мы полностью не убедились, как разумные создания, в их основательности, правильности и достоверности. Мы имеем перед собой самомнение, фантазию, сумасбродство, что угодно, только не разум, если последний принуждается принимать и разделять такие мнения, авторитетность которых определяется не их собственной убедительностью, причем воспринятой, а не воображаемой, а чем-то другим. Это справедливо называется обманом, и из всех обманов это худший и опаснейший, ибо здесь мы обманываем самих себя, что является более сильным обманом, чем любой иной; притом мы обманываем себя в той области, из которой следует с величайшей тщательностью устранить всякий обман. Люди склонны сильно осуждать того, кто беспристрастен в своих мнениях, особенно в области религии. Я боюсь, что в этом корень большого заблуждения и еще худших последствий. Быть беспристрастным в вопросе о том, какое из двух мнений правильно,— это значит обладать правильным складом ума, предохраняющим последний от самообмана и располагающим его к беспристрастному исследованию в указанном смысле, пока он не сделает все, что в его силах, для нахождения истины; а это — единственно прямой и надежный путь к ней. Но безразличное отношение к тому,
==226
усваиваем ли мы истину или ложь, открывает широкую дорогу к заблуждению. В этом повинны именно те, кто не подходит беспристрастно к вопросу о том, какое мнение истинно; они без всякой проверки полагают, что мнение, которого они держатся, есть истина, и ввиду этого считают, что должны ревностно стоять за него. Эти люди, как это ясно выражается в их горячности и страстности, неравнодушны к собственным мнениям, но они, мне думается, очень равнодушны к тому, правильны ли их мнения или ложны, так как они не в состоянии перенести какие бы то ни было сомнения или возражения, сделанные против их мнения. У них самих, очевидно, такие сомнения или возражения никогда не возникали, и, ни разу не проверив своих мнений, они не знают и не заинтересованы (хотя должны быть) знать, истинны они или ложны.
Таковы обычные и наиболее распространенные ошибки, которых люди при правильном управлении своим разумом должны, по моему мнению, избегать или исправлять и которые особенно должны учитываться при обучении. Поскольку дело касается знания, задача обучения заключается, по моему мнению, не в том, чтобы довести учащегося до полного усвоения всех наук или даже одной из них, а в том, чтобы сообщить уму ту свободу, то предрасположение и те привычки, которые бы сделали его способным в ходе дальнейшей жизни овладеть любой областью знания, которой он займется или которая ему понадобится.
В этом, и только в этом, состоит сообщение правильных принципов, а не в том, чтобы внушать почтение и благоговение к определенным догмам, которые носят благозвучное название принципов, но часто так далеки от истинности и очевидности, присущих принципам, что должны быть отброшены как ложные и ошибочные. А нередко бывает так, что люди, получившие подобное образование, вступив в свет и убедившись, что они не могут придерживаться принципов, принятых и усвоенных таким образом, отказываются от всяких принципов и становятся полными скептиками, равнодушными к знанию и добродетели.
Бывают разные изъяны и слабости разума, проистекающие либо от природного склада души, либо от усвоенных дурных привычек и препятствующие его успехам в познании. При обстоятельном изучении души их нашлось бы, пожалуй, столько же, сколько телесных болезней; каждая из [слабостей] в известной степени парализует и ослабляет разум и поэтому требует внимания и лечения. На некоторых из них я здесь остановлюсь, чтобы побудить людей,
==227
особенно тех, которые додают знание своим главным занятием, заглянуть в самих себя и проверить, не относятся ли они терпимо к некоторым своим недостаткам и не допускают ли они некоторых неправильностей при пользовании своей интеллектуальной способностью, что вредит им в поисках истины.
13. Обобщения. Частные факты, несомненно, служат теми основаниями, на которых строятся наши гуманитарные и естественные науки (our civil and natural knowledge). Польза, которую разум получает от них, заключается в том, чтобы извлекать из них выводы, которые могли бы служить постоянными правилами познания, а следовательно, и практики. Ум часто не извлекает той пользы, которую он должен был бы извлекать из сведений, содержащихся в трудах авторов по гражданской или естественной истории, вследствие того, что он слишком поспешно или слишком медлительно формулирует свои выводы из тех частных фактов, которые содержатся в указанных сообщениях.
Есть люди, которые очень усердно занимаются чтением, но это мало способствует их успехам в знании. Они находят удовольствие в читаемых рассказах и, возможно, способны их пересказывать, но во всем, что читают, они не видят ничего, кроме занятных рассказов; не размышляя над тем, что они читают, не делая для себя выводов из того, они очень мало обогащаются всей этой массой частных фактов, которые или проходят через их разум, или накапливаются в нем. При этом процессе постоянного чтения и набивания головы фактами мысль их дремлет; так как они ничего не переваривают, это ничего в результате не дает им, кроме груды сырых материалов.
Если их память хорошо удерживает воспринятое, можно сказать, что они обладают материалом для знания; но последний, подобно строительному материалу, не приносит никакой пользы, если ему не находят применения, а оставляют лежать в виде беспорядочной груды.
