отношении, в котором значилось: «Присланные для пользования арестантов, находящихся в тюремном замке, медикоменты при сем препровождаются». Эту бумагу, извещающую о присылке медикаментов, подписывает лицо, которому подчинен врач. Другое влиятельное лицо, судья одного города, требовал от врача разъяснить: какой именно зародыш, человеческий или какой другой, найден врачом в трупе убитой женщины, и основывал свое требование на том, что в какой-то истории рассказывался случай о связи человека с обезьяной, хотя обезьян в уездном городе вовсе нет, и т. п. Все это давит медицинского студента и обращает его в чиновника-взяточника. Он с удовольствием смотрит, «как во время кулачек один квартальный хотел разогнать компанию, но выскочил сам с синяком на глазу, сопровождаемый криком: „Мечи его в рыло! в рыло его!“ Врач радуется случаю, когда какой-нибудь мусье прибьет полицейского солдата. С согласия побитого блюстителя тишины врач накладет ему тертого хрена на глазные веки, отчего они распухнут, на шее и плечах сделает горчичниками полоски, а раствором лаписа разрисует фигуры, изображающие подтеки, и, разделав его таким образом, свидетельствует в присутствии нанесшего побои: дело кончается выгодно для городничего, для врача и для самого мученика. Если к кому-нибудь можно придраться при вскрытии трупа, то врач наивным шепотом начинает такую речь: „Скажите мне по правде: вы убили этого человека? Ведь я узнаю, и тогда худо будет“. Человек, к которому обращается такой вопрос, крестится, кланяется, что он ничего не знает, а врач свой термин держит. „Нет, батюшка, вы лучше заплатите мне четвертную, я и напишу, что умер от удара, а то ведь знаете: полиция вас замучит!“ Нечего делать: закладывается шуба или серебряный образ, и лекарю вручается четвертная, а человек и в самом деле умер от пьянства или от апоплексии». Доктор Добычин не видит ничего мудреного в том, что врач, упражняясь в таких занятиях, молит Бога, да ниспошлет он холеру или рекрутский набор. Нет ему дела, что польются ручьи слез и понесутся разрывающие вопли жен и детей; нет ему дела до людей, осужденных на гибель! А кто тут прав, кто виноват? Всякий прав по-своему. Надобно жалеть о том, что мы падаем все ниже и ниже и растлеваем все лучшие надежды своей молодости в той тине, которая опутывает нас в нашей пустой жизни. Мы очень благодарны врачу, который с такой искренностью рассказал об отношениях своих собратий к народу; вместе с ним мы готовы искать ответа на вопрос: «Кто виноват, кто прав в этом деле?», вместе же с ним жалеем о том и мы, но не разделяем его мнения, что во всем этом всякий прав по-своему. Идеал правды и истины — один для всех людей, и оправдываться по-своему не значит быть правым перед идеей справедливости. Кто прав в этом деле, отвечать нетрудно: прав народ, который чуждается сближения с людьми, молящими Бога, «да ниспошлет он холеру или рекрутский набор», и держится своих знахарей, «умеющих успокоить плаксивое дитя, капризную жену и дерзкого мужа». Он один — этот невежественный народ — прав, не веруя в помощь людей, которым «нет дела до слез и рыданий», которые не пускают его дальше своих сеней и обращаются с ним, забывая о его праве на теплое слово участия и вразумления. Этот народ знает тех, кто знает его, кто разделяет его скорби, сочувствует его страданиям и не отказывает ему в слове утешения. Да! народ прав; но не все правы по-своему. Чем же оправдать лихоимца и кривосуда-врача? Недостатками? Да разве недостатки оправдание для гнусных и бесчеловечных дел? Тогда можно оправдать все… Чем правы те многочисленные представители врачебного сословия, которые дали г. Добычину случай первому сказать свое слово о существующей невозможности сближения врача с народом, а налегали только на бесполезное преследование любимых народом знахарей? Чем правы воспитатели доктора Добычина, не позаботившиеся развить в нем всестороннего понятия о правоте дела; наконец, чем прав он сам, стараясь извинять то, чего извинять не должно? Нет, все по-своему не могут быть оправданы. Всем нужно позаботиться, как поправить дело, как сблизить народ с врачами, в которых он нуждается, не делая этих врачей чиновниками, которым народ предпочитает своих неученых знахарей, успокаивающих мужа, жену и ребенка. Народ хочет получать у лекаря не рецепт, с которым ему некуда идти, а лекарство, — удовлетворить этому, кажется, очень возможно; по крайней мере этому удовлетворяют деревенские врачи в Германии. Больной простолюдин хочет внимания, утешения — зачем в нем отказывать? Зачем не понять народных скорбей? Зачем не помнить правила, гласящего, что «не будет пахотника, не будет и бархатника». Наконец, народ мало платит; он дает 50 коп. за совет и за лекарство. Это правда, но разве оставаться по 5 лет без места (как это нередко бывает с молодыми медиками) или довольствоваться 190 рублями годового жалованья полицейского врача лучше, чем получать 300–600 рублей, живя в деревне, облегчая страдания и немощи народа без всяких особых прав вроде преследования знахарей, хуже, чем к 190 рублям присоединять мольбы о холере и наборах? Разве врач, снискавший дружбу народа и облегчающий его страдания, не разубедит его в несостоятельности знахарских понятий и не найдет в этом народе достаточного вознаграждения за свой честный и почтенный труд? Что же мешает нашим врачам сделаться народными врачами, не делаясь чиновниками? Мешает недостаток сознания: в чем заключается задача истинно образованного человека, недостаток воли и собственной инициативы, наконец, недостаток любви к народу и отчизне и полное забвение всего этого в пользу чинов и права именоваться какой-то спицей в колеснице. Народ нуждается в врачах, врачи нуждаются в месте, но народ нейдет к врачам: ergo,[21] врачи должны идти к народу и облегчать его недуги — вне всяких столкновений с седовласыми городничими. Иначе, непризнанные народом, врачи всегда будут находиться в том тяжелом положении, которое описал доктор Добычин и которое тем гаже, чем оно вернее подходит к описанию. Одно сословие всем лечить нельзя, и это уже очень ясно чувствуется шатающимися без мест врачами. Кто честнее и умнее, тот пойдет вперед и запишет свое имя в числе первых друзей народа.

