«человек», «живое существо», «форма», «душа», «растительный», «чувствен-
==93
ный», «разумный», тот может составить несколько несомненных положений о душе, вовсе не зная, что в действительности представляет собой душа. В сочинениях по метафизике, схоластическому богословию и натурфилософии можно найти бесчисленное количество положений, рассуждений и заключений такого рода и после всего этого знать о боге, духах или телах нисколько не больше прежнего.
10. А почему? Кто по своему усмотрению дает дефиницию, т. е. определяет значение своих названий субстанций (что фактически непременно делает каждый, кто обозначает ими свои собственные идеи) и устанавливает эти значения наугад, заимствуя их у своих собственных или чужих фантазий, а не исходя из изучения или исследования природы самих вещей, тот может без большого труда доказывать их одно на основании другого согласно с приписываемыми им различными отношениями и взаимоотношениями; для этого ему нужно обращать внимание только на свои понятия и на данные им названия, не касаясь того, соответствуют ли или не соответствуют друг другу вещи по своей природе. Но таким путем его знание нисколько не увеличивается, как не увеличивается богатство человека, который возьмет мешок с деньгами и будет называть где-то одну монету фунтом, другую монету где-то еще шиллингом и третью монету в третьем месте пенни. Таким образом он несомненно сможет везде верно сосчитать, а получить большее число в соответствии с тем, как он называл свои монеты, по своему желанию выбрав большую или меньшую цифру, не делаясь от этого нисколько богаче или даже не зная, какова ценность фунта, шиллинга и пенни, и зная только то, что одна монета содержится в другой двадцать раз и содержит в себе третью двенадцать раз. Точно так же можно поступать в отношении значения слов, делая их равными или более или менее широкими по отношению друг к другу.
11. В-третьих, употребление слов в различных значениях есть игра словами. Впрочем, что касается большинства слов, употребляемых в рассуждениях, особенно где приводятся доказательства и ведутся споры, то приходится жаловаться больше на иной, самый худший вид пустячной игры, еще более отдаляющий нас от достоверного познания, которое мы надеемся получать с помощью слов или найти в них. Большинство пишущих не только не просвещают нас относительно природы и познания вещей, но употребляют свои слова неточно и неопределенно и не делают из слов
==94
очевидные и ясные выводы, из них вытекающие, а свои рассуждения — связанными и ясными (как бы мало поучительны они ни были), что получилось бы, если бы они употребляли слова постоянно и неизменно в одном и том же значении. А между тем достигнуть этого было бы нетрудно, если бы только такие писатели не находили удобным прикрывать свое невежество или упрямство неясностью и запутанностью своих терминов. К тем же последствиям многих людей приводят, возможно, невнимательность и дурные привычки.
12. Признаки словесных положений. Во-первых, утверждения с абстрактными терминами. Итак, чисто словесные положения можно узнать по следующим признакам. Во-первых, все положения, в которых два отвлеченных термина высказываются друг о друге, касаются лишь значения звуков. Всякая отвлеченная идея может быть тождественна только себе самой. Поэтому, когда ее отвлеченное название высказывается о другом термине, это может обозначать лишь то, что идею можно или должно называть данным словом или что оба этих слова обозначают одну и ту же идею. Так, можно сказать, что бережливость есть умеренность, благодарность есть справедливость, что то или другое действие есть или не есть воздержанность. Как ни благовидны на первый взгляд эти и подобные им положения, но когда мы подойдем к ним поближе и рассмотрим хорошенько их содержание, то найдем, что все они сводятся только к значению данных терминов.
13. Во-вторых, о термине высказывается часть его определения. Во-вторых, все положения, в которых о термине высказывается часть обозначаемой им сложной идеи, суть только словесные положения. Таково, например, положение «золото есть металл» или «золото имеет большой вес». Таким образом, чисто словесными являются все положения, в которых термины большего объема, имеющие название genera, высказываются о подчиненных терминах, или словах меньшего объема, имеющих название species 37 или единичных предметов 37
Когда по этим двум правилам мы рассмотрим положения, из которых состоят обычные рассуждения, встречающиеся в книгах и не в книгах, то, быть может, мы найдем, что часть их, большая, чем обыкновенно думают, касается лишь значения слов и заключает в себе лишь употребление и приложение этих знаков.
Мне думается, я могу выставить следующее правило как безошибочное: где обозначаемая каким-нибудь словом
==95
отличная от других идея неизвестна и не рассматривается, где о ней не высказывается и не отрицается ничего такого, что не содержалось бы в этой идее, там наши мысли целиком тонут в словах и не могут достигнуть реальной истинности или ложности. Если хорошенько остерегаться этого, то это могло бы избавить нас от очень многих бесполезных споров и бессмысленного времяпрепровождения и намного сократить наши труды и блуждания в поисках реального и истинного знания.
