другим невежеством, и вместо добрых семян почва может покрыться тернием и волчцом, под которыми глохнет все, дающее счастье и светлые дни для народа. Нечего нам хвастаться наглостью: никто и не оспаривает у нас права на эту добродетель. Нечего нам смеяться; смех наш не гомерический хохот — это смех идиота, которому показывают палец; нечего нам и ругать друг друга за мнения, во-первых, потому, что всякий может ошибаться и что свобода мнения уважается самыми счастливейшими народами, у которых нам многому не грех поучиться; а во-вторых, потому, что у нас нет мнений выработанных и что нам нужно заботиться о самой широкой разработке свободных мнений во всем, касающемся дел нашей жизни, а не накидываться на каждого говорящего, как на личного врага. Кто ставит неприкосновенность своего слова выше общественного блага и ругается с тем, кто заметит его ошибку, тот не друг своего народа, не преданный сын своей страны, и ему нечего драпироваться в народность. Народный слуга не позволит себе ради своего ничтожного, личного самолюбьишка отклонять читателей ругательствами и софизмами от внимания к мнению своего противника. Пользоваться неразвитием общественных вкусов и понятий и стараться морить общество со смеху, когда нужно говорить о деле, — недостойно литературы, от которой в настоящее время русская жизнь вправе требовать серьезного служения ее интересам.
О ПРИВИЛЕГИЯХ ПО ПОВОДУ СТАТЬИ “НОВОПОДНЯТЫЙ ВОПРОС ОБ УНИЧТОЖЕНИИ ПРИВИЛЕГИЙ”
(“Вестник промышленности”. 1861. № 9)
Между нашими последователями новых экономических учений “Вестник промышленности”, издаваемый в Москве гг. Чижовым и Бабстом, пользуется репутацией несколько консервативного экономического журнала. В числе напечатанных в нем статей указывают на статьи, высказывающие симпатию охранительным торговым законам и вообще промышленному протекционизму. Вследствие такого убеждения статьи “Вестника промышленности” встречаются нашими экономистами совершенно не с тем чувством, с каким встречают их представители наших торговых и промышленных классов, сердцу которых близко всякое слово, отвечающее их любви к охранным мерам внутренней торговли. Поэтому никто не сомневался, как взглянет редакция этого журнала на новоподнятый сэром Уильямом Армстронгом вопрос о привилегиях. Все думали, что “Вестник промышленности” скажет свое слово за привилегии, и не ошиблись; он сказал это слово, но сказал его с таким достоинством, с таким знанием дела, что статью, помещенную им по этому вопросу, нельзя не считать одною из самых замечательных статей нашей периодической литературы, хотя главный ее интерес заключается в компиляции мнений, выраженных английскими журналами. Считаем необходимым познакомить читателей “Книжного вестника” с этой статьею в связи с существом самого вопроса о привилегиях и постараемся сделать это знакомство настолько полным, насколько это возможно в целях нашего издания и в коротком очерке. Важный вопрос о привилегиях поднят 5-го августа сэром Уильямом Армстронгом на митинге инженер-механиков в Шеффильде. С. У. Армстронг (президент инженер-механиков) того мнения, что изобретатели сами терпят от излишнего покровительства их изобретениям. Он думает, что им было бы лучше лишиться этого покровительства. Говоря по опыту (которому “Times” придает огромное значение), Армстронг утверждает, что изобретатель со всех сторон загроможден привилегированными изобретениями, которые не будут введены в действительную жизнь людьми, получившими на них привилегию, но были бы тотчас приложены к делу, если освободить их от монополии. Привилегии, по мнению Армстронга, не могут быть выдаваемы разве только на ту часть изобретения, в которой побеждены особенные трудности, и на то, что приносит уже пользу. Первоначальные идеи (primary ideas), по мнению Армстронга, должны быть достоянием всего человечества. Он указывает на философов и людей, преданных отвлеченным наукам, которые остаются невознаграждаемыми за свои открытия. Руководимый такими суждениями, Армстронг доходит до заключения, что можно совершенно обойтись без привилегий и что изобретателю будет гораздо лучше, когда государство предоставит ему самому право распоряжаться своим изобретением, без правительственной заботы об искусственной поддержке его ценности. “Times”, имеющий притязание на место передового органа общечеловеческого прогресса, под влиянием авторитета Армстронга, склонился в пользу его мнения о привилегиях и в большой статье, написанной по этому вопросу, высказал, что “покровительство, даруемое английскими законами классу людей, которого Уильям Армстронг — глава и украшение, хуже чем бесполезно и что начало laissez aller[159] точно так же применимо к изобретениям, как и к торговле”. В таком виде вопрос о привилегиях дошел с берегов Альбиона до внимания русских журналов и русских экономистов, не имеющих возможности следить за развитием его в английских практических журналах, из которых каждый принял к сердцу этот важный вопрос и высказал на его счет свое мнение. “Вестник промышленности” в 9 № поместил статью одного из своих редакторов, в которой компилировал мнения “Steam Shipping Journal”, “The Mechanic’s Magazine” и “The Engineer”, а в конце прибавлено собственное заключение, и вопрос о привилегиях обращен к русским воззрениям и русским законам. Мнения трех вышеупомянутых английских журналов совершенно противуположны мнениям сэра Уильяма Армстронга и редакции “Times”’a. “The Mechanic’s Magazine” сознается, что “мнение, выраженное У. Армстронгом, совершенно согласно с указаниями опыта и с чувствами огромного большинства промышленного класса”; он не удивляется, что есть много людей, готовых вырвать с корнем и похоронить законы о привилегиях между самыми беззаконными системами веков варварства, потому что эта система обогащает богатого и не щадит бедного, уменьшает цену умственного труда, пятнает талантливых людей унизительным названием “прожектеров”, искушает бедного человека на подделки, ставит промышленным людям горы препятствий, уносит новые производства в чужеземные страны, а суды наполняет разбором дел, которых они неспособны разбирать.[160] Словом, составляет самое страшное препятствие успехам мануфактур. Но при всем этом журнал “The Mechanic’s Magazine” не соглашается, что покровительство изобретениям может быть совершенно уничтожено, и находит, что “ни те, кто знает цену умственному труду, ни те, которые делают новые изобретения, не согласятся на разрушительное предложение Армстронга. Его положение о философах и людях, занимающихся отвлеченными науками, этот журнал опровергает почестями, которые везде воздаются ученым и составляют лучшее вознаграждение, какое можно дать человеку”. “Мы, — говорит «The Mechanic’s Magazine», — просим изобретателям не