ВОЛОНТЕРЫ

С.-Петербург, суббота, 2-го июня 1862 г

В № 143-м «Северной пчелы» мы заявили мысль о волонтерах пожарной команды. При настоящих обстоятельствах, мы полагаем, нужна еще другая помощь полиции со стороны общества. И в обыкновенное время полицейские средства столицы недостаточны, а при настоящих обстоятельствах они совершенно ничтожны. В 3-й адмиралтейской части, например, в которой до 60000 тысяч жителей, Гостиный двор, сгоревшие Щукин и Апраксин, множество ремесленных заведений, Сенная площадь, — в 3-й части, которую перерезывают Невский, Гороховая и Вознесенский проспект, а также Садовая, и через них каждый день проедет и пройдет по меньшей мере пять шестых населения столицы, — человек, кажется, пятьдесят полицейских солдат. Что можно сделать с такими средствами?

Общественная готовность содействовать прекращению пожаров и вообще восстановлению спокойствия в столице — несомненна. В Выборгской части и в Гостином дворе она уже доказана на деле. В настоящем нумере мы помещаем другое письмо г. А. Б., который в своем «Проекте образования охотницких пожарных команд в С.-Петербурге», приложенном к его письму, развивает эту мысль.

От лица общества, спокойствие которого нарушено, просим начальство столицы немедленно допустить желающих поступить на настоящее тревожное время в полицейскую службу. Мы знаем, что капиталисты, люди с громким именем, люди в больших чинах и в лентах, ученые, литераторы, купцы, мещане с радостию готовы разделить труд измученной полиции; что они с полной готовностью готовы и стоять у будок, и сделаться хожалыми, караульными — дневными и ночными; словом, пойдут всюду, куда укажет им полицейское начальство…

Сознавая всю пользу для столицы от такой готовности, мы не сомневаемся, что мысль наша о принятии волонтеров в полицейскую команду не будет отринута.

Примечания

1

Глас вопиющего в пустыне (Лат.)

2

По сделанному распоряжению корреспонденция из С.-Петербурга в Ригу отправляется ежедневно с поездами, отходящими:

Получение Отправление

Из С.-Петербурга пополудни в…………………… 3 час.

В Динабурге пополуночи в………………………. 6 час. 9 »

» Риге пополудни в…………………………………. 4 »

Находится в пути 25 часов Обратно:

Получение Отправление

Из Риги пополудни в………………………………… 3 ч. 30 м.

В Динабурге пополуд. в 10 ч. 30 мин. пополуночи 30 » » С.-Петербурге попол. в…………………………. 4 » 10 »

Находится в пути 24 часа 40 минут.

Но бывают случаи, когда поезды опаздывают; тогда корреспонденция получается в С.-Петербурге через двое суток. (Примечание не от редакции «Северной пчелы»)

3

Строгость (буква) закона — верх несправедливости (Лат.)

4

В прежнем положении (Лат.)

5

Каждому свое (лат.)

6

Букв. — все мое ношу с собой (лат.). Здесь в смысле: (я настолько беден, что) все мое имущество со мной

7

Подобные ходоки от чехов из Америки отправились на днях из С.-Петербурга в Амурский край

8

Следовательно (лат.)

9

Никакой философии — вот моя философия (Нем.)

10

Человеку свойственно ошибаться (Лат.)

11

«Медицинская топография порта Ново-Архангельск» (Лат.)

12

Капитан-лейтенант Головин был командирован в 1860 году для обозрения русских колоний в Северной Америке и представил свой отчет Его Императорскому Высочеству генерал-адмиралу

13

До крайних пределов, донельзя (Лат.)

14

Надеемся, что под словом «надобность» автор разумеет оборону

15

Мы с этим не согласны. Опыт показывает, что плата отклоняет от учения, и в этом убеждена вся Швейцария и многие англичане, указывающие на причины превосходства швейцарских школ, а русские колонии в Америке еще далеко не в положении Британских островов.

16

Это основной пункт нашего несогласия с Г. Головиным. Компания имела время захватить лучшие промысловые места и извлечь из них огромные доходы. За что же теперь, по истечении 60-ти лет, они должны сделаться ее собственностию? Не понимаем; но знаем, что на дурные или худшие места трудно привлечь конкурентов, и компания снова останется монополисткою.

17

От всего сердца желаем, чтобы это предположение г. Головина встретило иную участь, чем прочие его благоразумные планы. Дозволять расторжку в портах и возбранять один вид вывоза значит создавать контрабанду. И доколе же Г. Головин думает тешить компанию привилегиями?

18

Неизвестная земля (Лат.)

19

Третье сословие (франц.).

20

Она издана в русском переводе проф. Вальтером в Киеве и продается, кажется, по 50 коп. серебром у тамошнего книгопродавца В. Г. Барщевского. — Прим. Лескова.

21 Следовательно — Лат.