Противоположность им представляет другая категория людей, которые не получают пользы от фактического материала вследствие совершенно противоложного способа обращения с ним. Они склонны делать общие выводы и строить аксиомы на основании каждого частного факта, с которым сталкиваются. Они извлекают так же мало истинной пользы из истории, как и первые. Мало того, отличаясь торопливым и деятельным духом, они получают от нее больше вреда, [чем первое], ибо, когда мышление
==228
человека управляется неверным правилом, это хуже, чем если оно обходится без всяких правил; заблуждение приносит деятельному человеку гораздо больше вреда, чем невежество — медлительному и вялому. Лучше, кажется, поступают те, кто, не примыкая к этим двум крайностям и иногда воспринимая материал и полезные указания из единичных фактов, удерживают их в своем уме, чтобы судить о них на основании того, что они найдут в истории в подтверждение или опровержение своих несовершенных выводов. Будучи же оправданы достаточной и осторожной индукцией от частных фактов, эти выводы могут быть установлены в качестве правил, пригодных для того, чтобы на них опереться. Тот, кто не продумывает таким образом прочитанного, только загружает свой ум сумбурными рассказами, пригодными для того, чтобы развлекать ими других в зимние вечера; тот же, кто возводит каждый факт в принцип, будет страдать от обилия противоречивых выводов, способных лишь смутить и сбить его с толку, когда он станет их сопоставлять между собой, или ввести его в заблуждение, если он поддастся влиянию того из них, который ему больше нравится, в силу новизны или какого-нибудь другого каприза.
14. Пристрастие. Рядом с ними можно поставить тех людей, которые позволяют своим природным темпераментам и одолевающим их страстям влиять на их суждения, в особенности на суждения о людях и вещах, которые могут каким-либо образом затрагивать условия их жизни и интересы. Истина насквозь проста, насквозь чиста и не выносит примеси чего бы то ни было постороннего. Она сурова и непреклонна по отношению к любому побочному интересу; и таким должен быть также разум, значение и превосходство которого состоит в том, что он сообразуется с истиной. Думать о каждой вещи именно так, как она есть сама по себе,— в этом настоящее назначение разума, хотя люди не всегда Пользуются им для этого. Все немедленно соглашаются с тем, что именно таков правильный способ использования разума, к которому должен прибегать каждый. Никто не будет бросать прямой вызов здравому смыслу, заявляя, что мы не должны стараться познать вещи и судить о них, как они суть сами по себе (as they are in themselves) • Однако чаще всего делается именно обратное, и люди склонны оправдывать себя в этом, думая, что они имеют основание так поступать, даже если они не находят другого предлога, кроме того, что они будто бы делают это ради бога или правого дела. На деле же они это
==229
делают ради самих себя, своего убеждения или своей партии; именно это разные секты людей, особенно в делах религиозных, разумеют под именем бога и правого дела. Но бог не требует от людей неправильно или во зло пользоваться своими способностями ради него и лгать другим и себе ради него. Это делают умышленно те люди, которые но позволяют своему разуму создавать правильные представления о вещах, предлагаемых их вниманию, и намеренно отказываются иметь верные мысли о всех вещах, исследование которых зависит от них самих. Что же касается правого дела, то оно не нуждается в применении подобных дурных средств; если оно правое, то истина явится для него поддержкой, и оно не нуждается ни во лжи, ни в обмане.
15. Аргументы. Весьма сродни этому погоня за аргументами, говорящими в пользу одной стороны вопроса, и полное пренебрежение и отбрасывание тех аргументов, которые благоприятны для другой стороны. Но что это такое, как не добровольное введение разума в заблуждение? И разве принимать мнения, которые бы лучше всего способствовали нашей власти, выгоде или престижу, и затем искать аргументы в их пользу не значит быть не только далекими от должного уважения к истине, но u совершенно унижать ее? Истина, освещенная таким образом, не полезнее для нас, чем заблуждение, ибо то, что нами принято таким путем, может быть как ложным, так и истинным; и тот не исполнил своего долга, кто в своем стремлении к выгоде [только] случайно натолкнулся на истину.
Есть другой, но более невинный способ собирания аргументов, очень распространенный среди книжных людей и заключающийся в том, что последние накапливают у себя запас аргументов pro и con[tra], с которыми они встречаются при изучении тех или иных вопросов. Это не помогает им ни правильно рассуждать, ни выдвигать сильные аргументы, а дает лишь возможность многословно высказываться о любой стороне вопроса, в то время как собственного твердого и определенного мнения они не имеют; ибо подобные аргументы, собранные из мыслей других людей, плавая лишь в памяти, способны, конечно, придать многословному рассуждению некоторое подобие разумности, но далеко не помогают нам правильно судить. Такое разнообразие аргументов лишь сбивает с толку разум, который на них полагается, если он ограничивается таким поверхностным методом исследования; это значит отказываться от истины ради ее видимости и только для удовлетворения своего тщеславия.
