необходимо тут же формулировать, пока в общей форме, те начала, которые принимают участие в конструкции пространства. Если пространство — не самодовлеющий абсолют, но нечто условное и зависимое, то что же именно его обусловливает?
С полной отчетливостью Платон рассуждает об этом так.
Необходимо различать три принципа — 1) становящееся (?? ??????????), 2) то, в нем происходит становление (?? ?? ? ????????), и 3) то, по подобию нему происходит становление (?? ???? ????????????? ?????? ?? ?????–?????, 50cd) [273 — Plat. Tim. 27d (вечно–сущее, не содержащее в себе становления, и — вечно–становящееся, никогда не сущее), 48е (мыслимая и самотождеетвенная парадейгма и — видимое, становящееся подобие парадейгмы).]. Последнее есть истинно–сущее, эйдос, вечный смысл, который остается в каждой вещи постоянно одним и тем же, несмотря ни на какие ее{274}: #c274 изменения, ибо если бы вся вещь целиком становилась другою в каждый новый момент своего существования, то не было бы и того самого, что именно изменяется и движется, а само движение рассыпалось бы на бесконечное множество бесконечно малых и бесконечно отличных друг от друга частиц. Таков первый принцип, принцип эйдоса, «образца» становлений и изменений, ума, того, чему подражая, существует конкретно изменчивая, живая вещь. Но тут же необходим и второй принцип — принцип изменения, инаковости, «иного». Если бы был только первый принцип, то мы обладали бы только вечным и вечно–неподвижным бытием. Необходимо, чтобы это бытие было погружено в живое изменение, становление, в непрерывно становящееся множество. Тогда–то мы и получим, в результате объединения обоих принципов, третий, который и будет указывать уже на само становящееся, на то именно, что, будучи неизменным во время своего становления, все время, однако, становится и течет [275 — О космосе как подражании парадейгме — Tim. 28а (демиург пользуется тождеством как парадейгмой, творя образ мира и значимость его), 29аb (космос — подвижная икона неподвижной парадейгмы), 37d (о создании времени ради лучшего отображения парадейгмы), 39е (об определении видов живых существ согласно отображению парадейгмы). Сама парадейгма содержит в себе все — 30d, ЗЗаb, 39е, 4lb. Аналогичные рассуждения Прокла и переводы из него см. выше, § 4—5 //Так в первом изд.; тексты Прокла о парадейгме и демиургии — см. прим. 65, 75.//]
Куда должно быть отнесено с такой точки зрения пространство? Вполне естественно, что оно относится именно к третьей сфере, т. е. к становящемуся. Это — не принцип становления, но — само становящееся. Другими словами, с точки зрения Платона, совершенно нет никакой разницы между пространством и окачествованной материей. Если мы примем во внимание, что физические элементы «определены эйдосами и числами» (Tim. 53b), то можно сказать, что как любое физическое качество вещи, так и ее пространственность есть все та же «инаковость», «материя», определенная так или иначе эйдосами и числами. Один тип эйдетической инаковости, или становления, есть красный или синий цвет, другой тип эйдетической инаковости — пространство. Как именно формулируется пространство, об этом — ниже. Пока же укрепимся на только что данных формулировках.
Антитеза устойчивого смысла и алогического становления есть примитивная диалектическая антитеза, которая как ни примитивна, но есть все же одна из первоначальных установок диалектики. Наблюдая живую действительность, необходимо, во–первых, четко фиксировать то, что именно живет и существует, и как таковое оно уже есть нечто устойчивое и неизменное; во–вторых же, необходимо признать, что есть особое начало, которое вносит в эту устойчивость стихию алогического становления, так что в результате получается становящаяся устойчивость, реальная вещь. — Поскольку здесь идет речь о первоначальных установках мысли, рассматриваемые три принципа суть чисто смысловые установки, умные конструкции, и тут не должно быть никакого метафизического натурализма, который всегда пытается понять эйдетическую природу ума как арену каких–то физических или психических сущностей. Диалектика ни с какой стороны не есть метафизика, если под последней понимать науку об особых вне–умных сущностях. Тем не менее, в отношении к платонизму господствуют именно эти абстрактно–метафизические и натуралистические установки, которые необходимо отвергнуть, если мы действительно хотим достигнуть ясной диалектической конструкции пространства у Платона. Изучая литературу по истории греческой философии, видишь, как беспомощно бьется мысль исследователей, не могущих подняться до простоты и математической самоочевидности диалектики. Вот мы видим, напр., как ряд исследователей, вроде Бека [276 — См. ниже, примеч. 139.], Целлера [277 — Ed. Zeller. Philos, d. Gr.5 II 1, 740—744.] или Бойм–кера [278 — Cl. Baeumker. Das Probl. d. Mat. in der gr. Philos. 