в них учены пришлецы

Расширят о тебе в подсолнечной концы,

Коль милосерда ты, коль счастлива Россия,

Что царствуют с тобой в ней времена златыя!

Рушитель знания, свирепой брани звук

Под скипетром твоим защитник стал наук,

Что выше мнения сквозь дым, сквозь прах восходят,

Их к удивлению, нас к радости приводят.

Мы соружим похвал тебе, Минерве, храм,

В приличность по твоим божественным делам:

В российски древности, в Натуры тайны вникнем

И тьмами уст твои достоинства воскликнем.

Коль счастлив оной день, коль счастлив буду я,

Когда я, середи российских муз стоя,2

Благодеяние твое представлю ново.

Великостью его о как возвышу слово!

Тогда мой средственной в российской речи дар

В благодарении сугубой примет жар.

Когда внимания сей глас мой удостоишь

И искренних сердец желанья успокоишь,

Ты новы силы нам, богиня, подаришь,

Драгое Отчество сугубо просветишь.

Сие исполнится немногими чертами,

Когда рука твоя ущедрится над нами:

Для славы твоея, для общего плода,

Не могут милости быть рано никогда.

Первая половина февраля 1761

«Случились вместе два Астронома в пиру…»*

Случились вместе два Астронома в пиру

И спорили весьма между собой в жару.

Один твердил: Земля, вертясь, круг Солнца ходит;

Другой, что Солнце все с собой планеты водит:

Один Коперник был, другой слыл Птоломей.

Тут повар спор решил усмешкою своей.

Хозяин спрашивал: «Ты звезд теченье знаешь?

Скажи, как ты о сем сомненье рассуждаешь?»

Он дал такой ответ: «Что в том Коперник прав,

Я правду докажу, на Солнце не бывав.

Кто видел простака из поваров такова,

Которой бы вертел очаг кругом жаркова?»

Конец мая или июнь 1761

«Я долго размышлял и долго был в сомненье»*

Я долго размышлял и долго был в сомненье,

Что есть ли на землю от высоты смотренье;

Или по слепоте без ряду всё течет,

И промыслу с небес во всей вселенной нет.

Однако, посмотрев светил небесных стройность,

Земли, морей и рек доброту и пристойность,

Премену дней, ночей, явления луны,

Признал, что божеской мы силой созданы.

Конец мая или июнь 1761

Стихи, сочиненные на дороге в Петергоф, в 1761 году*

СТИХИ, СОЧИНЕННЫЕ НА ДОРОГЕ В ПЕТЕРГОФ,

когда я в 1761 году ехал просить о подписании привилегии для академии, быв много раз прежде за тем же

Кузнечик дорогой, коль много ты блажен,

Коль больше пред людьми ты счастьем одарен!

Препровождаешь жизнь меж мягкою травою

И наслаждаешься медвяною росою.

Хотя у многих ты в глазах презренна тварь,

Но в самой истине ты перед нами царь;

Ты ангел во плоти, иль, лучше, ты бесплотен!

Ты скачешь и поешь, свободен, беззаботен,

Что видишь, всё твое; везде в своем дому,

Не просишь ни о чем, не должен никому.

Лето 1761

«Оставь, смущенный дух, презрение сует..»*

Оставь, смущенный дух, презрение сует

И представляй себе благополучным свет;

Смотри, коль ясной день среди его сияет

И очи, и сердца, и мысли восхищает.

Ты в близости его меж множеством отрад:

Там волны, там ключи, там древ листы шумят;

У храма, у цветов, у счастливого леса

Ты видишь щедру дщерь Российского Зевеса1.

Минерва по всему: в ней всех доброт союз

Приветствует Парнас и похваляет муз.

О вселюбезный Глас, животворяще Слово!

Я чувствую к стопам в себе стремленье ново.

Коль силно Иппокрен в России потечет,

Когда напишется над ним Елисавет.

Лето 1761

Свинья в лисьей коже*

Надела на себя

Свинья

Лисицы кожу,

Кривляя рожу,

Моргала,

Таскала длинной хвост и, как лиса, ступала;

Итак, во всем она с лисицей сходна стала.

Догадки лишь одной свинье недостает:

Натура смысла всем свиньям не подает.

Но где ж могла свинья лисицы кожу взять?

Нетрудно то сказать.

Лисица всем зверям подобно умирает,

Когда она себе найти, где есть, не знает.

И люди с голоду на свете много мрут,

А паче те, которы врут.

Таким от рока суд бывает,

Он хлеб их отымает1

И путь им ко вранью тем вечно пресекает.

В наряде сем везде пошла свинья бродить

И стала всех бранить.