Глава девятая О НАШЕМ ПОЗНАНИИ СУЩЕСТВОВАНИЯ
1. Общие достоверные положения не касаются существования. До сих пор мы рассматривали только сущности вещей. Будучи лишь отвлеченными идеями, а потому отдаленными в наших мыслях от существующих единичных вещей (сущность абстрагирования в том и состоит, чтобы рассматривать идею лишь так, как она существует в разуме), сущности вещей вовсе не дают нам познания реального существования. Здесь мимоходом можно заметить, что не касаются существования те всеобщие положения, об истинности или ложности которых мы можем иметь достоверное знание, и далее, что все частные положения, утверждающие или отрицающие, которые при обобщении теряют свою достоверность, касаются лишь существования; они указывают лишь на случайное соединение или разъединение в существующих вещах таких идей, которые в их отвлеченной природе не имеют никакого известного нам необходимого соединения или несовместимости.
2. Троякое познание существования. Я оставляю для более подробного рассмотрения в другом месте вопрос о природе положений и о различных способах утверждения. Теперь же перейдем к исследованию нашего познания существования вещей и того, как мы к этому познанию приходим. Я утверждаю, что познание своего собственного существования мы получаем через интуицию, познание бытия божия — путем доказательства, а познание других вещей — через ощущение.
3. Наше познание нашего собственного существования интуитивно. Что касается нашего собственного существования, то мы воспринимаем его столь ясно и столь достоверно, что оно не нуждается ни в каком доказательстве
==96
и недоказуемо, ибо для нас нет ничего очевиднее нашего собственного существования. Я мыслю, я рассуждаю, я чувствую удовольствие и страдание. Разве может все это быть для меня очевиднее, чем мое собственное существование? Если я сомневаюсь во всех других вещах, то само это сомнение заставляет меня воспринимать мое собственное существование и не позволит мне усомниться в нем. Если я знаю, что я чувствую страдание, то ясно, что восприятие моего собственного существования столь же достоверно для меня, как и восприятие существования испытываемого мной страдания. Если же я знаю, что я сомневаюсь, то мое восприятие сомнительного существования вещи столь же достоверно, как и восприятие той мысли, которую я называю сомнением. Итак, опыт убеждает нас в том, что у нас есть интуитивное познание своего собственного существования и внутреннее безошибочное восприятие, что мы существуем. При каждом акте ощущения, рассуждения или мышления мы сознаем свое бытие, и в этом смысле у нас нет недостатка в наивысшей степени достоверности.
Глава десятая О НАШЕМ ПОЗНАНИИ БЫТИЯ БОГА
1. Мы можем знать достоверно, что бог есть. Хотя бог не дал нам врожденных идей о себе, хотя он не запечатлел в нашем уме никаких первоначальных знаков, по которым можно было бы прочесть о его бытии, однако он дал нам способности, которыми наделен наш ум, и тем оставил о себе свидетельство. У нас есть чувство, восприятие и разум; и у нас не может быть недостатка в ясном доказательстве бытия божия, пока мы имеем дело с самими собой. Наши жалобы на наше неведение в этом важном вопросе не могут быть справедливы, потому что бог в изобилии снабдил нас средствами открывать и познавать его, насколько это необходимо для цели нашего бытия, и его великую заботу о нашем счастье. Но хотя это наиболее ясная истина, открываемая разумом, и хотя ее очевидность (если я не ошибаюсь) равна математической достоверности, однако она требует размышления и внимания, и ум должен приложить усилия, чтобы точно вывести ее из некоторой части нашего интуитивного познания, иначе мы будем относительно ее в такой же неопределенности и в таком же неведении, как и относительно других положений, которые сами по себе могут быть хорошо доказаны. На мой взгляд,
==97
чтобы показать нашу способность знать (т. е. быть уверенным, что бог есть) и путь, которым мы можем прийти к этой уверенности, нам не нужно идти дальше самих себя и несомненного знания нашего собственного существования.
2. Человек знает, что он существует. Я думаю, не подлежит сомнению, что человек обладает ясным восприятием собственного существования: он знает достоверно, что он существует и что он есть нечто. Я не обращаюсь к тому, кто может сомневаться, есть ли он нечто или нет, как я не спорю с чистым ничто и не стараюсь убедить небытие в том, что оно есть нечто. Если кому хочется выставить себя таким скептиком, чтобы отрицать собственное существование (реально сомневаться в нем явно невозможно), то пусть себе наслаждается милым ему блаженством небытия, пока голод или какое-нибудь другое страдание не убедит его в противном. Таким образом, утверждение, что человек есть нечто действительно существующее, я думаю, я могу считать истиной, в которой убеждает каждого достоверное познание, не оставляя места сомнению.
3. Человек знает также, что ничто не может произвести нечто сущее; следовательно, существует нечто вечное. Далее, человек знает с интуитивной достоверностью, что чистое ничто не может произвести что-либо реально сущее, так же как оно не может быть равно двум прямым углам. Если кто не знает, что небытие, или отсутствие всякого существования, не может быть равно двум прямым углам, то невозможно, чтобы он знал какое-нибудь доказательство Евклида. Если же мы знаем, что есть нечто реально сущее и что от небытия не может произойти реально сущее, то это есть очевидное доказательство того, что нечто было от вечности. Все, что не от вечности, имело свое начало, а что имело начало, должно было быть произведено чем-нибудь иным.
4. Это вечное
