деле, чуть ли не все цифры, особенно самые крупные цифры нашего бюджета, притом как приходные, так и расходные, свидетельствуют собою, что, несмотря на все свои уклонения в минувшем от естественного саморазвития, несмотря на свои частые, с эпохи Петра Великого, и в значительной степени иногда неуместные и чисто внешние увлечения результатами и началами западноевропейской жизни, Россия осталась Россией, и если, с одной стороны, мы видим на проявлениях нашей жизни вообще, а потому и на бюджете, следы более или менее насильственных столкновений и сношений с Западом, то, с другой стороны, и на бюджете, как на всех других явлениях нашей жизни, видим и значительное противодействие чуждым русской жизни началам, как необходимый протест русского духа и естественных начал русской жизни против несвойственных ей чисто западноевропейских элементов, начал и условий. Этот протест высказывается здесь не всегда, конечно, положительно, а по необходимости и притом очень часто только отрицательно.

Но прежде чем идти далее, мы, дорожа мнением читателя и не желая, чтобы слова наши возбудили в уме его недоразумения насчет точного смысла только что сказанных нами слов, остановимся на минуту для объяснения. Мы вовсе не принадлежим ни к числу квасных патриотов, ни к непримиримым противникам Запада, ни, в особенности, к хулителям положительных результатов его цивилизации, будто бы вовсе чуждых, как утверждают некоторые, русской жизни. По нашему крайнему разумению, не высшие и положительные результаты цивилизации западноевропейского быта противны началам и духу вообще русского быта, а насильственное, несвоевременное и неуместное применение их к ней. В особенности противны началам и духу русской жизни те результаты жизни западноевропейской, которые ошибочно почитаются и принимаются многими за результаты окончательные и общечеловеческие. Уже одни трудноизлечимые раны и болезненные стоны, которые мы ежеминутно видим и слышим в западноевропейских и других государствах, при несомненных, уже добытых этими государствами благих результатах более или менее высокой цивилизации, — уже одни эти раны и стоны достаточно подтверждают и оправдывают собою мнение, что если русское общество вообще, с одной стороны, и обязано для дальнейшего своего развития изучать, и притом как можно глубже, между прочим и западноевропейскую жизнь, а также и пользоваться, по мере надобности и возможности, положительно хорошими и общечеловеческими результатами этой жизни, то, с другой стороны, как прошедшая, так и настоящая жизнь вообще Запада, точно так же, как и Азии и Африки, должна служить только уроком, но никак не образцом для нашей общественной и государственной жизни. Глубоко почитая начало возможно свободного и полного саморазвития нашего собственного русского быта, мы не вправе не уважать этого начала и результатов его в быте других государств; но потому-то именно, что уважаем его повсюду и для всех, мы не должны увлекаться каждым результатом, в особенности неокончательным, жизни таких государственных и общественных организмов, которые имеют им одним свойственные начала, более или менее чуждые, а может быть, и враждебные некоторым основным началам нашей собственной общественной и государственной жизни. Всякий раз, когда народы и государства поступают несогласно с высказанным здесь мнением, они высказывают только большее или меньшее отсутствие самосознания и ставят большую или меньшую препону своему саморазвитию. Не менее, а скорей более, нежели многим другим обществам, следует русскому обществу помнить это правило уже потому, что история России и состав русского общества сложились совершенно другим путем и иначе, нежели история западноевропейских государств и состав их общества. Вся история человечества и не менее ее история России подтверждает основательность наших слов.

Сказав это, обратимся к бюджету, именно обратим сначала внимание на исторические качества наших налогов и вообще средств нашей государственной казны.

Зная, какого рода налогами пробиваются в настоящее время западноевропейские казначейства, мы, конечно, не можем, с первого же взгляда, не обратить внимания как на этого рода налоги, так и на те, которые, по выводам современной науки и степени развития западноевропейских государств, почитаются особенно нерациональными, а потому и вовсе почти не принимаются в этих государствах как меры, служащие для получения государственных доходов.

Отстраняя, для необходимой краткости, от нашего обозрения все более или менее случайные, частию второстепенные и третьестепенные доходы, притом предназначенные на покрытие расходов также второстепенных, третьестепенных и в большей или меньшей степени случайных, или временных, или таких, которые относятся преимущественно к областям, присоединенным к коренной России, отстраняя от нашего обозрения доходы, которые названы в бюджете доходами, поступающими из разных источников на определенные расходы, мы остановимся на общей цифре обыкновенных доходов 279352809 руб., или, если прибавить к ней цифру дефицита (по нашему мнению, временного и даже случайного, по крайней мере в наибольшей части его, о чем мы и распространимся ниже), то есть цифру 14757889 руб., то мы остановимся на общей бюджетной цифре 294110698 р., или круглым числом, 300000000 р.

Эта цифра добывается нашей казной налогами и мерами, между прочим, двух родов, из которых один мы назовем западным, или западноевропейским, или научным, а другой — восточным, или русским, хотя налоги этого рода взимаются и не в одной России и были в большом употреблении, а частию и теперь еще не вовсе чужды Западу.