Лисицам всем прямым, ругаясь, говорила:

«Натура-де меня одну лисой родила,

А вы-де все ноги не стоите моей,

Затем что родились от подлых вы свиней.

Теперя в гости я сидеть ко льву сбираюсь,

Лишь с ним я повидаюсь,

Ему я буду друг,

Не делая услуг.

Он будет сам стоять, а я у него лягу.

Неужто он меня так примет как бродягу?»

Дорогою свинья вела с собою речь:

«Не думаю, чтоб лев позволил мне там лечь,

Где все пред ним стоят знатнейши света звери;

Однако в те же двери

И я к нему войду.

Я стану перед ним, как знатной зверь, в виду».

Пришла пред льва свинья и милости просила,

Хоть подлая и тварь, но много говорила,

Однако всё врала2,

И с глупости она ослом льва назвала.

Не вшел тем лев

Во гнев.

С презреньем на нее он глядя рассмеялся

И так ей говорил:

«Я мало бы тужил,

Когда б с тобой, свинья, вовеки не видался;

Тотчас знал я,

Что ты свинья,

Так тщетно тщилась ты лисою подбегать,

Чтоб врать.

Родился я во свет не для свиных поклонов;

Я не страшуся громов,

Нет в свете сем того, что б мой смутило дух.

Была б ты не свинья,

Так знала бы, кто я,

И знала б, обо мне какой свет носит слух».

И так наша свинья пред львом не полежала,

Пошла домой с стыдом, но идучи роптала,

Ворчала,

Мычала,

Кричала,

Визжала

И в ярости себя стократно проклинала,

Потом сказала:

«Зачем меня несло со львами спознаваться,

Когда мне рок велел всегда в грязи валяться».

1761

«Мышь некогда, любя святыню…»*

Мышь некогда, любя святыню,

Оставила прелестной мир,

Ушла в глубокую пустыню,

Засевшись вся в галланской сыр.

1761 – март 1762

«Блаженство общества всядневно возрастает…»*

Блаженство общества всядневно возрастает;

Монархиня труды к трудам соединяет.

Стараясь о добре великих нам отрад,

О воспитании печется малых чад;

Дабы, что в Отчестве оставлено презренно,

Приобрело ему сокровище бесценно;

И чтоб из тяжкого для общества числа

Воздвигнуть с нравами похвальны ремесла.

Рачители добра грядущему потомству!

Внемлите с радостью полезному питомству:

Похвально дело есть убогих призирать,

Сугуба похвала для пользы воспитать;

Натура то гласит, повелевает вера.

Внемлите важности монаршего примера:

Екатерина вас предводит к чести сей,

Спешите щедростью, как верностью, за ней.

Начало сентября 1763

Героическая поэма

Петр Великий*

Его высокопревосходительству милостивому государю Ивану Ивановичу Шувалову генералу поручику, генералу адъютанту действительному камергеру, московского университета куратору и орденов Белого Орла, святого Александра, святыя Анны кавалеру

Начало моего великого труда

Прими, предстатель муз, как принимал всегда

Сложения мои, любя российско слово,

И тем стремление к стихам давал мне ново.

Тобою поощрен в сей путь пустился я:

Ты будешь оного споспешник и судья.

И многи и сия дана тебе доброта,

К словесным знаниям прехвальная охота.

Природный видит твой и просвещенный ум,

Где мысли важные и где пустых слов шум.

Мне нужен твоего рассудок тонкой слуха,

Чтоб слабость своего возмог признать я духа.

Когда под бременем поникну утомлен,

Вниманием твоим восстану ободрен.

Хотя вослед иду Виргилию, Гомеру1,

Не нахожу и в них довольного примеру.

Не вымышленных петь намерен я богов,

Но истинны дела, великий труд Петров.

Достойную хвалу воздать сему Герою

Труднее, нежели как в десять лет взять Трою.

О если б было то в возможности моей;

Беглец Виргилиев2 из отчества Эней

Едва б с Мазепою в стихах моих сравнился,

И басней бы своих Виргилий устыдился.

Уликсовых сирен и Ахиллесов гнев3

Вовек бы заглушил попранный ревом Лев.

За кем же я пойду? вслед подвигам Петровым

И возвышением стихов геройских новым

Уверю целые вселенныя концы,

Что тем я заслужу парнасские венцы:

Что первый пел дела такого Человека,

Каков во всех странах не слыхан был от века.

Хотя за знание служил мне в том талан,

Однако скажут все: я был судьбой избран.

Желая в ум вперить дела Петровы громки,

Описаны в моих стихах прочтут потомки.

Обильные луга, прекрасны бреги рек,

И только где живет российской человек

И почитающи Россию все языки,

У коих по трудам прославлен Петр Великий,

Достойну для него дадут сим честь стихам

И станут их гласить по рощам и лесам.