1890, 177—187.], интерпретирует платоновский принцип становления, так называемую материю, как чистое протяжение, пустое пространство. Другие, вроде Г Риттера [279 — H. Ritter. Gesch. d. Philos. II 363—378.] и Фриса [280 — Fries. Gesch. d. Philos. I 295, 306 и др.], представляют материю как нечто сплошь субъективное. Третьи, вроде Боница, Шнейдера, Штрюмпеля, Пейперса[281 — О них см. Baeumker, op. cit., 151 —156.] , трактуют материю у Платона как нечто в настоящем смысле телесное, хотя, может быть, и бескачест–венное, наподобие стоического ???? ??????. Все эти почтенные исследователи не понимают того, что своей интерпретацией они хотят подстричь Платона под новоевропейскую метафизику, для которой пространство действительно есть нечто вроде какого–то мистического абсолюта. И первое, и второе, и третье воззрение есть натурализация, овеществление Платоновых, чисто смысловых конструкций. И пустое пространство, и заполненное пространство, и психическая деятельность — все это есть вещи и вещи, в то время как эйдос есть не вещь, но смысл, и «материя» есть не вещь, но смысл, и становящееся есть не вещь, но смысл. Представлять себе платоновскую материю как чистое пространство и, следовательно, признавая чистое пространство, овеществлять его как абстрактное понятие возможно только после полного непризнания Платона как диалектика. Материя у Платона есть не метафизическая вещь, но — диалектическое понятие [282 — Роль материи — чисто конструирующая в смысловом отношении. (Резюме общего учения Плотина, Платона и Аристотеля о материи см. в прим. 93.) Ср. интересный материал, собранный у J. Souilhe, La notion platonicienne dintermediaire dans la philosophie des dialogues (Paris, 1919) и показывающий значение ?????? в психологии (имеются в виду понятия ????, ?????, ???????, эроса), этике (софросина, «справедливость», ???? ????? и ???? ??????), политике, космогонии и метафизике («Софист», 220—227 стр., и диалектика, 227—242). Плотин, развивающий платоническое учение о материи, так критикует в II 4, 7 неправильные натуралистические взгляды на эту проблему:«Эмпедокл, полагающий элементы (????????) в материи, имеет в их уничтожении свидетельство против себя. — Анаксагор, делающий смесь [элементов] материей и утверждающий ее не как способность ко всему, но как содержащую [в себе] все энер–гийно, вновь уничтожает вводимый им ум, не считая его дающим форму и эйдос и первейшим материи, но— [существующим] одновременно [с нею]. Эта одновременность невозможна, потому что, если [такая] смесь причастна бытию, то сущее [по смыслу своему] раньше [смеси и, след., материи], а если и это последнее есть [опять] смесь, то и оно нуждается в третьем [сущем] для себя. Стало быть, если необходимо, чтобы сначала был демиург [или творящий ум], то для чего надо было эйдосам быть в малом виде в материи и затем уму с нескончаемыми усилиями расчленять ее, если ум, по бескачественности ее, может распространить по всей материи качество и форму? Ведь невозможно же быть всему [эйдетическому] во всем [материальном имманентно]. — Тот же, кто допускает [как сущность материи] беспредельное, пусть скажет, что такое [это беспредельное]. Если он беспредельное понимает так, что оно неизмеримо, то ясно, что такого беспредельного не существует в реальных вещах ни в виде беспредельного самого по себе, ни для другой природы — в виде акциденции какого–нибудь тела; в виде беспредельного самого по себе — потому, что и часть его по необходимости [должна бы быть] беспредельным, акциденцией же, — так как то, чему оно служит акциденцией, не может быть само по себе беспредельным, ни простым, ни материей, [т. е. ни простой, ни сложной беспредельностью]. — Но также и атомы не могут иметь значение материи, так как они вообще не существуют.В самом деле, всякое тело делимо во всех отношениях. [Сюда нужно прибавить] непрерывность тел и влажность их и невозможность каждой отдельной вещи существовать без ума и души, каковые не могут быть составлены из атомов, также невозможность созидать из атомов другую природу рядом с атомами. [Наконец], никакой демиург ничего не создаст из прерывной материи. И бесконечные аргументы можно привести и приводились против [атомистической] гипотезы. Поэтому было бы излишним дальше останавливаться на этом».Аргументы Плотина, следовательно, таковы. 1) Материя не есть просто элементы, т. е. земля, вода, воздух и т. д., так как все эти элементы то возникают, то уничтожаются, материя же есть нечто неизменное и вечное (против Эмпедокла). 2) Материя не есть и осмысленные элементы (ведь скажут иные, что материя есть не этот вот воздух и вода, но воздух вообще, вода вообще, вообще тот или иной элемент с общим смыслом). Это не так потому, что осмысленные элементы, как сущие, причастны сущему, и сущее — выше их, так как возможно и многое другое, что причастно сущему. Следовательно, в элементах мы находим не просто материю, но материю, уже соединенную с сущим (против Анаксагора). 3) Не есть материя и нечто беспредельное в виде некоего метафизического факта, так как: а) реально мы такого беспредельного факта не находим в опыте; b) беспредельное само по себе беспредельно и во всех частях (как, напр., красное, синее и т. д.), материальные же вещи — конечны; с) то, что кроется под акциденцией беспредельности (если беспредельное считать акциденцией), опять–таки не беспредельно ни в своей простоте смысла, ни в сложности фактического состава. 4) Наконец, материя не есть и совокупность атомов, потому что: а) вообще не существует никакого неделимого тела (все делится до бесконечности); b) иное тело, напр, жидкое, есть в себе нечто непрерывное, чего нельзя разделить ни на какие части; с) смысл тела и его жизнь есть нечто несоизмеримое с атомами по смыслу, так что из них никогда нельзя составить ни смысла, ни жизни; d) наконец, и чисто формально атомы суть нечто прерывное, и из таких дискретных атомов нельзя составить чего–нибудь нового, если не присоединится новый — смысловой момент.Стало быть, стоическое, напр., учение о материи как беска–чествениом теле отпадает для Плотина раз навсегда. Только тут впервые преодолевается полностью старый стоический натурализм, напоенный кинически модифицированными гераклитиз–мами и граничащий, как это вполне ясно из Халкидия, с откровенной дуалистической метафизикой (Chalc. in Tim., 320 sq. Wrobel).