К западному, или научному, роду налогов, или средств казны, принадлежат все те, которые в бюджете перечислены под оглавлением пошлин, за исключением, но неполным, конечно, сборов путем откупов, неполным исключением таких сборов потому, во-первых, что в число этих сборов входят акцизные, чисто западные сборы с питий, а во-вторых, потому, что, не будь у нас откупной системы, у нас была бы акцизная система, более или менее подобная той, которая будет введена и у нас с будущего года. Всех таковых пошлин, или доходов, значится по бюджету на сумму 198481075 рублей. Если к ним присоединить следующие доходы: 1) из доходов Николаевской дороги 2000000 руб., 2) из других источников, означенных в бюджете, под рубрикой разных сумм, а также и долговых платежей от разных мест и лиц, всего примерно около 4000000 руб.; 3) чрезвычайных сумм, добытых займом, то есть средством очень употребительным на Западе, 14757899 р., то получим всего

198481075 р.

2000000 »

4000000 »

14757899 »

——

Итого 219238974 р.

А если вычесть из этой суммы сбор откупной, как вовсе не западный, по крайней мере в настоящее время, то есть

123022580 p.

——

To получим. . 96216494 p.

Прибавив к этой сумме около 4000000 р., как таких, которые взимаются чисто западными приемами и обозначены в тех отделах бюджета, о которых не было нами упомянуто и которые показывают доходы казны, взимаемые вообще способами не западными, или научными, мы получим цифру 100000000 р., или 1/3 общей бюджетной цифры.

Итак, остальные 200000000 р., или 2/3 всей суммы, собираются незападными способами, а если исключить из этих 200000000 р. около 100000000 р., собираемых единственно путем откупной системы, столь же мало свойственной России, сколько и Западу, а потому и недолговечной вообще в истории русских финансов, то мы получим три равные (приблизительно, конечно) суммы, общий итог которых выражает общую, приблизительную или примерную бюджетную сумму приходов нашей государственной казны, то есть 300 миллионов.

Теперь спрашивается: почему, несмотря на все совершенные у нас в прошлом и текущем столетии административные реформы, на все знакомство наших государственных людей прежних царствований с западными административными приемами и мерами и на все, наконец, очень часто доходившие до безусловного поклонничества увлечения наших образованных классов Западом, почему, несмотря на все это, и бюджет наш, как все другие, более или менее крупные и знаменательные явления в нашей жизни, носит на себе печать не одного Запада, но и самой России и всех вообще основных элементов ее жизни и духа?

Обыкновенные, по своему умственному развитию, французы, немцы, англичане или русские, мыслящие только по-немецки, по-французски или по-английски, ответят на этот вопрос так: “Это потому, что Россия стоит на низшей ступени цивилизации, нежели западноевропейские государства, и потому в нее еще не проникли все западноевропейские административные приемы и меры и т. п.”.

Нет, господа, ответим мы им, это не так, или, по меньшей мере, далеко не совсем так, а совершенно по другой причине.

Причина такого явления более всего и лучше всего объясняется всею историей России, всей жизненностью и самостоятельностью русской народности, дух которой непоработим окончательно, как непоработима вполне природа вообще человека. Как не могли монголы и другие народы, как не могли бы и никакие Наполеоны вполне и надолго овладеть Россией, по причине крепости, жизненности и самостоятельности, между прочим, и в материальном отношении, русской народности, и по причине как территориальных, так и других условий вообще существования и развития русского народа, так и прежняя государственная администрация наша, при всех усилиях своих перестроить Россию так, чтоб она ничем, по возможности, не отличалась или не отставала от западных государств, не могла справиться в этом отношении с Россией и сначала более или менее бессознательно, как, например, при Петре I и его ближайших наследниках, а потом все более и более сознательно, как, например, с царствования Екатерины II, начала уступать, в большей или меньшей степени и не в одном, так в другом, своеобразным требованиям русской жизни, своеобразным условиям русского быта и т. п. Не случайно после войны 1812–1814 годов и после более или менее важных внутренних событий и вообще явлений в России, с 1812 по 1825 г. включительно, торжественно провозглашены у нас слова: православие, самодержавие и народность как девиз нового тогда царствования. Несмотря на то, что Петр Великий был вполне сын России, до мозолей на руках работал на нее; несмотря на то, что Екатерина II никогда не увлекалась слишком учением западных публицистов, с которыми была в дружеской переписке и которые хлопотали между прочим, чтоб она преобразовала Россию по их теориям; несмотря на то, что первая половина царствования Александра I озарена, между прочим, именами Сперанского и некоторых других чисто русских по происхождению и в особенности по пламенному стремлению к улучшению быта русского народа, деятелей; несмотря на всю готовность самого Александра I одарить Россию полным благосостоянием и восстановить силы и средства ее к саморазвитию; несмотря на все это и тому подобное, только после борьбы 1812 года и следующих за ней внутренних событий, только с начала царствования Императора Николая I слово народность получило право гражданства, хотя бы только, так сказать, по положительному законодательству, в нашем официальном мире. До этого же времени, если, конечно, не для всех, то для многих или, по меньшей мере, некоторых русских государственных сановников, даже людей очень умных и способных, но проникнутых исключительно идеями и результатами западноевропейской цивилизации, понятие и слово народность далеко не имели надлежащего