О как я возношусь своим успехом мнимым,

Трудом желаемым, но непреодолимым.

Однако ж я отнюд надежды не лишен:

Начатой будет труд прилежно совершен.

Твоими, Меценат, бодрясь в труде словами,

Стремлюся на Парнас как легкими крилами.

В разборе убежден о правоте твоей,

Пренебрегаю злых роптание людей.

И если в поле сем прекрасном и широком

Преторжется мой век недоброхотным роком,

Цветущим младостью останется умам,

Что мной проложенным последуют стопам.

Довольно таковых родит сынов Россия,

Лишь были б завсегда защитники такия,

Каков ты промыслом в сей день произведен,

Для счастия наук в Отечестве рожден.

Благополучная сияла к ним планета,

Предвозвещая плод в твои прекрасны лета.

В благодеяниях твои проходят дни,

О коль красно цветет Парнас в твоей тени!

Для музы моея твой век всего дороже,

Для многих счастия продли, продли, о боже.

1 ноября 1760

Песнь первая

Сокращение

Петр Великий, уведав, что шведские корабли идут к городу Архангельскому, дабы там учинить разорение и отвратить государев поход к Шлиссельбургу, отпустил войско приступать к оному. Сам с гвардиею предприемлет путь в Север и слухом своего приходу на Двинские устья обращает в бегство флот шведской. Оттуда простирая поход к осаде помянутой крепости, по Белому морю, претерпевает опасную бурю и от ней для отдохновения уклоняется в Унскую губу. Потом, пристав к Соловецкому острову для молитвы, при случае разговора о расколе, сказывает государь настоятелю тамошния обители о стрелецких бунтах, из которых второй был раскольничей.

Пою премудрого российского Героя,

Что грады новые, полки и флоты строя,

От самых нежных лет со злобой вел войну,

Сквозь страхи проходя, вознес свою страну;

Смирил злодеев внутрь и вне попрал противных,

Рукой и разумом сверг дерзостных и льстивных;

Среди военных бурь науки нам открыл

И мир делами весь и зависть удивил.

К тебе я вопию, премудрость бесконечна,

Пролей свой луч ко мне, где искренность сердечна

И полон ревности спешит в восторге дух

Петра Великого гласить вселенной в слух

И показать, как он превыше человека

Понес труды для нас, неслыханны от века;

С каким усердием Отечество любя,

Ужасным подвергал опасностям себя.

Да на его пример и на дела велики

Смотря весь смертных род, смотря земны владыки

Познают, что монарх и что отец прямой,

Строитель, плаватель, в полях, в морях Герой.

Дабы российский род вовеки помнил твердо,

Коль, небо! ты ему явилось милосердо.

Ты мысль мне просвети; делами Петр снабдит,

Велика дщерь его щедротой оживит.

Богиня, коей власть владычеств всех превыше,

Державство кроткое весны прекрасной тише

И к подданным любовь всех высший есть закон,

Ты внемлешь с кротостью мой слабой лирной звон:

Склони, склони свой слух, когда я пред тобою

Дерзаю возгласить военною трубою

Тебя родившее велико божество!

О море! о земля! о тварей естество!

Монархини моей вы нраву подражайте

И гласу моему со кротостью внимайте.

Уже освобожден от варвар был Азов;

До Меотиских Дон свободно тек валов4,

Нося ужасной флот в струях к пучине Черной,

Что создан в скорости Петром неимоверной.

Уже великая покоилась Москва,

Избыв от лютого злодеев суровства:

Бунтующих стрельцов достойной после казни5,

Простерла вне свой меч без внутренней боязни.

От дерзкой наглости разгневанным Петром

Воздвигся в западе войны ужасной гром.

От Нарвской обуяв сомнительной победы6,

Шатались мыслями и войск походом шведы.

Монарх наш от Москвы простер свой быстрый ход

К любезным берегам полночных белых вод,

Где прежде меж валов душа в нем веселилась

И больше к плаванью в нем жажда воспалилась.

О коль ты счастлива, великая Двина,7

Что славным шествием его освящена:

Ты тем всех выше рек, что устьями своими

Сливаясь в сонм един со безднами морскими,

Открыла посреде играющих валов

Других всех прежде струй пучине зрак Петров.

О холмы красные и островы зелены8,

Как радовались вы, сим счастьем восхищенны!

Что поздно я на вас, что поздно я рожден,

И тем толикого веселия лишен.

Не зрех, как он сиял величеством над вами

И шествовал по вам пред новыми полками;

Как новы крепости9 и новы корабли,

Ужасные врагам в волнах и на